В начале октября во время прямого эфира программы «Шустер Live» директор недавно созданного Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ) Артем Сытник заявил: многие представители старой системы не хотят, чтобы это бюро заработало. В частности, это касается Генеральной прокуратуры, которая с началом работы НАБУ потеряет монополию расследовать уголовные производства относительно своих сотрудников. «Мы сделали все для того, чтобы начать расследования 1 октября. Детективы готовы. Единственная преграда — отсутствие антикоррупционного прокурора», — заявил А. Сытник, подчеркнув, что Генпрокуратура и Верховная Рада еще два месяца назад могли сформировать комиссию для его избрания: «С 15 июля вступил в силу закон о прокуратуре, и можно было сформировать эту комиссию — делегировать представителей Генеральной прокуратуры, Верховной Рады, за два месяца провести этот конкурс и дать возможность начать расследования». Вместо этого генпрокурор определил своих представителей в комиссии 26 августа, а Верховная Рада — только 17 сентября. Между тем от начала полноценной работы НАБУ, легитимность которого не станут оспаривать ни гражданское общество, ни западные партнеры, зависят либерализация визового режима с Евросоюзом и получение очередного транша ссуды от Международного валютного фонда.
Это лишь один из знаковых моментов, характеризующих реальное, а не декларативное состояние реформ в Украине. В целом же в государстве создалась не просто парадоксальная, а совершенно абсурдная и крайне опасная ситуация, которая может вылиться в широкомасштабную катастрофу или, что не намного лучше, в долговременное гниение страны в «серой зоне» между ЕС и Россией. Вызвана эта ситуация тем, что реформы пытаются проводить те, кому общество отказало в доверии, а те, кому доверяет общество, не только отодвинуты властью от этих реформ, но и являются объектом попыток целенаправленной дискредитации со стороны определенных влиятельных персонажей и политических сил.
При этом новые государственные структуры и институции, способные воплощать давно назревшие и перезревшие реформы, создаются в рамках и под контролем старых структур и институций, общественное недоверие к которым просто зашкаливает. Иными словами, молодое вино в Украине пытаются влить в старые мехи или — по меньшей мере — максимально затормозить создание и становление новых институций. Впрочем, имеют место и куда худшие вещи, а именно попытка перевести реформы в сугубо формальную плоскость, сменив лишь вывески и браво отрапортовав об их проведении.
Скажем, месяц назад министр внутренних дел Арсен Аваков гордо заявил, что в Украине с 7 ноября прекратит существование действующая милиция, на месте которой появится вновь созданная полиция. По словам министра, кроме патрульной полиции, которую уже можно увидеть в некоторых городах, следует «реформировать уголовный блок, создать корпус внезапного действия (спецназ), обновить подразделения участковых, экспертов и следователей». Неужели же с этим можно будет успеть к названному сроку? Ну, а дальше в заявлении Авакова имеем вообще ребус: «На конец года в Украине будет шесть-семь тысяч полицейских, а всего сотрудников — около 152 тысяч». Так кем же тогда будут на конец года участковые и следователи? Или суть дела в том, что они перестанут официально называться милиционерами — и все?
А теперь — социология. По данным Социологической группы «Рейтинг» (июль 2015 года) показатель позитивного отношения к министру внутренних дел Арсену Авакову составляет 15%, а показатель негативного отношения — 76%. Может ли министр с таким отношением к нему со стороны общества быть эффективным во время радикальных реформ, в том числе и в его министерстве, которое тоже не пользуется общественным доверием? И не следовало ли формировать полицию за рамками МВД, чтобы по крайней мере в первое время она действовала как независимая структура? И, конечно, расформировывать (или даже переименовывать) милицию (уровень недоверия к ней — 75% респондентов, и это неслучайно) следовало бы не в «пожарном» порядке, не к какой-то «красивой» дате...
Впрочем, Аваков выглядит несколько приличнее рядом с главным реформатором — премьером Арсением Яценюком (11% респондентов позитивно относятся к нему, а 83% — негативно). При этом в большей или меньшей степени не доверяют всему правительству около 75% опрошенных. Нигде и никому с таким отношением общества к нему не удавалось успешно провести довольно продолжительные (поскольку иначе вряд ли получится) и неминуемо болезненные реформы. Если прибавить к этому, что судам не доверяют более 80% опрошенных, прокуратуре — почти 80% и даже довольно эффективной СБУ — 61%, то общая неутешительная картина отношений в системе «общество-власть» становится понятна. А еще нужно добавить — для примера «налива молодого вина в старые мехи», что Генпрокуратура может осуществлять надзор за деятельностью НАБУ; сам этот факт, который непременно будет иметь огласку в СМИ, способен снизить — причем очень быстро — доверие к новой антикоррупционной институции, какими бы профессиональными и честными ни оказались те детективы, которых набрали на основе тщательного конкурса. И такая же ситуация практически с каждой новой структурой.
Хуже всего дела, кажется, с судебной системой. В ней новые структуры де-факто отсутствуют, а люстрированные уже судьи снова оказываются на своих должностях благодаря... решениям судов, отменяющим люстрацию. В лучшем случае дело «чистки» судов и селекции судей откладывается таким образом в долгий ящик. А без радикального обновления всей судебной системы (или даже создания новой) ни о какой «инвестиционной привлекательности Украины» говорить не приходится, и надеяться на доверие общества к власти — тоже.
А между тем механизмы создания принципиально новых институций в судебной системе существуют. Вплоть до крайних вариантов, когда на основе специальных законов временно формировались суды со специальными полномочиями. Скажем, в США времен реформ президента Франклина Делано Рузвельта существовали сумасшедшая коррупция в системе судов и запуганность судей гангстерами. Дошло до того, что в штате Нью-Йорк один-единственный судья пользовался общественным доверием, имея репутацию профессионального, неподкупного и справедливого. Следовательно, законодательное собрание штата специальным законом наделило его исключительным правом рассматривать несколько категорий преступлений, связанных с особо тяжкими преступлениями, с деятельностью гангстеров. Работа пошла. Тогда одна группа гангстеров решила его убить — ведь что же делать, если этого судью не запугать и не подкупить? Но другая группа гангстеров воспрепятствовала: судья этот справедливый и профессиональный, лучше пусть нас судит он по законам, чем озлобленная полиция начнет нас убивать без суда «при попытке к бегству»...
Конечно, мало шансов, что отечественные гангстеры и коррупционеры окажутся настолько умными, как американские в 1930-х, но все же специально созданные суды — пусть для начала они будут немногочисленными — с судьями, к которым ни общество, ни НАБУ не будут иметь претензий, могли бы стать первыми ласточками реальной, а не декларативной судебной реформы. Однако способна ли нынешняя Верховная Рада пойти на такие революционные шаги? Ведь здесь нужно будет не только новые законы принимать, но и поправки к Конституции — в разделе временных, переходных положений. Найдется ли 300 депутатов, на самом деле готовых бороться с коррупцией и другими преступлениями?
И снова социология: позитивный баланс доверия-недоверия в Украине имеют сейчас Вооруженные Силы, добровольческие батальоны, Церковь, отечественные масс-медиа, общественные организации и волонтеры. Именно при их участии и с привлечением их лучших представителей только и можно успешно реформировать украинские структуры власти и всю Украину в целом. Но, похоже, многие ведущие персонажи отечественного политикума, не говоря уже о бизнес-»элите», то есть хозяева тех же «старых мехов», заинтересованы прежде всего в сохранении своего статуса и доходов, а не в скорых и эффективных переменах к лучшему ситуации в стране.
