Доцент Национальной музыкальной академии Украины Ярослава Григорьевна Ривняк — личность, известная не только в среде профессионалов, но и в широком кругу любителей академической музыки. Она воспитала сотни профессиональных скрипачей-солистов и оркестрантов, среди которых десятки призеров международных конкурсов. Прекрасным подтверждением ее педагогического мастерства является ученица, младшая сестра, скрипачка Ольга Ривняк — солистка Национальной филармонии, лауреат трех международных конкурсов. Недавно Ярослава Ривняк вернулась из поездок в Москву и Тернополь, где ее ученики вновь стали лауреатами. IV Московский конкурс им. Давида Ойстраха принес второе место в младшей группе Еве Рабчевской и диплом Богдану Шалыге. Еще один диплом завоевала 22-х летняя Владислава Лученко, тоже в прошлом ученица Ривняк. Ныне девушка совершенствуется в Цюрихе под руководством знаменитого профессора Захара Брона и имеет в активе шесть международных побед.
Ярослава Ривняк работает со своими учениками добросовестно и без ассистентов.
— Ярослава Григорьевна, как возникла ваша любовь к скрипке?
— Родилась я в Тернополе, мечтала учиться, и в шесть лет мама отвела меня в музыкальную школу. Я попала к удивительно талантливому человеку — моей первой учительницей стала Ольга Аркадьевна Краковская. Через полгода занятий я уже выступала на отчетном концерте в филармонии. Играла с вибрацией, нюансами. Ольга Аркадьевна учила меня до пятого класса, а потом отвезла в Москву. Меня взяли вне конкурса в ЦМШ при Московской консерватории в класс профессора Б. В. Беленького, у которого я и консерваторию окончила.
— А ваша сестра?
— Она училась у меня в музыкальной школе им. Лысенко, поскольку я после консерватории приехала в Киев. Когда Оля окончила школу, я повезла ее к Беленькому, и она поступила к нему в класс. Кстати, недавно в Тернополе я организовала скрипичный вечер памяти Ольги Аркадьевны. В нем выступили четыре мои ученика. Тот концерт стал репетицией ребят, готовившихся к конкурсам в Москве и Польше.
— Почему вы, вырастив среди учеников и студентов столько лауреатов, продолжаете работать в школе?
— Принципиально не хочу переходить на постоянную работу в академию и не понимаю педагогов, не успевших в спецшколе чуть-чуть поработать и сразу прыгающих в вуз. Думаю, они сами не стремятся учиться. Некоторые работали много лет в ДМШ, толком не знают материала, который на уровне школы-семилетки не исполняется, но при первой возможности перебегают в академию. Чтобы обучать студента, нужно самому играть, владеть произведением, «пощупать» его изнутри, пусть и не на сцене. Тогда можно правильно трактовать авторский замысел. Основы исполнительского мастерства закладываются в школе. Если ты проходишь с маленьким учеником концерт Баха, то обязательно учишь его баховскому штриху, показываешь, где какая тема, говоришь о характере музыки, закладываешь базовые понятия, необходимые на всю жизнь.
— Расскажите, как проходил последний конкурс Ойстраха?
— По кассетам организаторы отобрали 40 претендентов. В младшей группе все играли Баха, каприсы Венявского или Роде. Мои ученики исполняли также Интродукцию и Рондо-каприччиозо К.Сен-Санса, «Цыганские напевы» П.Сарасате, V концерт Анри Вьетана — это непростые сочинения. Приехали ученики всемирно известных педагогов, которые к тому же были членами жюри. Судьи вбрасывали бумажки с баллами в машину, которая в обеденный перерыв подводила результаты. «Досчитались» до того, что в старшей группе трое лучших, потрясающих конкурсантов-мальчиков получили только третий результат. Первое место вообще не присудили, а на второе вышла довольно средняя участница. Моим ученикам в младшей группе удалось пройти в финал и стать лауреатами.
— Почему наши скрипачи, виолончелисты не едут на крупнейшие конкурсы уровня королевы Елизаветы, имени Паганини? Ведь пианисты уже участвуют в них.
— Пианист не зависит от инструмента настолько, насколько скрипач. Приехав на конкурс, он играет на отличном рояле, попадает в равные для всех участников условия. Но пианисты тоже жалуются: нужно приспосабливаться к новому инструменту. Хотя чем хуже у пианиста инструмент здесь, тем роскошнее ему играть там. А скрипач всегда играет на том инструменте, которым владеет. Мы, наверное, единственная страна, у которой нет государственной коллекции скрипок. Та, что была, полностью разворована и вывезена за границу в 1990-х годах, когда все продавалось. Помню, на первом Конкурсе Ойстраха (2004 г., Одесса. — О.К.) стоит на филармонической сцене моя ученица Влада, а скрипку, которую смогли купить ее родители, слышно только в половине зала.
Рядом — броновская девочка играет на коллекционном «Страдивари», еще один участник — на «Гварнери»... И я понимаю, что моей ученице для озвучивания такого зала нужно поставить микрофон... Знаете, когда меня наградили как лучшего педагога Украины, один из друзей сказал: «Давайте что-то делать в плане инструментов! Играть на плохой скрипке на конкурсе высокого уровня — то же, что участвовать в «Формуле-1» на «Запорожце».
— В Украине окреп фортепианный конкурс им. В.Горовица, а у скрипачей пока подобного музыкального соревнования нет...
— Недавно я вернулась с первого скрипичного фестиваля-конкурса в Тернополе, где играли 32 участника. Хотя бедный регион, но для культуры деньги нашлись. Бывший глава местной администрации Михаил Цымбалюк родом из наших мест (теперь он назначен во Львов) — интеллигентный, умный человек, который заставил местных бизнесменов, в частности миллионера Ивана Гута, раскошелиться.
Я привозила на конкурс Еву Рабчевскую, и она получила в Тернополе первую премию. Богдан Шалыга завоевал второе место (им по 12—13 лет, но они переиграли взрослых участников). А также Ореста Смовжа, который в Лондоне пару лет назад на II конкурсе Бриттена получил спецприз (ему не хватило одного голоса для третьего тура) — в Тернополе «макнули» парня на третье место. Судейство было строгое: в жюри сидели композитор Мирослав Скорик, заведующий кафедрой скрипки Львовской академии Богдан Каськив, ее ректор скрипач Игорь Пилатюк, директор Тернопольской филармонии Александр Татаринцев, а также спонсоры... Зал был постоянно битком набит народом. Гран-при — автомобиль «Ладу» — получил сын И. Пилатюка Назарий. Победитель отдал машину местному детдому, как и члены жюри — свои гонорары...
Истоки украинской скрипичной школы идут от гениального Леопольда Ауэра (1845 — 1930 г.г., венгерский и российский скрипач и педагог, воспитал свыше 300 учеников, преподавал в Санкт-Петербургской консерватории, в 1918 г. эмигрировал в США. — О.К.). Он вывез с собой Яшу Хейфеца, Ефрема Цимбалиста, весь свой класс. Многие в США осели, американская скрипичная школа корнями тоже идет от Ауэра. Еще в Петербурге у него учился Лев Цейтлин, у Цейтлина — Беленький. Скрипка — не наш национальный инструмент. В советские времена нас обучали люди в основном «невыездные». Они сидели на месте и регулярно занимались...
— Почему ваши самые сильные ученики уезжают доучиваться и работать на Запад?
— В Москве после конкурса Ойстраха Виктор Пикайзен сказал мне: «Наконец-то в Украине появилась скрипичная школа, у вас стали грамотно и профессионально играть». Мне приятно, конечно, но я ответила: «Вы ошибаетесь, это только десятилетка, а дальше у нас музыканты никому не нужны»... Все наши наиболее талантливые дети уезжают... Так, моя Верочка Жук уехала в Вену. Молодые музыканты не хотят оставаться, потому что не видят возможности на родине творчески реализоваться.
— На ваш взгляд, в каком состоянии ныне академическая концертная жизнь?
— В упадочном... Моя сестра в отчаянии, и я ее как могу поддерживаю. Мы не привыкли к халтуре. Посудите сами: пианистов в штате филармонии нет. Чтобы сыграть концерт, она должна попросить приличного пианиста «со стороны» и сама ему заплатить гонорар. Иногда Ольге приходится выкупать филармонические билеты, когда организовывает ансамблевые концерты. Потому что если не окупится зал, тебе в следующий раз его не дадут. И свои гастроли она организовывает...
— А как вы поддерживаете творческую форму?
— Педагог и музыкант должны учиться всю жизнь. Если один день не позанимаюсь дома, чувствую себя нехорошо. Я должна показать ученику произведение, сыграв лучше него. Они играют сложные вещи. Порой приезжают дети со стажировок из Германии, Англии. И я должна показать, как играть, например, «Каприс» Паганини. Приезжая из Лондона, ученики привозят мне уртексты, и мы обсуждаем, как сейчас в Европе играют Баха, Моцарта...
