МЕСТО КРЕСТЬЯН В ГОСУДАРСТВЕ-КОММУНЕ
Эта статья адресована прежде всего не постоянным читателям газеты «День», а выпускникам советской школы, которые за 20 последних лет не успели задуматься над прошлым. Речь идет прежде всего о тех, кто будет иметь решающий голос в пересмотре осенью этого года закона о Голодоморе.
В советской школе учили тому, что партия строила социализм по плану, предначертанному В.Лениным, который опирался на разработанные К.Марксом и Ф.Энгельсом основы научного коммунизма. На самом деле вожди большевиков были капитанами парусника, который прокладывал курс навстречу ветру, и продвигались они вперед методом проб и ошибок. Несомненным для них было только одно: необходимость ликвидации частной собственности и переход к прямому, т.е. не опосредствованному деньгами продуктообмену между городом и селом. Замена денег так называемыми тредами (трудовыми еденицами) рассматривалась как очередная задача советской власти. В декабре 1920 года В.Ленин начал подписывать один за другим декреты, которые готовили ликвидацию товарно-денежных отношений.
У большевиков не было слишком уж серьезных проблем с экспроприацией крупных собственников (за исключением трехлетней войны «красных» с «белыми»). Вовсе не было проблем с рабочим классом, который собственности не имел и активно помогал власти бороться с буржуазией. Однако чрезвычайно серьезной проблемой стало принудительное изменение социального статуса десятков миллионов мелких производителей и мелких земледельцев, которых нужно было изолировать от рынка. После завоевания власти В.Ленин подчеркнул: «Главный вопрос революции состоит теперь в борьбе против этих двух последних классов. Чтобы освободиться от них, нужно применить иные методы, чем в борьбе против крупных землевладельцев и капиталистов». Для крестьян-собственников в завоеванной большевиками стране не осталось места.
В программе РКП(б) 1919 года подчеркивалось, что партия рассматривает организацию советских хозяйств (совхозов) и поддержку всяких обществ для общественного возделывания земли вплоть до коммуны как единственно возможный путь к повышению производительности земледельческого труда. На деле совхозы и коммуны решали другую проблему: налаживали нетоварную смычку сельского хозяйства с национализированными «командными высотами» экономики. Крестьянин переставал быть хозяином своего хлеба.
Чтобы заручиться поддержкой русских крестьян в борьбе за власть, вожди большевиков вопреки своей программе распределили между ними помещичью землю. В завоеванной в 1919 году Украине, где сохранялось крупное землевладение, они сделали попытку превратить значительную часть помещичьих имений в совхозы или коммуны. В ответ крестьянство восстало, сформированная из крестьянских отрядов Красная армия разложилась, и Украиной овладели белогвардейцы. После их поражения разговоры о совхозах и коммунах прекратились. На VIII Всероссийском съезде советов в декабре 1920 года Ленин констатировал: «Нужно опираться на единоличного крестьянина, он такой и в ближайшее время другим не будет, и мечтать о переходе к социализму и коллективизации не приходится».
Но большевикам нужно было кормить город и пятимиллионную армию. Потребность в продовольствии они стали удовлетворять путем обязательных заданий, которые ставились перед сельскими производителями. Задания развертывались по губерниям, сельсоветам и дворам. Чтобы базарная торговля хлебом не мешала продразверстке, правительство ее запретило.
Крестьяне сопротивлялись реквизиции продовольствия как активно (эту форму протеста власть назвала «кулацким бандитизмом»), так и пассивно (такое сопротивление характеризовалось как саботаж). Отказ от производства товарной продукции, которая не поступала теперь на рынок, а подлежала реквизиции, был особенно опасным. Городское население и армия оказывались под угрозой голода.
Чтобы предотвратить катастрофическое сокращение посевных площадей, Ленин сделал попытку соединить продовольственную разверстку с посевной. В декабре 1920 года был создан Главпосевком с сетью подведомственных учреждений вплоть до волостного уровня, который должен был доводить каждому крестьянскому двору государственный «урок» на посев. Такие «уроки» крепостные крестьяне получали от своего барина до реформы 1861 года. Однако в январе-феврале 1921 года под угрозой народнохозяйственного коллапса и войны со всем крестьянством Ленин отступил. Продразверстка была заменена продналогом, крестьяне получили возможность продавать свою продукцию на рынке, в стране вводился нэп.
С 1925 года Сталин взял курс на создание в деревне коллективных хозяйств, основанных на отчуждении крестьянской собственности — полном (в коммунах), промежуточном (в артелях) или начальном (в обществах совместной обработки земли). Зимой 1927—1928 гг. государство ввело чрезвычайные меры силового характера для взыскания хлеба. С 1929 года сеть государственной торговли начала превращаться в распределительный аппарат, который поставлял хлеб лишь тем, кому были выданы карточки. Постановление ЦК ВКП(б) от 26 августа 1929 года «Об основных итогах и очередных задачах в области контрактации зерновых посевов» ознаменовалась терминологической революцией. Товары стали называться продуктами, а договор контрактации рассматривался как «средство организации планового продуктообмена между городом и деревней».
В сущности, в стране возрождалась в другой оболочке ленинская продразверстка. Оболочкой должны были стать колхозы. Работая в колхозах, крестьяне лишались возможности решать, следует ли им работать на государство. За них этот вопрос решали руководители района, сельсовета и колхоза.
Принудительная коллективизация была осуществлена на протяжении января-февраля 1930 года. Она сопровождалась раскулачиванием зажиточных хозяйств, которые оказывали наибольшее сопротивление. Но под раскулачивание подпадали как «подкулачники» даже бедняки, если они не записывались в колхозы.
Когда оказалось, что коллективизация происходит не в артельной, а в коммунной форме, в стране начались большие волнения. В Украине, в частности, состоялось в 1930 году 4 098 волнений, т.е. существенно больше, чем в трех других регионах товарного земледелия (Центральная черноземная область, Северный Кавказ и Нижняя Волга), вместе взятых. Сталин на полгода прекратил коллективизацию, а потом восстановил ее в артельной форме. Для организации колхозного движения был использован, наряду с раскулачиванием, другой метод — наложение на единоличников неподъемных налогов при одновременном освобождении колхозников от налогов и налоговой задолженности. До конца 1931 года раскулачивание в сочетании с налогово-льготным перепадом загнало в колхозы основную массу крестьянства.
Историки нередко смотрят на прошлое с позиций привычной для них реальности. Это явление имеет свое научное определение (презентизм) и нередко искажает образ прошлого. Примером такого искажения являются представления о тождественности природы советских колхозов в годы становления колхозного строя (1930—1932) и в последующие десятилетия.
Сталинская политика «подхлестывания», которая в сельском хозяйстве заключалась в изъятии почти всего урожая зерновых, завела страну в тупик. У колхозников и единоличников исчезла мотивация выращивать урожай, и они сосредоточили свои усилия на собственных приусадебных участках, чтобы не умереть из голода. Страну поразил тяжелый экономический кризис, одним из проявлений какой стал голод 1932—1933 гг. Преодолевая его, СНК СССР и ЦК ВКП(б) 19 января 1933 года приняли постановление «Об обязательной поставке зерна государству колхозниками и единоличными хозяйствами».
Могли ли отношения между «командными высотами» экономики и сельским хозяйством радикально измениться после принятия одного-единственного постановления? Могли, и есть пример: постановление Х съезда РКП(б) о переходе от продразверстки к продналогу, с которого начиналась новая экономическая политика. Постановлением от 19 января 1933 года государство признавало то, что выращенная в колхозе продукция принадлежит крестьянам. Признавалось также, что государству должна поступать лишь часть этой продукции в виде налога, о котором колхозники и крестьяне-единоличники должны были знать еще до начала сельскохозяйственного года. Налоговый характер зернопоставок означал, что выращенное сверх объема этих обязательств зерно колхозники могут использовать по собственному усмотрению. Следовательно, в январе 1933 года колхозы обрели тот вид, который нам известен. Одним лицом (общественным хозяйством) они обращались к государственному сектору экономики, а другим (приусадебным хозяйством) — к рынку. Благодаря этому они заняли автономную нишу в коммунистической экономике. В Советском Союзе сохранились товарно-денежные отношения и остатки свободного рынка.
ШЕСТЕРО ПРЕСТУПНИКОВ
На кого или на что следует возложить вину за бесчисленные жертвы в период построения государства-коммуны — на доктрину, политический режим или одну, отдельно взятую личность? Нужно подводить итоги.
Мысль о типологическом сходстве нацистской идеологии с коммунистической достаточно распространена. Она обосновывается тем, что в ходе реализации коммунистической доктрины погибли миллионы советских граждан. Эти люди гибли из-за того, что утопическая в своей основе доктрина реализовалась, несмотря на сопротивление большой части общества. Однако, другая часть принимала доктрину как современную Библию. Обвинять коммунистическую идеологию в разжигании гражданской войны можно с таким же успехом, как христианское вероучение — в религиозных войнах.
Опыт Советского Союза и других стран, пораженных коммунистической идеологией, показал большую опасность реализации постулатов революционного марксизма. Вместе с тем не приходится обвинять зрелый, так называемый ревизионистский марксизм в трагедиях, пережитых странами коммунистического лагеря. Европейские социал-демократы внесли весомый вклад в вызревание того строя, который рождается в наиболее развитых странах мира. Его не назовут социалистическим только из-за того, что человечество уже пережило горький опыт ленинско-сталинского и гитлеровского социализма.
Ответственность политического режима за пережитые советским народом трагедии является абсолютной хотя бы потому, что абсолютной была его власть над обществом. Тем не менее, режим, пользуясь коммунистической доктриной как анестетиком, оказался в состоянии привить обществу чувство мессианской жертвенности, которое можно проиллюстрировать строкой из популярной песни: «Мы за ценой не постоим!» Морально-политическое единство партии и народа было историческим мифом, но в этот миф уверовали десятки миллионов людей. Нельзя забывать и о том, что после создания искусственного социально-экономического организма, которым являлось государство-коммуна, массовый террор постепенно сошел на нет. В последние годы жизни И.Сталин сделал попытку восстановить его, исходя из сугубо личных соображений, но на помощь парализованному страхом обществу пришла природа, которая положила конец существованию диктатора. Не изменяя ни своего внутреннего содержания, ни даже персонального состава политической олигархии, советское государство после смерти Сталина осудило массовые репрессии и перешло к сравнительно цивилизованным формам общения с обществом.
Организатором и вдохновителем всех террористических кампаний, которыми сопровождалось строительство государства-коммуны, был один человек — Сталин. Вследствие абсолютной централизации власти и ее глубокой укорененности в народную толщу, значительная часть общества разделилась на палачей и жертв. Жертвы исчислялись миллионами, но в ту суровую эпоху и палачей было немало.
Однако в этих террористических кампаниях Голодомор стоит обособленно. Он был делом рук лишь Сталина и нескольких человек из его ближайшего окружения: главы СНК СССР и чрезвычайной хлебозаготовительной комиссии в УССР Вячеслава Молотова, секретаря ЦК ВКП(б) и главы чрезвычайной хлебозаготовительной комиссии на Северном Кавказе Лазаря Кагановича, секретаря ЦК ВКП(б) и главы чрезвычайной хлебозаготовительной комиссии в Поволжье Павла Постышева, особоуполномоченного ОГПУ по УСРР Всеволода Балицкого и полномочного представителя ОГПУ в Северо-Кавказском крае Ефима Евдокимова. Наверное, можно назвать еще нескольких человек, посвященных в замысел (например, Менделя Хатаевича), но они не владели чрезвычайными полномочиями. Все другие должностные лица слепо выполняли инструкции и не знали конечной цели кремлевских вельмож. Кампания изъятия пищи у крестьян — «должников по хлебу» и «саботажников» осуществлялась под прикрытием хлебозаготовок. Десятки тысяч голодающих «хлебозаготовителей-активистов», которые изымали пищу большей частью у собственных соседей, думали лишь о том, как им выжить.
Можно привести немало фактов, которые помогают понять, что Сталин осуществил эту карательную акцию только для того, чтобы удержаться на вершине власти. Ведь сталинский «сокрушительный удар» совпал по времени с переходом Кремля от продразверстки к обязательным закупкам хлеба, который решал проблему экономических взаимоотношений города и деревни в общесоюзном масштабе. Однако мотивы диктатора — это второстепенное дело. Главным является то, что уже создана картина преступления — тех действий власти, которые привели к Голодомору. Речь идет о заранее рассчитанном, хорошо подготовленном и отлично замаскированном убийстве голодом миллионов крестьян. Убийстве ради убийства.
МОГ ЛИ БЫТЬ ГЕНОЦИДОМ ТЕРРОР ГОЛОДОМ?
Чтобы соединить эти понятия или, наоборот, поставить между ними непроходимую стену, нужно иметь представление о том, что они означают. К сожалению, политики и политологи, которые чаще всего объединяют или разъединяют их, имеют об этом нечеткое представление. Думаю, что один из авторитетных в Украине политологов, директор Киевского института проблем управления им. Горшенина Константин Бондаренко не будет иметь ко мне претензий, если я проиллюстрирую этот тезис на его высказываниях — чрезвычайно выразительных и искренних. В ноябре 2007 года он писал в журнале «Грани плюс»: «Моя семья потеряла как минимум шестерых человек — это тех, о которых мне известно — во времена голода. Трое братьев и сестер моего отца умерли в Голод. В моем родном селе до сих пор — не только на кладбищах, но и рядом с домами стоят могилки умерших в 1932—1933 годах. Об ужасах той поры мне рассказывали старшие родственники. У меня есть свои основания ненавидеть тех, кто организовал Голодомор. У меня есть свои счета с советской властью. Но!..»
Дальше К.Бондаренко формулирует свое понимание геноцида: «Геноцид — это когда один народ массово, под корень, истребляет народ другой». Его сознание отказывалось принять такой вывод, ведь он касался украинцев и россиян! Весь его жизненный опыт восставал против этого, и он нашел для трагедии украинского народа такое объяснение: «Голод стал следствием желания местных властей выслужиться перед высоким московским начальством. И голод организовали сами украинцы, сидящие в Харькове и спускающие инструкции относительно сбора зерна».
Я понимаю, о чем думал Константин, когда писал это. Он вспоминал, вероятно, популярный в 30-х гг. афоризм: когда в Москве стригут ногти, в Харькове (тогдашней столице советской Украины) отрубают пальцы. И он даже не задумывался над тем, что желание выслужиться у чиновников существовало всегда, а голод, который частично уничтожил его родных, был уникальным явлением в истории украинского народа. Тем не менее, не в этом даже суть: человек просто не знает нюансов, касающихся проблемы Голодомора. В самом деле, в Украине в 1932 году был голод, а не голодомор — такой же, как в других регионах СССР. Правда, более сильный, чем в других регионах, за исключением Казахстана, где он именно тогда достиг максимума. Причиной этого голода в селах было изъятие хлеба, а в городах — сокращение снабжения хлеба по карточкам или вообще снятие некоторых категорий населения с централизованного снабжения. В Украине он был тяжким (погибло около 150 тыс. крестьян и жителей небольших кустарно-ремесленных местечек), но не шел ни в какое сравнение с казахским. Но ни в Украине, ни в Казахстане голод 1932 года не имел в себе террористической составляющей (за исключением двух последних месяцев, когда в Украине начали заносить села на «черную доску»). В обоих случаях власть старалась смягчить последствия голода, помогая пострадавшему населению продовольствием, чтобы обеспечить новый урожай. Террор голодом, который начался по всей Украине в январе 1933 года, не имел прямого отношения к хлебозаготовкам. К этой акции «инструкции относительно сбора зерна» непричастны.
Откликаясь на резолюцию ПАРЕ этого года об увековечении памяти жертв Большого голода в СССР, К.Бондаренко заметил: «В Европе и Украине в слово «геноцид» вкладывается разное значение. По европейским меркам геноцид — это процесс, когда один народ истребляет другой народ. В Украине значение геноцида гораздо шире, и истребление советской властью целых народов тоже попадает под это определение» («Газета по-киевски» № 81, 2010 г.).
Сопоставление двух цитат из статей 2007-го и 2010 гг. показывает, что К.Бондаренко, как и подавляющее большинство людей, ставит знак равенства между геноцидом и Холокостом. Это автоматически ведет к отождествлению Голодомора с Холокостом. Тем более что немало зарубежных и отечественных исследователей Голодомора (Стивен Роузфилд, Юрий Мыцик и др.) постоянно пользуются словосочетанием «украинский Холокост», имея в виду именно Голодомор. Накладываясь на обвинение экстремистски настроенных украинских националистов, которые рассматривают Россию как организатора геноцида украинской нации, такое понимание Голодомора превращает эту историческую проблему в мину, заложенную под украинско-русские взаимоотношения. Ведь в Украине нет людей (взять хотя бы К.Бондаренко), которые относятся к Голодомору без эмоций. А русских, большинство которых вообще не считает украинцев отдельной нацией, такие несправедливые обвинения приводят в негодование.
В газете «День» я печатаю статьи на различные темы, и не раз встречался с полемическими замечаниями. Больше всего материалов за последнее десятилетие вышло по Голодомору, но именно по этой теме возражений не было. Хотелось бы услышать их относительно тезисов, приведенных в этой статье. Ведь в ней вообще не ставится проблема ответственности той или другой нации за репрессии ленинско-сталинской поры. А не ставится по той простой причине, что такой проблемы не существовало. В созданном советской властью «государствообществе» не могло быть других отношений между людьми разных национальностей, кроме бытовых. Наоборот, контролируя все и вся, кремлевские вельможи могли себе позволить осуществлять любую национальную политику, и в том числе формировать национальную составляющую в политике репрессий. Здесь они имели свободную руку и учитывали все обстоятельства, включая национальные предрассудки населения.
Современные российские политики и политологи упрямо не признают очевидного: сталинские репрессии в разных формах, в том числе в форме террора голодом, осуществлялись по всем учетным данным, информация о национальности уж никак не игнорировалась. Вспомним, что в анкетах существовала знаменитая «пятая графа» с указанием национальности. Когда появились внутренние паспорта (с 1933 года), в них тоже не забыли об этой графе (в паспортах — четвертая). Вспомним выражения из докладных записок чекистов начала 30-х гг. относительно депортированных жителей национальных районов на западной границе СССР — «немцы-фашисты» (Пулинский район), поляки-пилсудчики (Мархлевский район). Вспомним, в конце концов, судьбу депортированных малых народов во время Великой отечественной войны.
Чтобы появилась почва для диалога между украинцами и россиянами по поводу Голодомора, нужно посмотреть на исходные позиции сторон глазами оппонентов. Российская позиция высказана в заявлении Государственной думы «Памяти жертв голода 1930-х годов на территории СССР» от 2 апреля 2008 года: «Не существует никаких исторических свидетельств того, что голод организовывался по этническому признаку. Его жертвами стали миллионы граждан СССР, представители разных национальностей, которые проживали преимущественно в сельскохозяйственных районах страны. Эта трагедия не имеет и не может иметь международно установленных признаков геноцида и не должна быть предметом современных политических спекуляций».
Разгадка игнорирования очевидных фактов российской стороной содержится в последнем предложении процитированного заявления. В Конвенции ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него» от 9 декабря 1948 года это преступление определяется как «действия, осуществляемые с намерением уничтожить полностью или частично любую национальную, этническую, расовую или религиозную группу как такую». Усилиями сталинских дипломатов из Конвенции ООН была изъята социальная группа. Причина очевидная: в Советском Союзе ежедневно звучали проклятия по адресу классовых врагов, но так же ежедневно провозглашались ритуальные здравицы в честь дружбы народов. Палач русских крестьян и немецких колонистов в Поволжье П.Постышев после переезда в Украину организовал масштабную продовольственную помощь тем голодающим, которые сохраняли способность работать на колхозном поле, одел украинскую вышитую сорочку и возвратил Киеву столичный статус — как здесь усомниться в искренности «ленинской национальной политики»? Попробуй доказать, что в СССР осуществлялся геноцид по национальному признаку! А геноцид по социальному признаку находился на поверхности: «ликвидация кулачества как класса», рубрика «бывшие люди» в чекистских донесениях и т.п.
Выпадение социального признака из определения содержания геноцида сделало это понятие синонимом Холокоста со всеми дальнейшими последствиями. После этого любые попытки постсоветских стран найти в кровавой практике сталинщины признак геноцида стали восприниматься как обвинение русского народа в геноциде национальных меньшинств. Не следует забывать, что на Западе мало кто называл эту страну Советским Союзом. Ее называли Россией.
Парадокс заключается в том, что Российская Федерация не имела тех конституционных полномочий, которыми владели другие союзные республики, прежде всего — компартийного субцентра и сильного советского субцентра. Общесоюзный партийно-советский центр не мог допустить существования в Москве конкурентного ему субцентра советской власти.
Другой парадокс заключается в том, что украинские националисты начали предъявлять обвинение в организации Голодомора Российской Федерацию как правопреемника СССР. Они забыли, что современная Российская Федерация может быть реальным правопреемником СССР только по некоторым позициям (прежде всего — ракетно-ядерному потенциалу, международными договорами, долгами перед другими странами и имуществом в других странах). Зачем ей наследовать сталинизм? Они забывают также, кто начал разваливать Советский Союз с 12 июня 1990 года. Постгеноцидная Украина не имела сил, чтобы сломать сверхдержаву даже в ситуации ее политико-экономического коллапса.
Украинский Голодомор подпадает под определение Конвенции ООН о геноциде. Свой «сокрушительный удар» Сталин нанес не только по крестьянству, но и по другим слоям украинского общества. Репрессии 1933 года в республике были почти такими же масштабными, как в 1937 году.
Голодомор 1933 года за пределами УСРР у нас, как правило, старались представить как охоту власти на этнических украинцев в местах их проживания. Это неправильная позиция, хотя ее ошибочность замаскирована политизацией этничности. Чтобы восстановить империю в новой оболочке, компартийные вожди предоставили ее основным народам призрачную конституционную государственность, даже с правом выхода из советской федерации. Сталинский «сокрушительный удар» против УССР и Кубанского округа Северо-Кавказского края, украинское население которого желало воссоединиться с УСРР, прямо связан с этой политизацией этничности. Однако бесполезно обвинять Сталина в том, что он постоянно охотился на украинцев, уничтожая их там, где они попадались ему на глаза. Украинский Голодомор кардинально отличался от еврейского Холокоста.
Можно ли выявить в сталинской практике признак геноцида русских, которые были в СССР государствообразующей нацией? Нельзя, если руководствоваться буквой Конвенции ООН. Но русский народ пострадал от коммунистического эксперимента не меньше, чем другие.
Мы должны говорить о геноциде каждый раз, когда встретимся с фактами уничтожения людей ради уничтожения. Мотивы, которыми руководствовались вожди, уничтожая своих граждан, не имеют никакого значения.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Много десятилетий мы были закрытым обществом с дозированным доступом к информации, которая определяла мировоззрение и влияла на поступки людей. Иногда ограничения в информации становились иррациональными. Наиболее впечатляющий пример — это голод начала 30-х гг. Я до сих пор не вполне понимаю, почему из прессы в течение 55 лет устранялись любые упоминания о нем, хотя почти все граждане имели родных и близких, которые тогда погибли.
Теперь у нас достаточно информации о Голодоморе. Она генерализирована законом, который характеризует эту трагедию украинского народа как геноцид. Можно ли обратить время вспять и сделать вид, что в 1933 году не случилось ничего экстраординарного?
Возникла определенная ситуация, имеем перед собой вызов. Пусть на этот вызов ответит Президент Украины Виктор Янукович. Ему только 60, он будет жить, нужно надеяться, еще много лет. Он будет жить с этим ответом.
