Моей племяннице Даринке позавчера исполнилось шестнадцать. Праздновали тихо, в узком кругу. Шестнадцать — конечно, не восемнадцать, но паспорт дают и в кино пускают. Такой почти взрослый возраст.
И жизнь у Даринки почти взрослая: подружки, концерты, любовь к парфюмам и к суши, ко всевозможным интересным цацкам (называющимся по-модному гаджетами), долгие вечерние прогулки с компанией. Малая, как мы ее называем, увлекается таким количеством вещей, что и не перечислишь. Хочет она всего и побольше, и каждый месяц это «все» — совершенно другое.
Стала заядлым футбольным фаном, болеет, конечно, за «Динамо». Раньше слушала металл и хард-кор, теперь выбирает музыку более разнообразную. Перечитала всего Любка Дереша. В рамках школьной программы взялась читать «Преступление и наказание» Достоевского, достаточно быстро составила мнение о Раскольникове («классный чувак!»), никто не верил, что она справится, но не тут-то было: на позавчерашнем праздновании объявила к нашему удивлению, что дошла уже до сцены добровольной явки героя в полицию, а также отметила сходство со стилем Ницше.
Любит кино, охотно посмотрев какой-нибудь «Аватар» (увлечение хоррорами осталось в детском прошлом), может отдать должное и «Ангелу-истребителю» Бунюэля. Девушка веселая и общительная, но, как все подростки, имеет собственную неприкосновенную территорию, на которую посторонним — а посторонними являются все взрослые — нельзя.
Несмотря на это, нам вдвоем с племянницей всегда просто; по крайней мере, тешу себя мыслью, что я для нее не старый скучный дядюшка, отвлекающий ее от более важных дел. Можем залезть в какие-то руины, посидеть на кинопремьере, поговорить о жизни или искусстве, просто послоняться по городу. Одним слово, приятельствуем.
Впрочем, есть дистанция, которую преодолеть вряд ли когда-либо удастся. Потому что племянница для меня в некотором смысле как инопланетянка. Ведь родилась уже после 1991-го, и всего происходившего до того времени не видела. Что ни говори, а это головокружительный факт: в нашем преимущественно советском и по происхождению, и по привычкам обществе уже живут сотни тысяч таких почти взрослых людей, которые ни малейшего отношения к этому обществу не имеют, не чувствовали и никогда не почувствуют его страхи и его желания, его радости и его тоску. Страхи, желания, радости у них есть, но свои, иные. Поистине увлекательный диссонанс немногими осознан, а зря: очень скоро, когда ровесники Даринки окончательно утвердят себя, начнут занимать свои места, дотоле скрытое противоречие проявится совершенно непредсказуемо, а быть может, даже обернется взрывом. Но если и случится взрыв, то, на мой взгляд, по-настоящему благотворный.
Будет ли Даринке лучше, чем нам? Надеюсь, что да. Ведь и реальность, в которой ей предстоит жить, рождена вместе с ней, и в этой реальности у нее и ее товарищей намного больше свободы и намного больше прав.
