В прессе и в кинематографических кругах опять заговорили про Эли Рота. И лично мне это не нравится.
Заговорили в связи с тем, что этот американский режиссер снялся у Тарантино в его нашумевших «Безславных ублютках». Это еще полбеды, но ведь сразу же вспоминают, что этот Рот — постановщик фильмов ужасов «Хостел» и «Хостел-2». Там речь идет о хостеле — то есть малобюджетной молодежной гостинице, который на самом деле является прикрытием для кровавых злодеяний.
Кино, конечно, стимулирует фантазию. Но неужели для того, чтобы сказать что-то интересное о хостелах, нужно обязательно выпустить кому-то мозги?
Мои недавние впечатления от проживания в хостеле тоже достойны пера сценариста. Это неприметное белое здание находится в одном из красивейших районов Нью-Йорка, на 96-й стрит, между Централ-парком и набережной Гудзона. Таблички там не сыщете; зато есть два независимых входа с вроде бы разными рецепциями (на самом деле работают, сменяясь, одни и те же люди); по четыре комнаты на блок, в котором имеется общий туалет, душ и кухня. Центральный холл оформлен в диковатой желто-красно-оранжевой гамме; потолок подпирают две белые колонны дорического (!) ордера. Лестницы (иногда вьются) и двери (громко хлопают) ляповато выкрашены темно-коричневой краской. На стенах — огромные красные плошки противопожарной сигнализации. В номерах — ничего, кроме кровати, полочек и не всегда работающего телевизора. Из пола в потолок прорастают белые трубы таинственного назначения. Система противопожарного тушения — та же труба, торчащая из потолка, с черным патрубком на конце. Из наиболее поразительных ноу-хау — отсутствие настенного выключателя света. С люстры, прямо над кроватью, висит длинная цепочка, дернув за которую, можно, э-э... регулировать режим освещения, и это, кстати, очень практично. Поскольку значительная часть окон выходит на внутренний двор-колодец, то солнце до нижних этажей не достает. В жару — а в Нью-Йорке она лютая — это спасительно. Я сначала жил в такой нижней комнате; по соседству, очевидно, уже не первый год обитала старушка — манхеттенский одуванчик в вечно незастегнутом халатике. Дверь в ее номер, бдительно полуприкрытая, держалась на цепочке; сквозь щель виднелись аккуратные стопки разных коробочек, судочков и множество иных малопонятных мелких вещей. Казалось, эту старую леди занесло сюда прямиком из пьес Теннеси Уильямса — наполненных столь же потерянными и трогательными героинями.
В некоторых номерах, кроме людей, водились клопы. Первая же ночь моего пребывания стала для них настоящим праздником, после чего меня, к их огорчению, перевели в другой номер, повыше, к солнышку. Имелась и другая компенсация: бесплатный интернет в холле с колоннами. Правда, кресла там показались хозяевам излишеством, потому каждый вечер и каждое утро можно было наблюдать одну и ту же картину: десяток молодых людей сидит на полу, прислонясь к стенам, с ноутбуками на коленях.
Мало кто знал, что это заведение полно тайн, и там есть еще одно, скрытое здание со своей рецепцией — настоящим раем с телефонами-автоматами за 10 центов минута, с тем же интернетом, большим телевизором и мягкими диванами в общей гостиной. Здесь должна бы последовать эротическая сцена на одном из диваном, невольным свидетелем которой я оказался, однако ограничусь замечанием, что девушкам в хостелах ничего не угрожает, а даже наоборот. Мне же хочется упомянуть о Мерилин Монро, двойной портрет которой — репродукция Энди Ворхолла — висел там на стене. А Ворхолл, между прочим, говорил: «При моем способе производства, с моей техникой... я смогу сделать четыре тысячи (картин) за день. И каждая станет шедевром — потому что это будет одна и та же картина... Если первая, «матричная» картина хороша, значит, и все хороши». То есть копия равна оригиналу, и тогда, выходит, на стене моего хостела висел настоящий шедевр нашего великого Андрея Варголы.
Одним словом, поселившись в хостеле, я провел полторы чудесных недели в обществе дамы из пьес Теннеси Уильямса, с живописью Энди Уорхола на стене, с дорическими колоннами в холле, с настоящими нью-йоркскими клопами в постели и с бесплатным, черт возьми, интернетом. Что еще надо для счастья?
А вы говорите — Рот.
