После концерта легендарный композитор ответил на вопросы «Дня».
— Гия Александрович, в вашем авторском концерте хор «Щедрик» исполнил произведение «Убаюкивание солнца». Слушая детей на репетиции, вы сказали, что они поют так, как будто сочинение было написано именно для их хора. Расскажите об истории создания это произведения.
— Я писал его для смешанного хора к фестивалю, который проходил в Риге и был посвящен солнцу. Шестнадцать композиторов показывали свои произведения, посвященные солнцу. Когда я начал думать о том, что будет петь хор, решил взять одно слово — «Солнце» на 27 языках. Сочинение длится 10 минут, поэтому больше языков трудно было вместить.
С хором «Щедрик» мы встретились на фестивале Гидона Кремера в Локенхаузе. Я дал Марианне Саблиной послушать это произведение, и у нее появилось желание сделать переложение для хора девочек, что она успешно и осуществила.
— А почему такое название — «Убаюкивание солнца»?
— Обычно, когда речь идет о солнце, это связано с возвеличиванием, с апофеозом, с громкой фанфарной музыкой, чего я не умею делать (обычно пишу печальную, грустную музыку). Вот я и решил спеть солнцу колыбельную, хотя солнце не отдыхает. Но для кого-то оно на какое-то время засыпает — допустим, для пятилетнего ребенка.
— Названия многих ваших произведений напоминают поэтические строки — «Ушел, чтобы не видеть», «Оплаканный ветром», «Жизнь без Рождества». А в «Тихой молитве» звучит детский голос, который произносит простые и добрые слова. В начале: «Человек родился. Тишину заполнил», — а в финале: «Ангельское пение. Небо голубое. Господи, помилуй!»...
— Я записал на магнитофон простейшие музыкальные фразы, спетые шестилетней грузинской девочкой на незатейливые поэтические словосочетания. Эти реплики, пропетые голосом невинного, беззащитного создания, стали своеобразным рефреном сочинения.
«Тихая молитва» была написана к 60-летию Гидона Кремера и к 80-летию Мстислава Ростроповича. Мне казалось, что эти слова им будет приятно услышать, но, к сожалению, Мстислав Леопольдович ушел из жизни раньше чем сочинение было исполнено.
— Гия Александрович, во всех ваших произведениях заложена идея милосердия, сострадания к человеку...
— Мне кажется, любой творец, не только в музыке, но и в других видах искусства должен обладать чувством сострадания. И если вы почувствовали в моей музыке момент сострадания, я этому рад. На протяжении моей довольно долгой жизни я наблюдаю, что в мире происходят, к великому сожалению, события, которые настраивают на печальную волну. Но это только в моем случае. Может быть, кто-то умеет только радоваться и только восхищаться — наверное, и это хорошо, не знаю. Я пишу так, как воспринимаю окружающий мир.
— Своей музыкой хотите донести ваше видение мира до слушателя?
— Я бы не сказал, что во время творческого процесса об этом думаю. Я далек от того, чтобы что-то доносить, тем более далек от желания воздействовать на кого-то. Я прекрасно понимаю, что, несмотря на то, что существует и музыка Баха, и добаховская музыка, мир, к сожалению, не становится лучше и добрее. Я сейчас написал новое сочинение, премьера которого состоится в октябре в Мюнхене, и использовал там латинский текст. Нашел эту фразу в словаре крылатых латинских слов: «Мы поем глухим». Хотя желание изменить мир к лучшему, наверное, должно существовать в каждом из нас. Другое дело, что этого не происходит.
— Тем не менее, композиторы и музыканты продолжают заниматься творчеством, а публика приходит на концерты...
— Думаю, конечно, это что-то приносит. Не буду говорить о своей музыке. Но когда люди приходят на концерт и слушают в исполнении Гидона Кремера Шуберта или Бартока, в это время, наверное, что-то с ними происходит, появляются какие-то положительные импульсы. Просто мне кажется, что потом, когда это заканчивается, те же самые слушатели, уходя и погружаясь в обыденную жизнь, в быт, опять становятся теми, кем они есть. Но, наверное, так должно быть, потому что так устроен мир.
— Киев для вас — один из многих городов, где звучит ваша музыка, или что-то большее?
— Есть города, где только исполняется моя музыка, а есть города, где живут близкие мне люди. В Киеве живет дирижер Роман Кофман, дружба с которым у меня длится несколько десятилетий. Здесь живет Валентин Сильвестров, человек, перед которым я преклоняюсь как перед композитором и гражданином, которого я очень люблю и с которым дружу с ранней молодости. Здесь живут мои друзья Тамара Аветисян и Яша Рабинович. Она — замечательная певица и актриса, а он всю жизнь проработал в оркестре Гостелерадио. А еще Мария и Роман Шпеки, с которыми я сблизился в Бельгии. Или же Григол Катамадзе, посол Грузии в Украине. Поэтому я думаю о Киеве не как об административном и культурном центре в масштабе Европы и всего мира, а всегда говорю о Киеве как о родном для меня городе.
