Эра капитализма свободного рынка, начатая в 80-х годах Маргарет Тэтчер и Рональдом Рейганом, которую оппоненты называют «неолиберализмом», закончилась. Это идеологическое направление потерпело крах в результате текущего финансового кризиса, однако его упадок наблюдался уже долгое время. В последние несколько лет, по мере того, как американские лидеры продолжали следовать курсу неолиберализма, большая часть остального мира уже начинала идти по другому пути.
Разочарование в «неолиберальных», прорыночных идеях началось в развивающихся странах, которые раньше были их страстными поклонниками. Латиноамериканские государства, которые стали проводить политику свободного рынка в 90-х годах, отступили от этого курса в середине 2000 года, когда к власти пришла новая волна лидеров левого толка. Россия, начавшая рыночные реформы в 90-х годах, перешла к управляемой форме государственного капитализма в 2000-х годах — с «олигархами», вынужденными подчиняться государственному регулированию.
В результате США, Европейская комиссия и многосторонние банки по развитию оказались совершенно изолированными в своих попытках продвинуть рыночную политику и образ мыслей во всем мире. Углубляющийся финансовый кризис продолжает ослаблять их позиции. Кроме того, как сейчас могут США и западные многосторонние институты поддерживать приватизацию банков?
Упадок идеологии свободного рынка в остальных частях мира был спровоцирован двумя факторами: его провалами в качестве экономической политики, а также упадком престижа США и «мягкой власти».
«Неолиберализм» стал популярен в результате быстрого экономического роста с его помощью в США, Великобритании и некоторых развивающихся стран в 80-х и 90-х годах. Кроме того, его слабости стали очевидны в середине-конце 90-х годов. Попытка применить философию свободного рынка в России, например, привела к катастрофе. В то время, как опыт России ясно показал важность сильных государственных институтов в регулировании рыночной экономики, яростное сопротивление идеологической позиции свободного рынка приданию государству большей роли в экономике сыграло плохую службу в их становлении.
После некоторого успеха, который более всего был заметен в Чили, «неолиберализм» также провалился и в странах Латинской Америки, особенно в случае с валютным комитетом Аргентины, что привело к увеличению неравенства, что, в свою очередь, усугубило центральную политико-экономическую проблему континента. В Бразилии президент Лула Игнасио да Сильва значительно отклонился от предписаний свободного рынка и достиг больших результатов. Во всем мире большинство стран с высоким уровнем роста в 1990-х и 2000-х годах отошли от идеологии свободного рынка, сохранив сильное участие государства в экономике.
Вера в «неолиберализм» также основывалась на успехе экономики США, которая на протяжении 1990-х годов показывала превосходство свободного рынка. Однако быстрый упадок престижа США и «мягкой власти» в 2000-х годах посеял сомнение в других странах. По мере того, как глобальное внимание переместилось к обеспокоенности глобальным потеплением, неравенством и стабильностью международной системы, США уже не выглядели ярким примером, скорее — непреодолимым препятствием на пути к решению многих из этих вопросов.
Американская элита закрыла глаза на эти тенденции, отвергая любую критику, а также грубый антиамериканизм, который часто ей сопутствовал. Сегодня ситуация изменилась. Началась масштабная переоценка. Сегодня американская элита признала, что рыночный капитализм находится в кризисе и что мир уже больше не будет слепо следовать за ними.
Однако остаются нерешенными некоторые важные вопросы. Если «неолиберализм» провалился, что придет ему на смену? Что должны сделать США, чтобы восстановить свое положение и влияние в международной экономике?
По мере того, как Нью-Йорк и Лондон перестали быть бесспорными финансовыми столицами, растущие центры глобальной экономики будут усиливать свою роль в международной экономической политике. Большинство, если не все из них, расположены в странах с сильной традицией государственного участия в экономике. Джеффри Гартен, декан Йельской школы менеджмента, правильно назвал эту эру «государственным капитализмом». Государство восстанавливает свои позиции в качестве экономического игрока — и не в последнюю очередь в США.
Однако является ли эта тенденция положительной? Пока многие критики будут праздновать конец «неолиберализма», все еще остается под вопросом, будет ли новая система означать улучшение. Разные формы государственного регулирования экономики использовались и раньше — и все оказались недостаточными. Кроме того, несмотря на то, что «неолиберализм» критиковали за технократичность и элитарность, тем не менее, он был формой либерализма, а также способствовал распространению демократического правления во всем мире.
Новая эра может оказаться не столь благоприятной для политического либерализма. У авторитарных держав — Китая или России, например, нет оснований использовать свое растущее международное влияние для продвижения демократии; наоборот, они усиливают свои попытки помешать странам Запада продвигать политический либерализм. По мере того, как модели экономического развития с государственным регулированием становятся более привлекательными, демократическая форма правления становится менее привлекательной. Остается неясным, сможет ли «государственный капитализм» способствовать такому же уровню инноваций и предпринимательства, как это делали либеральные модели в период своего расцвета.
Чтобы восстановить либеральный проект, лидеры Америки и Европы должны будут переформулировать его в таком виде, чтобы он мог дать убедительные ответы на вопросы экологической деградации и экономического неравенства. Это непростая задача, которая сейчас не стоит на первом месте в умах политиков, борющихся с текущим кризисом. Однако если они этого не сделают, то акцент на экономическую и политическую свободу, который лежит в сердце либерализма, не сможет выжить.
Митчелл А. ОРЕНСТЕЙН — профессор в области европейских исследований в Школе углубленных международных исследований при университете им. Джона Хопкинса
