В связи с нарастанием всемирного финансового кризиса, который уже переходит в экономический, в нашей прессе появляется все больше разнообразных прогнозов. Среди них и такие: кризис, мол, вернет в Украину ее трудовую эмиграцию. Отчасти так и будет. Но только отчасти. Ведь какой бы ни была безработица в той же Португалии, далеко не каждый португалец пойдет на стройку собственноручно кирпич класть— оставит нашим. Каким бы ни был кризис в Германии, немец не пойдет в мусорщики — для этого есть турки и славяне. И чтобы там ни было, а мусорщик-украинец домой уже не вернется. Потому что ему лучше там в чистых перчатках убирать мусор, чем здесь быть, скажем, прорабом и за копейки трепать себе нервы. Разве что некоторые категории наших трудовых нелегалов вытеснит на родину усиление антинелегального законодательства, происходящее сейчас во многих европейских странах. Например, из Италии скоро можем ждать возвращения нескольких сотен или тысяч наших соотечественников. Но массового возвращения значительной части четвертой трудовой волны эмиграции ждать не стоит. Но, возможно, это и к лучшему. Ведь трудовая эмиграция уменьшает уровень внутренней безработицы, увеличивает приток валюты в страну, поэтому с экономической точки зрения она в значительной степени полезна. А нам нужно задуматься над природой следующей волны эмиграции, которая полезной для страны вовсе не будет...
Во всемирно известном заповеднике Аскания Нова несколько лет назад придумали новый способ разведения диких перелетных птиц. Здесь выращивают диких птиц редких видов, и, чтобы они не улетали в далекие края и жили в заповеднике круглогодично, им подрезают или ампутируют крылья. Таких птиц биологи обычно называют ампутантами. Но крылья подрезают не всем подряд, это было бы уж слишком жестоко, а только кому-то одному из птичьей пары. Семейные пары почти у всех видов птиц складываются на всю жизнь, и поэтому, если «жена» не может взлететь, ее «муж» тоже остается на родине. Остаются, не улетают, и дети этой матери-инвалида. Тем более, что из выводка в шесть-семь птенцов двум-трем заботливые люди еще в детстве тоже подрезают крылья. Разве улетишь, когда твои мать-отец и половина братьев-сестер улететь не могут?
...Помнится, в годы перестройки довольно популярным был такой анекдот: просыпается утром Горбачев, а в Москве — тихо-тихо. Ни машин, ни людей. Михаил Сергеевич хватает телефонную трубку, звонит, но ему нигде никто не отвечает. Вдруг Шеварднадзе, тогдашний министр иностранных дел СССР, сам выходит на связь. «Что случилось?» — спрашивает у него Горбачев. «Ну, как же! Ты же вчера объявил о праве на свободный выезд из страны». «Так что, мы с тобой вдвоем остались?» «Почему вдвоем? Я из Америки звоню».
...Мой приятель-бизнесмен как-то пожаловался: «Я за границей, как глухой заика. Как инвалид какой-то. Ни фига не понимаю. Придется в сорок лет английский учить».
А другой мой знакомый имеет родственников в Польше, мечтает к ним переехать, но не может. Ждет, пока умрет его старая парализованная мать. Мать знает о его мечте, уговаривает сына отдать ее в дом престарелых и уехать, но он, конечно, не соглашается.
Знаю еще одну семью, мечтающую о переезде в Канаду. У жены сложный случай сахарного диабета, поэтому муж и трое детей-подростков грустят по другой жизни, но остаются на родине.
Когда народу вернули право на смену местожительства, перестроечный анекдот не сбылся. Оказалось, что, во-первых, далеко не все рвутся на Запад, а во-вторых, большинство из тех, кто хочет уехать, не может себе этого позволить.
Держат нас болезни близких, необходимость заботиться о старых родителях, отсутствие нужной там, у них, профессии, а кроме всего прочего — еще и незнание иностранных языков, без которых наш человек на Западе действительно становится инвалидом с ампутированной возможностью общаться.
Очевидно, сорокалетние, да и те, кому немного за 30, уже потеряны для передового Запада. Как и он для нас.
Мы, конечно, будем ездить туда в командировку, на отдых, даже на кратковременные заработки. Но улететь туда навсегда мы уже никогда не сможем. Даже те из нас, кто очень этого хочет. В значительной степени мы— поколение «ампутантов».
Но подрастает молодое поколение. И их эмигрантский потенциал тревожит.
Когда я смотрю на них — молодых, подтянутых, целеустремленных, прагматичных, словом, типичных яппи (яппи — американская деловая молодежь, противоположность хиппи) — я понимаю, что они уже никогда не станут неперелетными «ампутантами». Английский (а то и еще два-три языка) они знают чуть ли не безупречно. В отличие от нас, он им действительно нужен, причем с детства. Чтобы разбираться с интернетом и спутниковым телевидением. И, в отличие от нас, им уже мало одного высшего образования. Окончив наш вуз, да еще и, как правило, работая параллельно с учебой, они не спешат покупать машину или квартиру, а ищут возможность еще два-три года поучиться на Западе и получить квалификацию мирового уровня. И работу — при помощи того же интернета — они настойчиво ищут сразу серьезную, и сразу там, на Западе. Здесь можно по три месяца бесплатно, ради стажировки, работать в крутых фирмах, но уехав туда, они стремятся сразу стать кем-то. Им не нужно, выехав за границу, начинать с работы таксиста или строителя. Они сразу берут быка за рога: становятся специалистами в крутых фирмах. Там их берут охотно: платить можно немного меньше. Больные старые родители? Не проблема. Забирают с собой. Родители не хотят ехать? Тоже не проблема. Зарплата западного специалиста с образованием мирового уровня дает возможность обеспечить родителям здесь самый лучший уход и лечение.
Имя этого поколения — прагматизм во всем. Они уже не будут работать «за копейки». Они получат максимум от образования, чтобы потом иметь максимум от работы. И если этот максимум будет не в Украине, так что же...
А любить Родину можно и раз в год, приезжая в отпуск, на несколько дней, проездом на Маврикий.
...Кажется мне, что мы сейчас находимся только в начале новой волны эмиграции, пятой. Волны, которая вынесет из страны намного больше интеллектуальных ресурсов, чем все предыдущие вместе взятые. И кажется, что это объективная неизбежность.
