«Как нельзя заниматься историей Холокоста и не стать хотя бы полуевреем, так же нельзя заниматься историей исследования Голодомора и не стать хотя бы полуукраинцем».
Джеймс МЕЙС
Народный депутат Украины первого созыва Арсений Зинченко положил начало издательскому проекту «Библиотека украинской семьи» под названием «Стозір’я». Уже вышло из печати немало хорошо иллюстрированных книжек определенного объема, структуры и полиграфического оформления. Каждая из них посвящена определенному историческому лицу. Ко мне Арсений Леонидович обратился с предложением подготовить книжку о Джеймсе Мейсе.
Вскоре книжка должна выйти из печати. Не повторяя всего сказанного, хотел бы поделиться некоторыми размышлениями с читателями газеты, которой Дж. Мейс отдал лучшие, по-моему, годы жизни. Будучи гражданином США, этот исследователь Голодомора 1932—1933 гг. навсегда соединил себя с украинским народом крепкими связями.
1. ТРУДНОСТИ ОСОЗНАНИЯ ГЕНОЦИДА
23 июня этого года английская газета «Таймс» заметила в редакционной статье (которую «День» уже назавтра перепечатал): «еще в 1946 году Джордж Оруэлл с горечью писал о «тумане лжи и дезинформации вокруг такой темы, как голод в Украине». Этот туман не рассеялся и сегодня — даже после падения коммунизма».
Да, мир только теперь, в ходе широкой просветительской кампании узнает о том, что случилось с Украиной 75 лет назад. А украинское общество в своей основной массе начало осознавать то, что произошло в начале 30-х годов, в то время, когда отмечали предыдущую круглую дату.
В Верховной Раде процесс осознания начался с парламентских слушаний, устроенных в связи с 70-летием Голодомора 12 февраля 2003 года. Следует думать, что он закончился 28 ноября 2006 года принятием закона Украины о Голодоморе как геноциде украинского народа.
Подчеркиваю: следует думать, следует надеяться... Еще до сих пор немало проинформированных и высокообразованных людей, в том числе и тех, чьи родственники погибли тогда, негативно относятся к теме голода. Геноцид, осуществляемый собственной властью! Чтобы поверить в такое, нужно переосмыслить прожитую жизнь. Не все готовы задуматься над прошлым, тем более — отделить себя от него. Голодомор, каким бы ужасающим явлением не был он сам по себе, вынуждает переоценивать много других событий, явлений, ценностей — всю историю советской эпохи. Поэтому противоборство вокруг этой спорной темы не прекращается.
Накануне 75-й годовщины, и особенно после принятия закона о Голодоморе как геноциде, это противоборство вышло на уровень острых межгосударственных дискуссий между Украиной и Россией. В годы, предшествовавшие 50 й годовщине Голодомора, не менее острые дискуссии происходили с другим составом участников и на другой территории — за океаном. Тогда общественно-политические организации североамериканской диаспоры координированными усилиями впервые разорвали заговор молчания вокруг голода 1932— 1933 гг. в советской Украине. Невзирая на сопротивление американской администрации, которая не желала лишний раз «гневить Москву», диаспора добилась образования комиссии Конгресса США для расследования украинского голода 1932—1933 гг. Исполнительным директором комиссии и руководителем ее рабочей группы стал молодой американский ученый Джеймс Мейс.
Деятельность комиссии Конгресса могла быть нулевой вследствие недоступности советских архивов. Тем более что примененный против украинского народа террор голодом тщательно маскировался в ходе осуществления, а его неминуемое следствие — Голодомор не менее тщательно замалчивался на протяжении следующих десятилетий. Однако Дж. Мейс так организовал работу комиссии Конгресса, что информация о сталинском преступлении стала доступной для всех, кто желал узнать о ней.
Уже тогда, четверть века назад, оказалось, что эта информация была нежелательной для многих. Первым это почувствовал на себе сам Дж. Мейс. Но он до конца научной деятельности, прерванной преждевременной смертью, оставался преданным теме Голодомора.
2. ГАРВАРДСКИЙ ПРОЕКТ
Джеймс Мейс родился в феврале 1952 года в городке Мускоги в Оклахоме. Предки его происходили из племени чероки, которое американское правительство заставило в 1835 году переселиться в Оклахому из Северной Каролины и Джорджии. Отец работал стрелочником. Ни он, ни мать Джима не закончили средней школы. Но родители стремились дать сыну университетское образование, потому что видели, как тот тянется к знаниям.
В Оклахомском университете Джим получил в 1973 году степень бакалавра истории, после чего перешел в Мичиганский университет, чтобы специализироваться на русистике. Под воздействием наставника, профессора Романа Шпорлюка, взялся за изучение истории Украины. В 1978 году получил диплом магистра гуманитарных наук, что открывало путь к научно-исследовательской работе. Когда настало время выбирать тему диссертации, остановился на украинском национал-коммунизме. В УССР эта тема считалась полузапрещенной хотя бы потому, что национал-коммунисты не были реабилитированы после ХХ съезда КПСС.
В 1981 году Дж. Мейс защитил диссертацию на соискание научной степени доктора истории по теме «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в советской Украине. 1918 — 1933». Диссертация была опубликована и ввела молодого исследователя в круг выдающихся специалистов по истории СССР и стран Центрально-Восточной Европы.
Как раз в это время общественно-политические организации, которые учредили финансовый фонд для развития украиноведческих исследований в одном из наиболее авторитетных американских университетов — Гарвардском, предложили Омеляну Прицаку начать научный проект, связанный с голодом 1932—1933 х гг. Прицакбыл ориенталистом мирового масштаба и директором-организатором Института украинских студий в Гарварде. Он сделал правильный ход: обратился к 63-летнему профессору Стенфордского университета, англичанину по происхождению, Роберту Конквесту. Это был специалист в отрасли довоенной истории Советского Союза и одновременно — талантливый литератор. Именно он мог ярко и в доступной форме рассказать об украинской трагедии. Резонанс от книги на эту тему должен был быть очень большим, потому что предыдущая книга Р. Конквеста «Великий террор» стала научным бестселлером и разошлась по миру во многих переводах.
Однако существовало одно существенное препятствие: Р. Конквест не знал ни украинского языка, ни источников по истории советской Украины. Поэтому О. Прицак поехал в Мичиганский университет и сделал Мейсу соблазнительное предложение: перейти к ним и работать вместе с Конквестом над источниками, связанными с голодом 1932—1933 гг.
Мейс предложение принял и стал с 1981 года помощником Конквеста. В 1984 году рукопись книги «Жатва скорби» с подзаголовком «Советская коллективизация и террор голодом» была завершена, и автор пустил его на обсуждение в украинских общинах. Через два года книга вышла из печати одновременно на английском, украинском и русском языках. В предисловии к английскому изданию Конквест высказал благодарность доктору Дж. Мейсу «за сотрудничество и значительную работу в исследовании и детальном обсуждении рукописи». Сотрудничество следовало понимать буквально, хотя ни Конквест, ни, позднее, Мейс не касались этой темы.
Когда труд над рукописью Конквеста завершился, Мейсу предложили продолжить в рамках Гарвардского проекта работу над источниками по голоду 1932—1933 гг. в Украине. На протяжении 1984—1985 гг. он организовал в Гарвардском университете работу по программе «Устная история украинского голода 1932—1933 гг.» Устная история тогда становилась популярным направлением исследований в американских университетах. Уже существовала методика опросов, которая минимизировала субъективизм свидетельств. В помощь Мейсу дали способного аспиранта Леонида Гереца, который записал на магнитофон свыше полсотни свидетельств людей, которые выжили во время Голодомора и после войны оказались в США.
3. КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УКРАИНСКОГО ГОЛОДА В КОНГРЕССЕ США
В связи с 50-й годовщиной голода 1932—1933 гг. организации американской диаспоры уделили много усилий лоббированию законопроекта о создании парламентской комиссии по расследованию этой трагедии. Законопроект сравнительно легко прошел через сенат, но застрял в палате представителей.
В заключительный день работы Конгресса 98-го созыва сенатор Билл Брэдли использовал последний шанс для превращения законопроекта в закон. Он «прицепил» поправку с расходами на деятельность этой парламентской комиссии к Финансовой резолюции (то есть закону о государственном бюджете). Чтобы отбросить эту поправку, нужно было пройти через процедуру обсуждения обеими палатами, то есть продлить работу Конгресса. Этого никто не желал, и 12 октября 1984 года Рональд Рейган подписал одобренную Конгрессом Финансовую резолюцию на 1985-й бюджетный год. Вместе с нею проскользнул лоббированный украинскими организациями закон. Так в Конгрессе родилась комиссия, призванная, как указывалось в законе, «осуществить изучение украинского голода 1932—1933 гг., чтобы распространить по всему миру знания о голоде и обеспечить лучшее понимание американской общественностью советской системы».
Бюджетный год начинался с июля 1985 года, но комиссию создавать не спешили. Только в начале 1986 года при помощи руководителей Гарвардского университета определилась рабочая группа комиссии, которая должна была исследовать поставленную проблему. Она состояла из шести украиноведов во главе с исполнительным директором Дж. Мейсом.
Мейс построил работу комиссии очень просто. Имея 57 уже записанных интервью, он вызывал в Вашингтон свидетелей, которые рассказывали о том, что случилось в Украине. Одновременно рабочая группа работала над отчетом комиссии.
Всемирный резонанс от книги Р. Конквеста, деятельность комиссии по расследованию украинского голода в Конгрессе США и начало радикальной либерализации советского режима в ходе горбачевской перестройки принудили В. Щербицкого официально признать 25 декабря 1987 года факт голода. Между тем Мейс опубликовал промежуточный отчет своей комиссии и 30 марта 1988 года послал его в посольство СССР в Вашингтоне. Этот материал получил МИД УССР, и с сопроводительным письмом заместителя министра А. Зленко его передали в Институт истории АН УССР, где уже началось исследование голода 1932—1933 гг. на архивных источниках.
В апреле 1988 года окончательный текст отчета был передан Конгрессу, а в июле — напечатан отдельной книгой в государственной типографии Вашингтона. Конгресс одобрил его и продлил деятельность комиссии на два года, чтобы завершить сбор и обработку свидетельств. 5 сентября в этом же году экземпляр отчета, как свидетельствует штамп на нем, попал в ЦК Компартии Украины.
Посылая в советское посольство промежуточный отчет комиссии в марте 1988 года, Дж. Мейс высказал желание приехать в Украину. Но тогда он не смог получить визу. Через полтора-два года ситуация в республике радикально изменилась. Киевская партийно-советская верхушка стала рассматривать возможность освобождения от кремлевской опеки. Информация о голоде 1932—1933 гг. становилась при этих условиях важным дополнительным аргументом в пользу такого политического шага. И в декабре 1989 года неожиданно для Мейса его пригласили в Украину. Одновременно в январе 1990 года ЦК Компартии Украины положительно рассмотрел вопрос о публикации материалов о голоде из партийных архивов.
Дж. Мейс побывал в Украине в январе 1990 года. Он привез мне компьютерную распечатку трехтомника свидетельств о голоде, который готовился к печати в Вашингтоне. В первой половине декабря, когда стало известно, что трехтомник уже напечатан, я опубликовал во многотиражном двуязычном журнале «Под знаменем ленинизма» крупную обзорную статью «Как это было (читая документы созданной при Конгрессе США Комиссии по голоду 1932—1933 годов в Украине)». В статье высказывалась надежда на то, что собрание свидетельств мы сможем переиздать в Киеве, чтобы сделать его доступным для украинского читателя.
Только теперь могу сказать, что мы будем иметь вскоре (в октябре-ноябре в этом году) трехтомник свидетельств и отчет комиссии Конгресса — основной труд Дж. Мейса. Эти четыре тома большого объема выходят из печати в издательстве Киево- Могилянской академии. Каждый желающий может заблаговременно обратиться в издательство и заказать себе это издание.
4. В УКРАИНЕ
Осенью 1990 года комиссия по расследованию украинского голода 1932—1933 гг. завершила свою деятельность, и перед Дж. Мейсом стала проблема трудоустройства. Он имел договоренность с Гарримановским институтом при Колумбийском университете о предоставлении ему годовой стипендии для изучения национальностей в Сибири. Когда он прибыл в Нью- Йорк, ему сказали, что стипендия урезана до одного семестра.
В 1991 году влиятельные в Иллинойсе украинские организации нажали на руководителей местного университета, чтобы его трудоустроили. Университету пообещали пожертвование в миллион долларов, если Мейс получит кафедру. Однако русисты стали стеной, и все ограничилось годовой программой украинистики.
Весь 1992-й год Мейс безрезультатно опрашивал американские учебные заведения, не нужен ли им специалист по русской и восточноевропейской истории (украинистика не была постоянным предметом). Удалось найти только временную работу консультанта в Американском еврейском комитете. Расстроилась семейная жизнь. Кому нужен доктор наук с мировым именем, который зарабатывает меньше уборщицы?
В августе 1993 года он приехал в Киев по приглашению организаторов II Международного конгресса украинистов. Пришлось арендовать квартиру, и от сбережений ничего не осталось. Начал искать работу в Киеве, и с этим пришел и ко мне. Я посоветовал обратиться к руководителю-организатору Института политических и этнонациональных проблем НАН Украины И. Курасу. Знал, что Курас может принимать нестандартные решения и имеет достаточный политический вес, чтобы эти решения не оспаривались. Предупредил его о визите. Так известный во всем мире антикоммунист Дж. Мейс начал работать научным работником-наблюдателем в институте, который недавно был филиалом Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Статус работника-наблюдателя Иван Федорович Курас изобрел для того, чтобы обойти процедуру утверждения на должности руководством академии наук.
В институте Дж. Мейс работал три года, а потом нашел другие места постоянной работы, которые стали поглощать весь рабочий день — профессора политологии в Национальном университете «Киево-Могилянская академия» и консультанта в газете «День». Газета стала для него основной работой, которая давала средства на жизнь, и трибуной. Он имел в ней свою колонку и был редактором-стилистом англоязычной версии.
5. «ЗДЕСЬ Я СТОЮ, ПОТОМУ ЧТО ИНАЧЕ НЕ МОГУ»
Председательствующий на парламентских слушаниях 12 февраля 2003 года первым в прениях после официальных докладов предоставил слово Джеймсу Мейсу. Это была дань уважения со стороны украинской власти человеку, который сделал так много для раскрытия наиболее ужасающего сталинского преступления. В этот же день газета «День» напечатала статью Мейса «Наследие Голодомора: Украина как постгеноцидное общество». И выступление в Верховной Раде, и статья в газете оставили след в новейшей истории Украины.
Свою короткую речь в Верховной Раде Мейс закончил словами: «Хочу поблагодарить и высказать в вашем парламенте свою заветную мечту об установлении памятника жертвам Голодомора, и чтобы сами простые украинцы зажгли в этот день в окнах свечи, — свечи в окне станут поминальными свечами по родителям, дедам, прадедам, они осветят будущее без жертв, без насилия, без ужасов».
Свеча в окне! Это предложение казалось ему важным как акт подтверждения того, что национальная память существует, как символ сплочения нации, в которой почти каждая семья потеряла кого-то из близких. «Свеча в окне» — под таким заглавием появилась через шесть дней после выступления на слушаниях колонка Дж. Мейса в газете «День».
И вот теперь, в Год памяти жертв Голодомора эта неугасимая свеча собирает украинцев везде, где они живут — в Европе, Америке, Австралии. Народы, среди которых они живут, солидаризируются со своими согражданами в осуждении советского тоталитаризма.
Статья, которую напечатал Дж. Мейс 12 февраля 2003 года, кажется наиболее сильной в его творческом наследии. И не только из-за того, что в ней обосновывался тезис о постгеноцидном характере украинского общества, который должен повлиять на оценку закономерностей переходного периода от тоталитаризма к демократии, от командной до рыночной экономики. Эта статья ценна своей исповеднической тональностью, которая появилась не случайно: менее чем через месяц Джеймс пережил операцию. Она была тяжелой, врачи, как он знал, вытянули его с того света. Вытянули ненадолго — менее, чем на полтора года.
Мейса не раз спрашивали, почему он, американец, избрал главной темой жизни в науке украинский Голодомор. В этой статье он ответил так: «потому что американские граждане украинского происхождения требовали исследований». Но статья, повторяю, была исповеднической, и простым ответом он не ограничился. По себе знаю, что исследования в по вопросам Голодомора вызывают сильную реакцию со стороны окружающих — как позитивную, так и негативную. Реакция научной корпорации русистов, в которой Мейсу приходилось работать в США, оказалась резко негативной. После переезда в Украину ему тоже бывало несладко, особенно в первые годы. Однако он так подытожил свою жизнь в науке: «Как нельзя заниматься историей Холокоста и не стать хотя бы полуевреем, так же нельзя заниматься историей исследования Голодомора и не стать хотя бы полуукраинцем. Я потерял над этой работой довольно много лет, дабы Украина стала значительной частью моей жизни. В конечном счете, по словам Мартина Лютера, здесь я стою, потому что иначе не могу».
