По этому случаю в Большом театре и в Ковент- Гардене пройдут вечера в честь Юрия Николаевича Григоровича. С именем этого знаменитого хореографа связана целая эпоха советского балета. Критики не скупились на хвалебные эпитеты в его адрес, которые в советских и зарубежных СМИ варьировались от самых тривиальных до неординарных: «великий», «фанатик», «титан» — и «альпийские луга, которые вечны» (автор — коллега Григоровича Морис Бежар). В таком авторитарном искусстве, как балет, Григорович всегда был талантливейшим диктатором, которому многие не прощают резкости, жесткости, а кто-то иронизирует по поводу почти извечной благосклонности к нему властей, пишут РИА «Новости». Звезды, долго работавшие с Григоровичем в Большом театре, а потом уволенные им на пенсию за «инакомыслие», не прощают обид.
Однако молодые артисты балета сегодня завидуют поколению Григоровича — звездам, таланты которых наиболее полно раскрыл в своих постановках (и с которыми впоследствии рассорился) именно он: Екатерине Максимовой, Владимиру Васильеву, Михаилу Лавровскому, Марису Лиепе, Наталии Бессмертновой и многим другим. С 1964 г. в течение 30 лет Григорович «правил» балетом Большого — и этот хореографический ренессанс, совместное торжество балетмейстера и артистов, принесли театру новую мировую славу. Загранице — Швеции, Франции, Италии, Дании, Австрии, Восточной Европе — его балеты демонстрировали как национальное достояние. Балет Большого театра (под руководством Ю. Григоровича) — как элитарный бренд — подтвердил свою репутацию со времен «Русских сезонов» С. Дягилева (балетных и оперных гастролей) в Европе. «Успехов добиваются авторские коллективы», — говорит Григорович, который после ухода из Большого театра 10 лет назад создал собственную труппу в Краснодаре и увлеченно с ней работает.
Эпоха Григоровича в советском балете, по сути, началась с его балетмейстерского дебюта — «Каменного цветка» Прокофьева (1957), поставленного в Театре им. Кирова (Мариинский, Петербург). Он приправил классическую хореографию народным танцем, а царившую тогда в искусстве пантомиму «переплавил» в экспрессивный, психологически острый танец, который и двигал действие. А сказка о мастере- камнерезе Даниле превратилась в «поэму о радости и муках творчества». Дмитрий Шостакович тогда заметил: «Все лучшее из области традиций и современных средств предстает в этой постановке в форме яркой и убедительной. Здесь торжествует танец. Все выражено его богатейшим языком...»
«Каменный цветок», а затем и «Легенда о любви» Меликова (1961) вскоре перекочевали в Большой театр. А вместе с ними — и сам хореограф, который, впрочем, продолжал культивировать ленинградский новаторский дух (выпускник Ленинградского хореографического училища, он считал одним из своих наставников балетного первооткрывателя Федора Лопухова).
Приверженец классики, Григорович никогда не считал ее «неприкосновенной», «музейной ценностью». «Делайте все, что угодно, но делайте хорошие спектакли», — говорит он. Поставив в 1968 г. «Спартак» Хачатуряна — героический балет-трагедию, Григорович щедро ввел акробатические номера и сделал мужской танец самоценным, — более того, основным. «Спартак» идет в Большом почти 40 лет, объездил весь мир и был выпущен в киноверсии. Хореография Григоровича всегда была психологична, эротична и притом зашифровывала философские размышления, ситуацию «человек перед выбором». Таковы «Легенда о любви», «Ромео и Джульетта». Таково и «Лебединое озеро» (1969, версия возобновлена в Большом в 2001).
В балете Чайковского Григорович реанимировал авторский финал — с гибелью героев. И сделал историю любви Зигфрида хроникой его метаний между добром и злом, мечтой и обыденностью. Одетта воплотила светлое начало в душе принца, Одиллия — приземленно-бытовое.
Григорович открыл публике нового балетного Шостаковича — поставил его «Золотой век», первый балетный детектив. В «Иване Грозном» хореограф использовал прокофьевскую музыку к одноименному фильму Эйзенштейна.
— Сегодня в Большом идут девять моих названий, так что я благодарен театру, — говорит Григорович. В начале января в Большом шел фестиваль его балетов, а в гала-концерт, который пройдет в Большом театре 18 января, включены сцены из «Спартака», «Золотого века», «Щелкунчика».
Телевидение в эти январские дни показывает документальные фильмы о мэтре, его интервью. В книжных магазинах рекламируются книги о Григоровиче. Его высокие международные посты в искусстве дополняют все новые премии (всего регалий около полусотни). Он исправно заседает в престижных жюри, продолжает открывать новые таланты — и «прыгать по сцене с молодыми артистами». Так, в Лондоне (28 января) выступит краснодарская труппа Юрия Григоровича.
— Юрий Николаевич, сегодня вы можете сказать, почему ушли из Большого театра?
— Не только я ушел, ушли еще двое руководителей Большого театра — главный дирижер Александр Лазарев и главный художник Валерий Левенталь, — рассказал Григорович. — Мы были не согласны с репертуарной политикой тогдашнего директора театра Коконина. Подали заявление об уходе и разъехались. Ныне Лазарев работает в Англии, Левенталь — в Америке, а я — в Краснодаре. Встречаемся иногда за границей.
Конечно, когда я ушел из Большого, это была горькая минута. Но я не сидел, не плакал Люле в жилетку (так Григорович называет свою супругу — знаменитую балерину Наталию Бессмертнову), не пил водку (хотя я пил и пью водку всегда, но никогда — с горя). Сразу уехал ставить спектакль в Уфу, и вместе с уфимской труппой с моими спектаклями мы три месяца колесили с гастролями по Америке. Раз меня приглашали, значит, я был нужен кому-то. А это самое главное. Это меня держало все эти годы.
— Вы ушли потому, что стали снимать ваши спектакли из репертуара?
— Когда балетмейстер уходит из театра, его спектакли постепенно убирают. Может, это нормально, а может, и ненормально. В зависимости от того, что приходит на смену...
— Пришла достойная смена вашим спектаклям?
— Когда Васильев ушел из Большого, я был приглашен туда восстановить мое «Лебединое», но не дирекцией ГАБТа, а Геннадием Рождественским, который, к сожалению, очень мало проработал в Большом и ушел оттуда сам. Также я возобновил «Легенду о любви» и «Раймонду». Что будет дальше, не знаю. Понять, что там происходит, трудно. Руководители меняются без конца. За девять лет — пять руководителей. Не многовато ли? А с новым руководством я не встречался. Я один раз в год появляюсь на сцене Большого — на вручении премии «Бенуа де ля данс».
— Арам Хачатурян написал вам на программке «Спартака»: «Гениальному хореографу, выдающемуся артисту с плохим характером. С любовью». Но почему «с плохим»?
— Наверное, потому, что рождение балета «Спартак» проходило в спорах — он боролся за каждую свою ноту, которые разрешались, правда, всегда мирно.
— Вас обвиняют, что не ставите ничего нового…
— Другие хореографы тоже возобновляют свои постановки, и никто не ругает их за это. Но если кому-то многое прощается, то мне не прощают ничего. Вы понимаете, я никогда сам ничего не предлагаю, меня зовут поставить один из моих балетов, значит, это кому-нибудь нужно. Я поставил в Большом театре 16 балетов. Потом с удовольствием делал их редакции на сцене «Гранд Опера» в Париже, «Скала» в Милане, Римской оперы. Ставил в Копенгагене, Стамбуле, Праге, Вене, Сеуле, Варшаве, Стокгольме… Свои балеты каждый раз делаю по-разному. Переставляю танцевальные эпизоды, что-то убираю, добавляю, учитывая возможности актеров. Что же касается чего-то нового… Есть у меня некоторые проекты...
— Юрий Николаевич, с артистами вы очень жесткий и даже порой жестокий человек. Но неужели нельзя работать с труппой иначе?
— Я покоя не даю никому — ни артистам, ни костюмерам, ни осветителям. Еще Станиславский сказал: «Актеры — это дети. Но сукины». Это, конечно, его шутка. Я очень люблю артистов, которые являются, с моей точки зрения, главными персонажами в театре...
