СССР просуществовал каких-то 70 лет. Одной из самых выразительных характеристик «советского» человека является одномерное, категоричное, проштампованное коммунистами мышление. Посмотреть зомбированным [НАМ] на мир сквозь пенсне «производства иного племени» — это аналог потенциального желания французов «безвозмездно» отдать немцам Эльзас и Лотарингию, а россиянам назвать украинцев старшими братьями...
Почти полтора десятка лет прошло, а повторно цивилизоваться успели не все. Упрямо препятствуют этому марксистско-ленинские ретрограды. Они вроде бы и перекрасили свои волосы из красного в желто-голубой, однако головы не заменили. Прежде всего предложил бы выполнить последнюю процедуру КПССовским дифирамбистам-историкам, а нынче уже ура-патриотическим интерпретаторам давности. Методика переосмысления прошлого у них элементарна: что в кандидатской диссертации эпохи горбачевщины эпитетировалось белым, то в докторской времени кучмовщины и ющенковщины именуется черным.
И все же кое-где справедливые оценки исторического процесса встретить можно. Правда, под адекватный анализ еще не попали «злодеяния» украинской шляхты XVI — первой половины XVII века.
...Кто сказал, что между хронологическим отрезком «Галицко-Волынское княжество — Украинское казацкое государство Хмельницкого» у нас не было государственности? Была, причем не одна. Город Лубны (Левобережье) — столица одного довольно мощного квазиобразования. Правила там династия Вишневецких под номинальным протекторатом Варшавы. Род имел украинско- литовскую генеалогию и принадлежал к когорте самых величественных магнатских семей Речи Посполитой. Наиболее известными представителями семьи были легендарный основатель Сечи Дмитрий Байда-Вишневецкий и Ярема Вишневецкий — потомок первого, сын православной меценатки Раины Вишневецкой и племянник Петра Могилы. Если в отечественной историографии первый человек является нацидолом, то второй — олицетворением Абсолютного Зла...
Фигура Яремы ассоциируется традиционно с той частью украинской общественной элиты, которая в национальном вопросе не смогла четко самоопределиться, идентифицировать себя. Интегрировавшись в польскую культурную (посредством перехода в католицизм) и политическую среду, аристократия украинская не сумела полностью разорвать связи с родным народом. Известный писатель XVI в. Станислав Ориховский назвал людей, живущих в системе таких принципов, «gente rusenus natione polonus» («русин по происхождению, поляк по национальности»).
Родился Еремея Вишневецкий в 1612 году. Вырос в католическом окружении. Образование получил во Львовской иезуитской коллегии и католических университетах Рима, Падуи и Болоньи, хотя был знаком и с «православным воспитанием» (по велению матери его некоторое время учил студент Могилянки). Вернувшись из-за границы, Ярема активно втянулся в политическую жизнь Речи Посполитой. Принимал участие в Смоленский войне, подавлял восстание Остряницы. В годы Освободительной войны 1648—1654 гг. руководил обороной Збаража, осуществил карательные марши против повстанцев на Киевщине и Брацлавщине, сажая людей на кол, рубя руки, головы, выкалывая им глаза. Воевал плечом к плечу с поляками под Берестечком. Умер в августе 1651 г. в Паволочи от дизентерии.
С точки зрения общепринятых моральных ценностей, ставить вопрос об оправдании этого князя и ему подобных просто некорректно. Их жизненная тактика, мол, — откровенное предательство национальных интересов, априори заслуживающее осуждения. Оправдывать его действительно бессмысленно, но объяснить действия, осознать мотивацию поступков можно, даже необходимо. После этого, по всей вероятности, они не будут казаться настолько демонизированными.
Определяющим обстоятельством, вынуждающим шляхту прибегать фактически к предательству украинского этноса, является факт украинской безгосударственности в XVI — первой половине XVII века. Реализовать свой политический потенциал элита могла в среде захватчиков. Несмотря на негативистскую природу такого варианта, он, на самом деле, не был таким уж плохим. Аргументирует этот тезис американский ученый Я. Пеленский: «Польша была страна с довольно прогрессивным конституционным укладом, ограниченным королевской властью, гарантированными политическими свободами и сословными привилегиями, относительной религиозной толерантностью, самобытной ренессансной культурой, что не могло не привлекать общественную элиту. Оценивая этот выбор с современной точки зрения, следует признать его продуманным, реалистическим и даже мудрым…»
Альтернативы у шляхтичей не было, а использовать не совсем идеальный шанс, который судьба все-таки дала, было грех. Наукой политической смиренности, гибкости и самоунижения овладели еще после завоевания Руси Золотой Ордой. Князья, приходя к власти, вынуждены были ездить на поклоны в столицу верховного татарского хана, чтобы получить официальное разрешение на правление княжеством (ярлык). Голову склонил даже самый могущественный русский князь, будущий король Данила Галицкий. Как сказал герой одной русской бандитской кинобаллады «не мы такие, жизнь такая...» Янычарство — императив, подчинение фатуму, а не безответственная выходка украинского магнатства и шляхты средней и мелкой руки. Как только появлялась возможность вернуться к своему народу, они это делали (хоть и не тотально все). Хмельнитчина — доказательство этому, когда многие шляхтичи стали на сторону молодого казацкого государства. Апеллировать к этому шаткому доказательству можно тем, что это якобы была дань конъюнктуре: побеждают казаки поляков, следовательно, рациональнее поддержать их... Будьте оптимистами и не верьте в возможно проститутское естество шляхты. Элита как-никак, даже если противоречивая.
Магнаты создали собственные микродержавы, где были абсолютными владыками, где подданные, прежде всего, были хлопами, а не репрезентантами того или иного народа. Присягнув Польше, назвавшись католиком, иногда — формально, ехали в свои владения, вытворяли там, что душа желала. Были то есть некоронованными королями. Еремею Вишневецкому, к слову, в Киевском воеводстве принадлежало 7,5 тысячи имений, почти вся Полтавщина, где в общем проживало около 230 тыс. крестьян.
Доходы магнатов измерялись современными эквивалентами миллионов валюты американского генезиса. Они позволяли им содержать дворы, которые иногда не уступали помпезностью королевским палатам. Они имели собственных представителей власти, придворных, войско и даже дипломатов!.. Грандиозные богатства шляхты позволили магнатам превратить польского короля в марионетку, волшебную палочку, выполняющую меркантильные желания: предоставление наивысших центральных и местных должностей (канцлера, гетмана, кастелянов, воевод), наделение новыми землями за счет коронных владений. Аналогичная ситуация была не единичной на европейском континенте — похожие процессы происходили во Франции и Немецкой империи.
Не способствовал сохранению аристократии в лоне родного народа и относительно низкий, на западном фоне (контраверсионный, правда, тезис) уровень культуры. Польша же — место потенциального культурного «отесывания». Немало представителей древних украинских родов посетили европейские города, учились в местных «центрах науки». В частности, Падуанский университет стал альма-матер для троих князей Олельковичей-Слуцких. В стенах этого учебного заведения находились Вишневецкие (Иван-Константин и Еремей- Михаил), Сапиги, Ходкевичи, Дорогостайские, Курцевичи и другие. Знакомство с западными социальными и правовыми институциями, нормами общественного поведения резко контрастировало с достижениями своего этноса. Появлялся комплекс неполноценности и, соответственно, стремление откреститься от него.
Однако с Я. Вишневецким все не так однозначно, ведь он имел как православное образование, так и католическое. То есть князь практически всю жизнь существовал среди двух «культурных огней», двух этносов, стоя между ними, не зная, что выбрать. Однако следует признать, что в этом конкретном случае превалировал акцент все-таки на католицизме и Польше.
На позицию украинской шляхты влияла и политика Варшавы (предоставление привилегий королем, наделение новыми землями) и стремление идентифицировать себя по сословному признаку с польской и литовской шляхтой. Этот интернациональный профсоюз аристократов требовал расширения своих прав и свобод, упорядочения судопроизводства, церковной реформы, упрочения королевской власти при политическом преимуществе шляхты. Это движение было первой причиной подписания Люблинской унии 1596 г.
Ошибочно подавать дистанциирование шляхты от своего народа исключительно под пересоленным соусом. Вкусное для украинства в этом политсалате тоже было. Оно заключалось в тесных контактах и обмене достижениями культуры с поляками, что обогатило духовную сокровищницу украинства элементами западноевропейской культуры (например, ренессансными). К тому же, и польские паны подверглись украинистским метаморфозам, став своеобразными представителями культуры украинского селянства. То есть польская шляхта не осталась в стороне межкультурного обмена. Хоть это, конечно, определяющей роли на то время не имело, поскольку акультурация имела место в основной среде украинства и вызывала разрушение сознания украинского этноса, который постепенно и неуклонно превращался в отдельную и самодостаточную нацию.
Позитивом можно также назвать сам факт созданного магнатами и шляхтой в целом вакуума элиты, ведь его заполнило казачество со свойственным ему демократизмом. В результате тяготение к этой модели (принципу) организации общественной жизни стало чертой нашего генокода и едва ли не причиной распада упомянутого в начале Советского Союза...
