В начале 1999 года Пэдди Эшдаун, в то время являвшийся лидером Либерально-демократической партии Великобритании (и с тех пор являющийся послом ЕС в Боснии как лорд Эшдаун), был уличен в связи с женщиной, не являвшейся его женой, из-за чего был вынужден оставить свою должность. В своих дневниках он рассказывает о своей просьбе к премьер-министру Тони Блэру сообщить ему заранее о своем намерении уйти в отставку: «Блэр сказал: «Уходить — это самое трудное в политике. Слишком многие задерживаются слишком долго. Я бы лучше ушел в такое время, чтобы люди сказали: «Почему он уходит?» — чем когда они станут говорить: «Почему он не уходит?» или, что еще хуже: «Когда же он, наконец, уйдет?» Надеюсь, что смогу поступить именно так».
Здесь кроется какая-то глубокая тайна: самый опытный и умелый политик, очевидно, уже долгие годы точно знал, чего не следует делать, уходя в отставку, однако он решил проигнорировать свой собственный совет.
Тайна покажется еще более глубокой, если вспомнить, что данные соображения были частью расчетов Блэра с тех пор, как в 1994 году он стал лидером Лейбористской партии. На обеде в одном из лондонских ресторанов под названием «Гранита», ставшем самым известным местом встречи политиков в истории Великобритании, Блэр сделал выгодное предложение Гордону Брауну, своему сопернику за лидерство. Данное предложение состояло из двух частей. Он, Блэр, имел явно больше шансов «быть избранным» и должен был возглавить Лейбористскую партию в борьбе за смещение пришедшего в упадок режима тори во главе с Джоном Мейджером. Затем, так как Лейбористская партия будет у власти, Браун мог ожидать в положенное время получения мантии. При данном условии Браун согласился не препятствовать Блэру на выборах.
С тех пор трижды проходили выборы. Что помогло Блэру удержаться на своем месте? Когда в январе этого года я зашел к нему, то его пресс-секретарь посоветовал мне не задавать очевидного вопроса. (Я с готовностью согласился, так как задавать вопрос, на который не будет ответа, пустая трата времени.) Но не успел я спросить премьер-министра о том, как у него дела, как он ответил с усмешкой: «Приятно осознавать, что больше не придется участвовать в очередной предвыборной баталии».
Так что данная тема неизбежно всплыла сама собой прямо посреди комнаты. В течение последующей части беседы и во время поездки по пригородам Лондона, которую я также совершил с ним, Блэр разговаривал и вел себя так, будто ему предстояла полноценная работа премьер-министра, касающаяся всех вопросов, начиная с глобального потепления и заканчивая восстановлением Афганистана. А при разговоре с избирателями и гражданами он словно пытался показать, что его неутомимости хватит и на четвертый срок.
Некоторые мотивы такого поведения — чисто человеческие: ему нравится быть премьер-министром и у него это хорошо получается. Более того, в следующем году исполнилось бы десять лет его пребывания в должности премьер- министра, чего не добился еще ни один лидер Лейбористской партии. Еще немного, и он продержится дольше Маргарет Тетчер, установившей рекорд по длительности пребывания в должности премьер-министра, что могло бы быть заманчивой целью.
Но по необъяснимой причине Блэр решил усугубить ошибку, которую допустил в отношении Брауна, публично заявив, после нанесения поражения тори в третий раз подряд, что не станет принимать участия в следующих выборах. С тех пор людей по-настоящему волновал только один вопрос, а именно третий, худший из тех трех вопросов, о которых он говорил Эшдауну: «Когда же он, наконец, уйдет?»
Блэру не стоило забывать о том, что политика не знает жалости. Годами его коллеги, являющиеся рядовыми членами парламента, сидели смирно, поскольку знали, что обязаны своими местами и своим большинством ему. Теперь же, когда страна ждет ответа на поставленный вопрос, они видят в нем только помеху. А профсоюзы, власть которых он так сильно ограничил, открыто говорят о том, что им нужен новый партийный лидер. Так что его заявление о том, что в следующем году он оставит свою резиденцию на Даунинг-стрит, это ничто иное, как неохотное признание известного уже некоторое время факта.
Ни один политик не лишен способности предчувствовать свою судьбу, и, по-моему, у Блэра эта способность развита очень хорошо. Принимая решение об отправке британских войск на защиту Сьерра-Леоне от варварского вторжения Либерии, он раскритиковал всех тех, кто предупреждал о катастрофе, и завоевал большое моральное уважение к себе со стороны народа. Направляя солдат в Афганистан и Ирак, он был убежден в нравственной и политической правоте своей поддержки главного союзника Великобритании — Соединенных Штатов. (Вполне вероятно, что он бы не согласился с Брауном, если бы тот совершил какой-либо из этих поступков при наличии сколько-нибудь серьезных возражений, и также вполне вероятно, что он был прав, думая так.)
Когда в 1994 году я впервые брал интервью у Блэра как у новоизбранного лидера Лейбористской партии, он ответил на мой вопрос о роли его веры в христианство в его политической деятельности, сказав: «Не выношу политиков, постоянно твердящих о религии». Если бы меня попросили назвать точную дату, когда я почувствовал, что с ним что-то не так, то я бы назвал то время, начиная с 11 сентября 2001 года, когда он начал подчеркивать, что его собственная «вера» является определяющим фактором в его нравственных взглядах.
Спасительный элемент политики Великобритании заключается в том, что подобные речи обычно считаются неуместными. Они также иногда наводят на мысль о том, что люди, произносящие такие слова, склонны, пусть даже в малой степени, верить в некое одобрение своих действий свыше. Так что признание Блэра в том, что он должен уйти со своей должности (решение, откладывавшееся так долго и опасно), является также свидетельством триумфа светской морали над постоянным искушением считать, что политика превыше всего.
Кристофер ХИТЧЕНС — автор недавно опубликованной книги «Права человека по Томасу Пейну»
