В преддверии пятой годовщины терактов «Аль-Каиды» в Соединенных Штатах 11 сентября 2001 года нам следует воспользоваться возможностью оценить результаты реакции на них США и международного сообщества. Теракты и ответ на них, безусловно, вызвали огромные перемены в международных отношениях, но вряд ли можно утверждать, что в результате вероятность новых преступлений уменьшилась. Почему же мы не в большей безопасности, чем пять лет назад?
Не прошло и недели после терактов, как президент Джордж Буш объявил о начале «войны с терроризмом». Метафора войны имеет то уникальное преимущество, что она ясно и убедительно говорит об интенсивности необходимой контратаки. Кроме того, метафора войны представляет собой подсознательный призыв к интенсивной мобилизации, не только для страны, которая подверглась атаке, но и для ее друзей и союзников.
Естественно, никто не ставит под вопрос право Америки на самооборону. Законность контрудара с применением силы никогда не вызывала сомнения. Но метафора войны также несет неизбежный подтекст, который, применительно к терроризму, вводит в заблуждение и отнюдь не способствует успеху.
Всякий раз, когда речь идет о войне, подразумевается борьба против наций, народов или государств. Это означает, что враждебными нужно считать целые территории и их население. Война подразумевает наличие армий и систем управления, если не явно известных, то, по крайней мере, распознаваемых; и в любом случае война влечет за собой военное противостояние с конкретным противником.
И по всем этим пунктам, если перефразировать министра обороны США Дональда Рамсфелда, понятие войны не оказывается полезным. Даже если теракт 11 сентября был бы столь масштабным, что только американская армия оказалась бы в состоянии противостоять этому вызову, борьба с угрозой вне национального, а не международного, характера с технической точки зрения относится к полицейским методам, а не к военной тактике.
Отрицательные последствия этого ошибочного представления очень быстро стали очевидны. Теперь уже общеизвестно, что американское правительство, — возможно, отчасти неосознанно — представляло себе «Аль-Каиду» совершенно неверно: как иерархическую организацию с цельной командной структурой, типичный пример противника, с которым могла бы воевать и которого могла бы уничтожить американская армия.
Но «Аль-Каида» — это слово означает «снова» или «лагерь», то есть всего лишь пункт сбора и обучения — больше походит на расплывчатую сферу влияния, в состав которой входят люди и маленькие местные ячейки, которые действуют по собственной инициативе, а сотрудничают очень редко, и только для крупномасштабных операций. Не доказано, что теракты в Лондоне, Мадриде или на острове Бали, случившиеся после заговора 11 сентября, или нападение на американский военный корабль «Коул» в 2000 году, указывают на существование «центра», который координировал операции или отдавал приказы на их выполнение.
Столь же неправильно приравнивать исламский терроризм к терроризму баскской организации ЭТА, «Тамильских тигров» Шри-Ланки или Ирландской республиканской армии. В то время, как данные подразделения имеют территориальную базу и ставят перед собой национальные цели, исламский терроризм, по всей видимости — дело рук очень немногочисленной группы людей, которые стремятся отомстить за вековое «унижение» мусульманского мира, вызванное колонизацией, отсутствием экономического развития и политической слабостью. Цель исламских террористов — это не что иное, как уничтожение «доминирующего» западного мира, несмотря на желание большинства мусульманских народов мирно жить в рамках международного сообщества и участвовать в разработке эффективных стратегий развития.
Единственной жизнеспособной стратегией противостояния угрозе исламского терроризма был и остается поиск согласия в среде мусульман и лидеров мусульманских народов по вопросу о формах взаимовыгодного сотрудничества, в том числе и в правоохранительной сфере, что необходимо для изоляции, ослабления или уничтожения окопавшихся среди них боевиков. Это длинное и трудное предприятие, но никакой альтернативы ему нет.
Вместо этого реакция Америки и некоторых ее союзников по- прежнему продиктована метафорой войны. Привлекательность этой метафоры можно приписать чрезмерному доверию, которое американцы испытывают не только к своей армии (что понятно), но и к силе как таковой, что для людей разумных намного менее понятно. В чем бы ни было дело, объявление борьбы против терроризма «войной» побудило американское руководство проводить многочисленные военные операции, что не дает абсолютно никакого шанса на завоевание умов и сердец в мусульманском мире. Совсем наоборот.
Ответные военные действия были объяснимы лишь в случае Афганистана, в конце концов, его правительство предоставило «Аль-Каиде» временное пристанище. Но впутывать в это Ирак, который не имел никакого отношения к «Аль-Каиде» и к терактам 11 сентября, было огромной ошибкой, которая лишь усилила позицию исламских экстремистов и, вероятно, помогла им вербовать новых террористов. Кроме того, американская реакция усилила веру Израиля в эффективность военных методов, что привело к недавней войне в Ливане и продолжению оккупации сектора Газа.
Международное сообщество, не имеющее реальной силы, не предпринимает ничего. Негибкое и жестокое поведение Америки — много раз приводившее к большему количеству жертв среди гражданского населения, чем 11 сентября — воспрепятствовало сколько-нибудь конструктивному вмешательству со стороны таких стран, как Алжир, Марокко, Иордания, Саудовская Аравия или Объединенные Арабские Эмираты. Точно так же использование военных средств исключило возможность серьезных переговоров между Израилем, Сирией и Ливаном. Нападая на одну мусульманскую страну за другой, США и их союзники создали впечатление, что противником является сам ислам, а это неизбежно ведет к «столкновению цивилизаций», которого, по словам Америки, необходимо избежать.
Но стратегия Америки потерпела неудачу. Силой невозможно добиться всего. Международное сообщество должно четко заявить, что ислам не является нашим врагом и что против терроризма нужно бороться другими способами. Мусульманские политические лидеры, со своей стороны, должны заявить столь же откровенно, что терроризм — не их выбор. Если обе стороны смогут сдержать свои поползновения к насилию, надежда на примирение культур и политических систем возродится вновь.
Мишель РОКАР — бывший премьер-министр Франции и лидер Партии социалистов. Является членом Европарламента.
