15 лет тому назад в СССР произошла попытка государственного переворота: был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), просуществовавший с 19 по 21 августа 1991 года. Тогда скромному прокурору одного из районов Харькова Юрию Гайсинскому доверили возглавить комиссию по расследованию деяний ГКЧП в Украине.
— Юрий Александрович, где 15 лет тому назад вас застало сообщение, что в стране вводится чрезвычайное положение? Как вы это восприняли?
— Я тогда был депутатом Верховной Рады Украины и прокурором Московского района Харькова. Это был понедельник, а в воскресенье я ночевал в Краснограде. Я поднялся рано утром, чтобы ехать в Харьков. И тут в семь утра звонок. Позвонил мой друг из милиции и сказал, что в Москве военный переворот. Со мной была дочь, мы включили телевизор, «Радио «Свобода» и так узнали о путче. Первое, что пришло в голову — я буду в числе первых арестованных (я уже тогда проявил себя в Верховной Раде как демократ).
— Как ваши коллеги в прокуратуре отреагировали на это?
— В то утро в прокуратуре было очень много людей. Кстати, Московский район Харькова на тот момент был самым большим в Украине, в нем проживали 330 тысяч жителей. Я открыл Уголовный кодекс: «Заговор с целью захвата власти. Измена родине», предусмотрена смертная казнь. Эту статью я не читал со студенческих времен, уже больше 20 лет прошло.
Пока я рассказывал людям, какие могут быть последствия, как я представляю себе эту ситуацию, позвонил Евгений Кушнарев. Он был мэром Харькова и депутатом (тогда можно было совмещать). Предложил встретиться на Сумской (это центральная улица Харькова). Мы встретились, договорились, как себя вести, кто будет выступать, по каким темам. Но утром 20-го мы узнали, что сессия отменена. Тогда Кушнарев принял решение созвать внеочередную чрезвычайную сессию Харьковского горсовета на 21 августа.
На эту сессию собрались множество людей, журналистов. Я выступил с проектом постановления о возбуждении уголовного дела в отношении членов ГКЧП. Мое заявление восприняли на ура, с громом аплодисментов. Мы факсом на имя Кравчука отправили этот проект постановления, чтобы он передал его Потебенько. Он был тогда прокурором УССР.
Потом было 22 августа и поражение ГКЧП. И в этот же день все депутаты получили телеграмму с вызовом на внеочередную сессию Верховной Рады. Мы все приехали 24 августа, а это была суббота, и проголосовали за этот исторический Акт провозглашения независимости Украины. Понимаете, вчера был Советский Союз, а сегодня стала Украина. Мы в Киеве тогда хорошо отпраздновали, как положено, и вернулись назад в Харьков.
— А как все-таки вы стали председателем парламентской комиссии по ГКЧП?
— Вечером 26 августа приходит правительственная телеграмма, что я избран председателем комиссии. Для меня это было полной неожиданностью, я до сих пор не знаю, кто меня выдвигал. Мне друзья тогда говорили: ты обречен на неприятности, какое бы ты решение ни принял. Правые будут недовольны, что ты никого к стенке не поставишь, а левые — потому, что партию запретишь. Ну что ж, надо же было кому-то делать...
Я приехал утром 27 августа в Киев, сам написал проект положения о комиссии. Потому что такая комиссия, вообще-то, это беспрецедентный случай. Когда проект положения стал обсуждаться на заседании президиума, некоторые депутаты начали говорить, что это новое ЧК, что начнутся расправы, и немного урезали нам полномочия. Но все равно их было достаточно для проведения расследования.
— А как, собственно, проходило расследование?
— План работы был такой: партия, правоохранительные органы, СБУ, МВД, Прокуратура и СМИ. О партии: допросив некоторых людей, мы пришли к выводу, что со стороны партии была поддержка незаконных действий ГКЧП. Поэтому мы приняли решение, что должна наступить политическая ответственность. И еще один момент: в тот же день, когда была создана комиссия, прокурор Потебенько подписал постановление о возбуждении уголовного дела по действиям ГКЧП. Захват президента ведь произошел на территории Украины в Крыму. Поэтому основания для возбуждения, безусловно, были.
После этого мы думали, как быть, с правовой точки зрения. В судебном порядке запрещать Компартию или принять решение Президиума Верховного Совета? Мы пригласили пятерых ученых-юристов, дали им возможность поработать. И они предложили нам свое заключение, и уже на его основании комиссия приняла решение о запрещении деятельности Компартии. Но комиссия — это же только рекомендательный орган, это орган Президиума Верховного Совета.
Я написал проект указа про запрет деятельности Компартии Украины и на заседание Президиума сделал доклад. Тогда председательствовал Кравчук, и указ был поставлен на голосование. 19 человек проголосовало за, один — против. Вот и все. На том жизнь Компартии Украины и закончилась.
— Что вы чувствовали в этот момент? Было ли страшно или была эйфория?..
— Вы знаете, это был пик напряжения. Я это запомнил на всю жизнь. Вчера еще партия вершила судьбы народов, а сейчас какой-то там парень из Харькова пришел и говорит, что их надо закрыть, запретить и имущество их изъять.
Потом я получил ключи от Компартии (от здания на Орджоникидзе) и сдал их в Управление делами Верховной Рады. И комиссия приступила к другим делам: КГБ, Прокуратура, МВД, средства массовой информации, допросы, анализ, размышления. Приходили на работу рано утром, а уходили часов в двенадцать. Шатались от усталости.
Так делалась история. Все мы — вчера еще и коммунисты, и граждане Советского Союза, а сегодня уже граждане нового государства. Ни опыта, ни знаний, как жить в условиях рынках, как жить в условиях демократии не было. Мы только одно знали точно — так жить нельзя.
Потом три года заседал Конституционный cуд. И, в конце концов, через десять лет признал указ неконституционным в части нарушения процедуры. Все- таки надо было в судебном порядке делать. Но не забывайте, тогда в нашем распоряжении было только три дня. И было 20 депутатов Верховной Рады и два Союза. При этом далеко не все юристы, а если и были юристы, то не в области конституционного права. А тут 18 лучших судей Украины три года думали и десять лет спустя приняли такое решение. Но что касается собственности Компартии, то тут мы правильно поступили. Т.е. не сильно мы погорячились.
— Бытует мнение, что путчисты проиграли, потому что не были готовы добиваться победы любой ценой: не арестовали Ельцина с товарищами, не отдали приказ применить оружие... А если бы они решили идти до конца?..
— Они бы победили, думаю, что победили бы. Одно только: это были бы факиры на час. Они бы победили в августе 1991-го, но проиграли бы вскоре по двум причинам. Во-первых, за все время с 1917 года партия из-за отсутствия конкуренции, из-за монопольного положения в государстве обветшала. Это естественно, любая организация без конкуренции, без новой крови приходит в негодность, дряхлеет. Она уже «оленивила» (я такой термин прочитал у Солженицина), «обрежневела». Рухнула. Три миллиона было членов Компартии Украины на момент всех этих событий. Мы отслеживали, не было даже индивидуальных протестов. Я уже не говорю об организованных...
Во-вторых, появилось определенное количество активно недовольных людей, умеющих выступать. А среди партийных функционеров не было ни одного оратора. Разве что Кравчук — он всегда хорошо говорил. Всех остальных я не знаю. А мы выступали на митингах, мы говорили с народом в открытую. А что они? Сидели в тиши кабинетов? Интриговали? Не с кем уже было интриговать.
Ну и самое главное, без кровопускания удержать власть в Советском Союзе было нельзя. Сталин это делал регулярно, поэтому он был у власти. Он был превосходным тактиком. Но стратегом оказался никудышным. Советский Союз держался на штыках, а, как говорил Наполеон, штыками можно сделать все что угодно, но у них только один недостаток — на штыках нельзя сидеть. По крайней мере долго. И этот колосс на глиняных ногах просто упал. Империя на штыках — это временное явление.
— Как вы объясните, что тогда в Москве люди вышли на улицы, а в Киеве было все тихо...
— А некому было сопротивляться, танков на улицах Киева не было. А в Москве танки были, да и людей в Москве вышло не так уж много — где-то 70 тысяч, это притом, что Москва в пять раз больше Киева.
— Вам не кажется, что независимость досталась Украине слишком легко, мы ее по-настоящему не отвоевали, как, скажем, прибалты, и от этого сегодня много проблем?
— Кажется... Я вообще считаю, что если бы не было 12 июня 90-го года (Декларация о государственном суверенитете Российской Федерации), то и 16 июля 90-го года (Декларации о государственном суверенитете Украины) тоже не было бы. Или она была бы, но значительно позже. Россия всегда оказывает влияние на Украину. И тут Москва говорила: «Отделяйтесь». По крайней мере такие сигналы поступали. Было грех не воспользоваться таким историческим окном. Украина этим воспользовалась.
— Какие шансы были упущены за эти 15 лет, какие были допущены ошибки?
— Много было упущений, прежде всего неудачно была проведена приватизация. Мы подорвали доверие людей к государству тем, что практически оставили стариков нищими — все, что у них было на сберкнижках, превратилось в прах. Начали приватизацию по Чубайсу, и я тоже голосовал за это. Я не специалист в области экономики. В сфере экономики были другие люди, но я не хочу показывать на них пальцем и быть им судьей или прокурором.
Мы все, при самых лучших способностях, данных нам Богом, не имели никакого опыта жизни при демократии в условиях рынка. К тому же наша экономика так была закручена на силовых методах управления! Мы строили фундамент дома, не зная как. От сюда все ошибки.
А с другой стороны, может быть и люди не были готовы к пониманию того, что ты уже работаешь не на мифическое государство. Что такое государство? Какой-то чиновник, объединение бюрократов, а сейчас ты уже работаешь на ответственного хозяина. Это, знаете ли, время должно пройти, чтобы это осознать.
— Как вы считаете, сейчас Украина идет в правильном направлении и правильными шагами? Сейчас многие опасаются, что при правительстве Януковича может быть «откат» назад.
— Легко говорить в общем и целом, кто должен быть. Вот я отношу себя к демократам. Если мы хотим руководствоваться волей народа, а не волей кучки самозванцев, какими были коммунисты в 17-м году и все это время, то мы должны уважать выбор народа. Он — лидер партии, победившей на выборах. Мы должны уважать голоса этих людей, если мы демократы? Да, безусловно. Поэтому, в этой ситуации я не вижу, что стало плохо.
А вообще, государственное управление — это очень разнообразная деятельность. От экономических, военных проблем до гуманитарных, культурных. Все это вместе завязано, переплетено, отделить невозможно. Что-то надо было делать лучше, быстрее, что-то надо было вообще не делать. Но одновременно необходимо пожить в этой системе, чтобы понять, как идти лучше. Я это отношу к проблемам роста, к временным проблемам, и только.
— А когда мы, по-вашему, вырастем, сколько нам нужно лет?
— У меня есть пока только один ориентир — Библия. Для того, чтобы из толпы рабов сделать народ, Моисею понадобилось 40 лет. А там, чтоб вы знали, шесть дней перехода. Он же знал дорогу! А все-таки 40 лет водил. Зачем? Чтобы вымерло поколение рабов. Вот вам общеизвестный ориентир. Может украинцам понадобится больше времени, может меньше.
СПРАВКА «Дня»
Юрий ГАЙСИНСКИЙ родился 26 сентября 1947 г. в Полтаве. Трудовую деятельность начинал плотником. После окончания в 1970 году Харьковского юридического института работал помощником, а затем прокурором района прокуратуры Харькова. Народный депутат Украины первого созыва. В 1991 г. возглавил временную комиссию ВР Украины по расследованию в Украине августовских событий (19 — 21.08.1991г.); с 01.1992 г. по 10.1993 г. — первый заместитель Генерального прокурора Украины, Председатель Высшей аттестационной комиссии Прокуратуры Украины. В 1994 — 2000 гг. — адвокат, директор юридической фирмы «Корда». С 03.1998 г. — кандидат в народные депутаты Украины от ХДПУ. С 01.2000 г. по 07.2002 г. — прокурор г. Киева, заместитель Генерального прокурора Украины. С 07.2002 г. по 05.2004 г. — прокурор Киевской области. С 07.2005 г. вновь возглавляет областную прокуратуру.
