К философии я имею прямое отношение. Уже потому, что публикуюсь в этой рубрике. Но если спросить меня, что же это за феномен такой — философия, я затруднюсь с ответом. Подумав, скажу, возможно, так: сегодня это слово привлекает важных персон. Наш Президент, к примеру, любит его употреблять, и наш губернатор тоже. А еще недавно один иностранный дипломат по случаю говорил о музыке Моцарта: она веселая и легкая, но «философски сложная и раздираемая противоречиями». Помню еще в «Дне» поместили репортаж с форума «Новая философия бизнеса». Фотографии молодых успешных бизнесменов, интервью... И ни одного философа. А зачем, собственно? Речь о бизнесе, а не философии.
Представьте, читатель, что вот так стал бы я затрудняться перед аспирантами, которым читаю то, что в народе называют кандминимумом. Отличница Дарья точно прервала бы меня примерно такими словами: «Перестаньте, профессор, морочить нам голову, опять вы за свое. Мы с первого курса знаем, что философия — особая наука, мировоззрение, система идей, взглядов на мир и место человека в нем». И чем я могу возразить, если Дарья шпарит, словно в учебник смотрит.
Но конкретности хочется... Чего-то живого, близкого. Вот, один наш известный философ поехал в Америку, и там его прямо спросили приятели: «Расскажи-ка, какова твоя философия?» Наш философ задумался и удивился самому вопросу. А, вернувшись домой, написал книгу о своем пути в философии. И каждый из наших удивился бы этому вопросу. Ибо понимают у нас философию как нечто общее и единое, куда каждый старается внести свой вклад, или вкладик. Как при строительстве Вавилонской башни. Какие там еще приватные философии? Опять же конкретности, чувствую, очень недостает. Мне одна аспирантка сообщила, что философия учит жить. Так я осмотрелся мысленно: кто же из этих мог бы научить ее жить? И чтобы лучше, чем мама с папой...
Еще можно, на манер физиков, определить философию как то, что делают философы. У нас они преподают. Стало быть, философия — это такой предмет, изучаемый во всех вузах. Могут, конечно, возразить, что у нас есть философы сами по себе, не преподающие вовсе, они в Институте философии. Почет им и уважение, но их всего по два на каждый миллион нашего населения. Впрочем, кто знает, сколько их надо? А как преподают философию, мы знаем. Рассказывают про законы и категории материалистической диалектики, без знания которых невозможно делать научные открытия и совершать преобразования общества на пути к прогрессу. По-прежнему методологически вооружают. Не все, конечно, таковы, есть светлые головы, из молодых. Но система устроена так, что за короткий срок надо пройти с полсотни классиков. Понятно, что толком ни одного из них невозможно ни изучить, ни преподать, когда система зачиналась, толком и не надо было. Иная цель перед философией ставилась. Теперь этой цели нет, а система осталась. Вот и осталось верхоглядство, штампы, словесные формулы, откуда-то выхваченные и утратившие всякий смысл. Слушая рассказы о таком преподавании, всякий раз вспоминаю одну историю. В 1922 году советские инспекторы Наркомпроса обнаружили в Казанском университете, бывшем Императорском, старичка, читавшего там курс церковного права. Тщедушный такой старичок, неприметный. Читал себе лет 40 этот курс, и никто его не замечал.
Да, конкретности действительно мало. Куда не пойдешь на философское собрание, обсуждается вопрос «Что такое философия?». Или, если начинают обсуждать какой-то другой вопрос, так непременно к этому сползают. Представьте, что писатели бросили писать романы и собираются, чтобы ломать голову над вопросом «Что есть литература?». Вот недавно на таком собрании докладчик среди прочего поставил вопрос: что может дать наша философия украинскому народу? Очень серьезно. А что может, я так и не понял. Потом еще было сказано: философия не должна оставлять человека наедине со своими проблемами. А в дискуссии кто-то сокрушался, что все наши беды оттого, что философы неправильно ориентировали украинское общество. Какая все-таки в философии сила!
Как видно, из любви к конкретности, я не отвечаю на вопрос «Что такое философия?», а пытаюсь мелкими штрихами описать состояние НАШЕЙ философии. Состояние это, на мой взгляд, плачевное, и является ничем иным, как следствием процветающего положения философии в советские времена. Когда ее как науку изучала вся страна, преподаватели, ею занятые, имели льготную нагрузку, и в серии «О чем спорят, над чем думают философы» выходили книги стотысячными тиражами. А как же иначе? Ведь было ясно, как день, что марксизм впервые в истории познания сделал философию последовательно научным орудием социального прогресса. И где теперь марксизм? А там, где всегда был — в респектабельных западных университетах.
Два года назад «День» опубликовал мою статью на эту же тему. Там еще государственная философия сравнивалась с официальной церковью, почти утратившей интимность таинства, но все еще способной упорядочивать повседневную жизнь людей. Главное же, на мой взгляд, то, что обрядовая практика хорошо оплачивается прихожанами. В наше время все получает экономическое измерение, у церкви в этом отношении дело поставлено хорошо. Чтобы повернуть и философию в эту сторону, я привел в той публикации пример. Одно крупное украинское издательство на протяжении нескольких лет выпускает томики с одним и тем же набором сочинений Платона. Издательство, заметьте, частное, издает то, что идет на рынке. Значит, берут Платона. Значит, не полностью ослабела извечная тяга к философской литературе. Подразумевался тогда призыв: господа философы, пишите так, чтобы за вами гонялись частные издатели, а читатели брали ваши книги.
Сегодня даже не верится, что об этом можно всерьез. У меня теперь другой проект. Суть вот в чем — давайте оставим философию в покое! Давайте забудем о вопрошаниях, зачем она нужна, и что она должна. Если вы начнете допытываться о пользе философии, будучи в здравом уме и честным человеком, то без труда убедитесь в ее полной бесполезности. Особенно в наше время, время прагматики, конкретики и поступков исключительно целевого назначения. Теперь на первом плане вопрос «Зачем?». Даже о человеке меня недавно с раздражением спросили: зачем он вам нужен? Вообще, этот вопрос подразумевает подозрительность насчет надобности или выбор — что предпочесть чему с точки зрения затрат и выгод. Философия хотя и не очень затратная, но совсем невыгодна, а, значит, не нужна. Но давайте в данном случае отойдем от прагматики, должно же что-то существовать не для чего, а просто так, для себя. Или для человека, но без прямого указания на позитивный эффект. Ибо есть вещи, которые полезны, но мы не знаем чем. Давайте просто признаем, что философия — древняя культурная традиция. Как религия, фундаментальная наука и еще, хотел бы заметить, — классическая музыка. Мне кажется, культурные люди по отношению к традициям вопроса «Зачем?» избегают. Чтобы не показаться некультурными.
И философам надо оставить эту привычку — постоянно навязываться и доказывать, что их занятия крайне необходимы. Ведь каждому ясно: где государство всех кормит, там все доказывают свою исключительную надобность. Особенно те, бесполезность которых совершенно очевидна. Не надо призывать философов «повернуться лицом к жизни». А им самим не нужно подыгрывать призывающим и заниматься «философскими вопросами» всего. По отношению к традициям подходит принцип Исаака Зингера — «ничего не предпринимайте!» Чтобы быть, философии нужно не много, и главное, ей нужна свобода.
Для нормальной жизни и для, так сказать, мирового звучания, философии не нужна любовь масс. Говорят, что в Америке массы не любят философию, но там не мало философов с мировым именем. Там издавна сформировалась университетская среда для спокойного философствования. Там студенты изучают, помимо классиков вроде Платона и Канта, своих живых классиков. Философов вообще не может быть много. Правда, в старой России, как заметил пациент «Палаты №6», философии не было, «а философствовали все, даже мелюзга» от неудовлетворенности жизнью. И вообще, что это значит — философствовать? Пафосу моего сочинения отвечает, пожалуй, сентенция Людвига Витгенштейна: «Философы часто напоминают мне маленьких детей, которые рисуют наобум на листе бумаги некие каракули, а затем спрашивают взрослых: «Как вы думаете, что это?»
Философия на глазах перестает быть наукой и становится «продолжением литературы» (Р. Рорти). Но в университете она обязана быть одной из наук, или дисциплин. А с дисциплиной понятно что связано. Вы должны изображать исследование актуальных проблем, вы обязаны ходить на работу. То, что я пишу в «День», а не в «Вестник ХНУ» или «Філософську думку», строго говоря, не прибавляет мне шансов на очередное избрание профессором. Правда, теперь это меня не особенно заботит. Что бы это, кстати, значило? Не становлюсь ли на самом деле философом? Вообще для меня теперь основной вопрос философии — это я сам.
Все здесь написанное, по-видимому, уже сидело в моем сознании в виде идеи. Я почувствовал это и стал искать источник. К счастью нашел. Это — Ортега-и-Гассет: «Философия не нуждается ни в покровительстве, ни в симпатиях массы... Она гордится своей бесполезностью, она по сути своей загадочна и рада своей участи птиц небесных. Нет нужды, чтобы с ней считались, ей незачем навязывать или отстаивать себя. И если кто-то извлекает из нее пользу, она по-человечески рада за него, но живет не за счет чьей-то выгоды и не в расчете на нее».
