Закрывается, застегивается в театрах Украины очередной сезон. И наиболее оригинальным и свежим эстетическим признаком сценических подмостков бурных 2004—2005 годов стал «стеб». Пока что это сленговое молодежное словцо заключаю в кавычки. Но, по-видимому, очень скоро придется писать без них. Похоже на то, что на наших глазах, наконец, вбивается в колодки, т.е. вызревает и распространяется новый творческий стиль эпохи слома тысячелетий.
Я из поколения детей войны, долго допытывалась у своих юных студентов, что оно такое — стеб. Их лепет, гримасы, жесты и ахи попробовала перевести на язык понятных слов и понятий. Вышло, что это особое мировоззрение, парадоксальный, скептически-шутливый ракурс взгляда на жизнь, ироническое осмеивание устоявшихся истин, святынь и традиций. Своеобразная проба любых канонов «на зуб». Если они выдерживают этот экзамен, этот смеховый тест на прочность, они остаются святынями, истинами и традициями, переходя таким образом в вечность, в сокровищницу опыта и духовных ценностей цивилизации. Если творческий опыт со стебными реагентами отрицает и презирает те или иные понятия и устаревшие истины — с ними легче разойтись, поскорее освободиться от них, обновившись и вдохновившись неожиданными открытиями до сих пор неведомых, неожиданных красок в палитре жизни.
Но возникает тревожный и сложный вопрос — как различить «стеб» обновляющий, тот, который очищает сознание от устаревшего хлама, и «стеб» разрушительный, циничный, который наоборот, загромождает душу обломками действительных святынь, щепками правдивых истин, плодотворных эстетик. Эти «стебные» обломки еще недавно крепких фундаментов не только не открывают душе света в конце туннеля, но еще и заваливают выход, путают, дезориентируют сознание.
Как по мне, спасает в этой ситуации культура, чувство меры, ответственности и собственный позитивизм художника, который решил «стебаться» или «прикалываться».
Теперь время такое — многое нужно пересмотреть, перетрясти, проветрить и в жизни, и в собственном сознании. А смеясь, легче разойтись со своим прошлым — мудро сказал когда-то старый диссидент Карл Маркс. Вот и начали шутить и смеяться большинство украинских людей — вся страна за животы хваталась от наколотых апельсинов и американских валенок перед автобусами с вояками, вооруженными боевыми патронами. От души стебался киевский Майдан в оранжевую осень-зиму — и выстоял, и победил, и заявил на весь мир по-одесски: «таки так»! А кто не стебался, кто мрачно, слишком серьезно и даже угрожающе цеплялся за прошлое, тот проиграл.
Театр, с присущей ему чувствительностью, ловил эту волну народного настроения. Кто-то поймал ее суть, а кто-то только форму, но стебных представлений в театрах Украины стало значительно больше. Вот в Луцке Мартын Боруля носит корзинки-взятки чучелам-куклам на иерархических чиновнических ступенях, во время антракта в кровати на авансцене сладко спит пьяный Нациевский, а вплотную к Боруле все время слоняется, вынюхивая, что оно такое — барство — батрак Трофим. В финале Нациевский займет чиновнический верх, а Трохим единственный из всех присутствующих захочет быть паном, даже при панах, заснув в мечтах за огромным письменным столом Мартына. Зная историческую перспективу хама, который таки добрался до пана, становится страшно смешно, даже смешно-страшно (режиссер Петр Ластивка).
Приятно вспоминается недавнее впечатление «Любовь в стиле барокко» Я. Стельмаха по мотивам того же К. Карпенко-Карого в Донецком музыкально-драматическом театре — сногсшибательная клоунадная акробатика, постоянные «приколы» в поведении и деталях, в перипетиях сюжета создавали захватывающее зрелище (режиссер Андрей Бакиров). Разве что в следующих спектаклях «Двенадцатая ночь» У. Шекспира и «Чудаковатый Журден» М. Булгакова — актеры театра и режиссеры Андрей Бакиров и Александр Аркадин-Школьник, почувствовав особый вкус к стебу, немного перебарщивают, и поэтому эти спектакли несколько теряют легкость изысканной иронии, оправданную точность экстравагантности, но все равно относятся к добротному «стебу».
Элегантно «стебется» даже такой изысканно-медитативный театр, как «Vie» на острове Хортица (режиссер Виктор Попов). Ироническая псевдоиндийская стилизация «Древа превращения» Н. Гумилева дополнилась уже откровенным драматургическим стебом французской «Бомбы» Мишеля Фора — карикатурой на счастливую семейную жизнь фермера, который таки купил на последние деньги ядерную бомбу и после того, как подорвал надоевших соседей, вкусно завтракает с ребенком и женой, только все они в противогазах... А популярная в ХХ веке и еще не исчерпанная драматургия абсурда ничто иное, как тотальный «стеб».
Незря так совершенно звучит пьеса С. Беккета «Ожидая Годо» в исполнении талантливых актерских остатков Киевского Экспериментального театра под руководством Анатолия Петрова и при участии Алексея Вертинского, который присоединился к ним, которых приютил на Малой сцене Молодой театр. Теперь судьба этого, брошенного когда-то Валерием Бильченко на произвол судьбы коллектива также абсурдна: их объединили с виртуальным, т.е. существующим только на бумаге и в амбициозном воображении режиссера Валерия Пацунова театром «Золотые ворота». Кто-то из администрации решил запрячь вместе «коня и трепетную лань» — типичный «стеб», только жизненный, в стиле деятельности нынешнего Министерства культуры и еще чего-то.
Сейчас элементы «стеба» прослеживаются в спектаклях многих театров Украины — Донецка и Мариуполя, Днепропетровска, Днепродзержинска, Павлограда, Запорожья, Львова, Луцка, Ивано-Франковска, Тернополя, Черновцов... Не избежали «стеба» и «большие корабли» — Национальные театры столицы. Франковцы потрясли мир обновленной музыкально и режиссерски «Наталкой-Полтавкой». Я так же, как большинство украинцев, имею к «Наталке» особый сантимент. И получила огромную радость от прикольного оформления представления Андреем Александровичем-Дочевским. И рамочка на всю сцену с цветочками типа «Привет из Полтавы (Киева)», и речка с пароходиком «Котляревский», а уточка с утенком топает к воде под ногами персонажей, и колодец с водой выше земли — наклонился и уже топись, и «стріхи», еще и «тиночки з перелазами», и барский заброшенный лев спит на опушке мраморным сном, и зелень деревьев нанизанная на театральную сетку, как в моем детстве... Так бы и смотрела и млела, млела и смотрела, зачем мне те артисты. Хотя Наталка хорошо и смешно запела-заскулила хип-хопную новинку о том, что горе ее не миновало — чего тогда, спрашивается, так легко и неожиданно согласилась на Возного?
К сожалению, дальше со мной чуть не случилась истерика — хорошо, что в руке была бутылка «Спрайта», было чем заливать огонь души, чем я хуже фанатов Олега Скрипки (они также с бутылками), который кривлялся и корчил рожи, думая, что он гениально играет Выборного. А огонь пылал, потому что концы с концами у меня на спектакле не сходились. С мелочей начиная — на сцене клубится безумный дым от избы, горит, значит, а никто там и не почесался. А мне из зала бежать далеко. Хор (или микро-массовка) из симпатичных девушек и юношей никакого отношения к действию не имела, но ходили по сцене исправно, даже немного танцевали и, кажется, еще немного пели. Но потряс меня сам Скрипка (Выборный) с гитарой, с баяном, а Возный (П. Панчук) еще и на трубе — уши закладывало, а еще мальчик вихрастый что- то очень народно-эстрадное звездное представлял. Просто тебе как в театре, который Петро в Полтаве видел. Итак Скрипка... Сначала думала, что он гениально творит карикатуру на новую власть — на ногах едва держится, походка странная, словно спотыкается постоянно, тело корчится во все стороны. Ну, думаю, смельчак какой, оппозиционер. А потом за народ «обидно стало» — кто же мы такие, что такого Выборного выбрали себе на голову?
Теперь, шутки в сторону. Спектакль «Наталка-Полтавка» в постановке московского режиссера русского воспитания Александра Анурова, родом, хотя, из Киева, является только претензией на «стеб». Как по мне — подчеркиваю, по моему личному восприятию, получилась злая сатира на дураков-украинцев, которые легко отказываются от своего слова, не способны на сопротивление, корыстны и эгоистичны. Знаете, смеяться над собой таки нужно уметь и сметь — это возможно только тогда, когда есть надежная опора в собственной душе, имеешь достоинство, честь и уверенность в жизненных силах. Но кому-то эта дешевая франковская попса понравилась — на здоровье, рада за вас.
Мне же больше по нраву премьера Театра имени Леси Украинки «Весь Шекспир — за один вечер». Режиссер Виталий Малахов, кажется, аж помолодел, «прикалываясь» на Подоле «Чудаковытым Журденом» Мольера- Булгакова (виртуозная импровизационная работа дуэта М. Сипливого — С. Бойка в главных ролях) и всем Шекспиром одновременно в центре Киева. Солидные актеры Александр Гетьманский, Сергей Озиряный, Александр Бондаренко, Виктор Алдошин и примкнувшая к ним молодежь дружно шутили над Шекспиром, над театром как таковым, над нами, зрителями и над собой так искрометно, весело и доброжелательно, что в такой обертке особенно вкусно проглатывались мудрые сентенции великого барда. Здесь были и дружеские шаржи на Майдан, на то, что «Нас багато і нас не подолати» (а таки «не подолати»), когда мы вместе с Шекспиром. Здесь было чувство меры во всех безумных преувеличениях. Здесь на вашу голову падали парадоксы, как гвозди, а вас это тешило.
Сценография и костюмы Алексея Вакарчука были чем-то средним между средневековыми театральными-тележками педжентами и современной упаковкой оптовых товаров. Театральная «кровь» лилась потоком, актеры импровизировали текст, читали монологи, игрались со зрителями, а зал отвечал охотно и раскованно, затихая на вечных истинах вечных текстов...
Один солидный зритель моего возраста скептически спросил: не напоминает ли мне все это действие КВН? Напоминает, солнышко, напоминает — они одной природы, они все из семьи «Стеба» т.е. из свободы, из смелости, из веры в лучшее будущее.
«Посміхаймося, бо ми того варті!»
