История воистину лечит. Но лекарства эти безгранично горькие. Мудрое знание «неотредактированной» правды о прошлом вызывает у вдумчивого патриота Украины (а человек, который не умеет или не желает думать — это, по-видимому, уже по определению не патриот; глупый патриот — это или что- то абсурдное, в природе не существующее, как жареный лед, или же огромное несчастье для своего народа) скорее глубокую боль и печаль, чем восторженные возгласы «ура!». Но без правды о родной истории — как и без гордости за Отчизну, которая, однако, растет на почве точного исторического знания, на почве фактов, а не эмоций, пусть даже благородных и искренних — мы все неизбежно останемся «манкуртами» (термин выдающегося писателя Чингиза Айтматова), способными в любую минуту поднять руку на родную мать. Дело здесь, очевидно, в наличии системы ценностей...
Сюжет, о котором пойдет речь далее — к сожалению, не совсем из тех, которые тешат национальное самолюбие. Но это — правда, такая же правда, как и подвиги наших героических предков — запорожцев, которые героически противостояли турецкой и татарской экспансии на земле Украины в XVI-XVIII веках. Мы же поговорим о «янычарстве» как историческом явлении (в первую очередь, духовном), его причинах, корнях и влиянии янычар — своих! — на дальнейшее течение украинской истории.
Вот что пишет выдающийся украинский ученый — филолог, историк и востоковед, академик Агатангел Крымский, характеризуя янычар как «личную пешую кастовую гвардию султана»: «Позаботиться о таком войске пришлось если еще не самому первому османскому правителю, султану Осману, то не далее как второму, Орхану (1326- 1359). Вербовались янычары из христианских мальчиков, которых или силой забирали от родителей, или доставали по доброй воле родительской, и давали им турецкое специальное военное воспитание. Такой призыв назывался у турок «девширме» (налог крови). Сначала янычар было 12000, потом — намного больше. Дети обращались в мусульманскую веру и отуречивались, а тогда на янычарском собрании, которое проходило каждые семь лет, их распределяли по различным местам (в Царьгород, Адрианополь, Брусу), вместо умерших членов этой корпорации. Жениться янычарам принципиально запрещалось. Кто во время службы становился неспособным сражаться, тех бесповоротно исключали из корпорации». Отвечая на вопросы, против кого была прежде всего направлена военная мощь янычар, А.Ю. Крымский замечает: «Войско это обнаружило свою мощь не только в борьбе против славян и греков, что их родину греки захватили, но и обнаружили янычары свою силу и в борьбе против европейского рыцарства».
Итак, имеем дело с исключительным феноменом, который заслуживает, бесспорно, самого тщательного изучения: участие в захватнических походах на христианские государства Европы, даже более — на родные для немалой части янычар славянские земли — воспринималось как «дело чести», как доказательство исключительной личной преданности султану. По существу, образно говоря, речь идет о ноже в спину собственной матери... Некоторые из янычар постепенно отходили от участия в непрерывных войнах, становились пажами при султанском дворе или при дворах вельможных турецких чиновников, овладевали даже «высокими» профессиями и ремеслами (строитель, врач, переводчик и тому подобное). Но, как справедливо указывает Павел Загребельный в знаменитом своем романе «Роксолана» (кстати, наряду с «Мальвами» Романа Иванычука это — самое талантливое произведение, где глубоко раскрыты истоки философии «янычарства» и страшная историческая трагедия украинского народа, связанная с этим явлением): «Повсюду они (янычары. — И.С. ) платили миру той же жестокостью, которую он выказал к ним и к их детству».
Встает больной, даже страшный, вопрос: были ли среди этих «воинов аллаха» украинцы? Вот что писал путешественник и историк XVI века, подданный Речи Посполитой и, стоит думать, украинец по происхождению Михаил (Михалон) Литвин, который не один месяц жил в Стамбуле: «Все министры тех тиранов (т.е. султанов Османской империи. — И.С. ), евнухи, секретари и умные люди и их отдельное войсько — янычары, которые с детских лет учатся военным занятиям и военной дисциплине, те, которые из них выбираются военачальниками и баронами — все они родом из нашей крови». Конечно, здесь мы выходим на несколько иную проблему: влияние славянских (в частности, и украинского) народов на ряд аспектов государственной и культурно-духовной политики Турецкой империи того времени было значительно большим и более широким, чем мы сейчас это представляем.
Так, известный политик и историк XVI века, итальянский епископ-путешественник Паоло Джовио (автор трактата о Московии и ее жизни, изданного в 1526 году, и очерка по турецкой истории 1531 года), отмечал: «При дворе султана (тогда — Сулеймана Пышного, наиболее знаменитого из этих правителей. — И.С. ) различные языки в ходу: турецкий — язык правителя, арабский — которым написан турецкий закон Коран; третье место занимает язык славянский (slavonica): на нем, как больше всего известно, говорят янычары; четвертое место — у греческого, на котором говорят мещане Царьгорода и других городов целой Греции». А поляк Матей Стрыйковский собственными ушами слышал (в 1574 году), как на улицах и в харчевнях Стамбула нищие певцы (очень похожие на наших кобзарей!) распевали, к большой радости для простого люда, песни на славянских языках (очевидно, и сербском, и болгарском, и украинском) о победах турецкого войска и славных походах султана. Сам султан Сулейман Пышный (1520—1566) довольно прилично мог разговаривать по-славянски. А уже в XVII веке известный знаток Востока, путешественник Адам Олеарий из Голштинии, который через Московию ездил в Персию в 1636— 1639 гг., вспоминал: «Так как при персидском дворе в Исфагани любят язык турецкий, так же при турецком султанском дворе в Царьгороде любимый язык — славянский». Прибавим еще (об этом вспоминает и академик Агатангел Крымский), что, как это ни странно, в рядах запорожских казаков в XVI веке было не так уже и мало мусульман (так, польский географ и летописец тех времен Станислав Сарницкий даже утверждал, что таких среди запорожцев — большинство). А.Ю. Крымский так комментирует это свидетельство: «Допустим, что в словах Сарницкого есть очень значительное преувеличение, но и оно — характерно».
И здесь стоит задуматься вот над чем. Янычарство (в широком, возможно, сейчас более актуальном значении этого слова) может быть не только жестокой формой крайнего, свирепого зверства. Янычарство может быть «утонченным», «образованным», «воспитанным»: это служение чужому обществу, чужому государству, чужим интересам (и опасность в том, что духовный янычар всегда может абсолютно искренне убедить себя, что это чужое на самом деле является своим; тем более, что, как мы видели, когда речь идет о Турции, фактов в подтверждение этого достаточно). То есть отречение от родного государства, родной земли, веры не воспринималось как измена, а отречения от языка и не требовали! Происходила стремительная замена духовной «группы крови». И человек убеждал себя: в другом государстве (Турция была только первым, далеко не единственным примером!) значительно лучшие возможности для карьерного роста, проявления профессионализма и тому подобное. А существует же еще и янычарство экономическое (мы воочию имели возможность наблюдать его примеры), когда известные, супербогатые предприниматели старательно работают на развитие экономики чужого государства. Янычар XVI века похищали чужеземные захватчики. А кто или что «похищает» янычар наших дней? Отсутствие свободы в государстве или отсутствие (не формальное, здесь все хорошо, а по существу) самого государства?
Иллюстрации из книги: «А. Кримський. Історія Туреччини». Львов. 1996 г.
