...И не только на женщин, но и на всех львовян, людей, сообща создающих особую ауру города, в котором еще не забыли, как снимать шляпу, здороваясь. Это довольно женское сравнение имеет, кстати, огромный смысл и последствия. Потому что вполне совместимо с такими понятиями, как умение быть вежливым и самоуважение, то есть грань, перейти которую тебе не позволит внутренний гонор — твое воспитание. Так представьте же, что значит в таком городе быть актрисой, которую каждый знает в лицо. Здесь ловят каждый твой взгляд и слово. Ради тебя ходят на спектакль, который, возможно, в чем-то не дотягивает до определенного уровня, но своим талантом ты его вытянешь. Женщины копируют фасон твоего наряда, а мужчины ставят своим «половинам» в пример — как держаться, как вести себя в обществе… Потому что тебя уважают не только как блестящую актрису, но и как женщину, в которую, как сказал один старый гуцул, Бог положил по ошибке не один, а два кусочка сахара, чем на всю жизнь определил особую привлекательность.
Чего стоит хотя бы подслушанная мной случайно дискуссия на «Вернисаже» — небольшом рынке в центре Львова, где продаются произведения искусств и женские украшения:
— А эту подвеску, пожалуйста, отложите…
— Что вы понимаете?! Такую же купила у меня сама Таисия Литвиненко!
И тут уже настоящему львовянину сказать нечего. Потому что против этого аргумента он может сказать только одно: «Ну, если сама Литвиненко!..»
Согласитесь, писать об этом легко, весело, а ежедневно подтверждать — попробуй! На своем последнем бенефисе, прощаясь со зрителями, она как- то особенно повела рукой, повернулась и стала то ли собирать букеты, то ли танцевать, — значение имеет другое — она двигалась так, как может двигаться только женщина, которая не боится ни времени, потому что она пленила его, ни несоответствия момента, потому что она моделирует моменты по праву своего особого жизненного статуса. «Королевой нужно быть!» — так резюмирует установку своим ученицам, и они понимают, что другой, по крайней мере Литвиненко, быть не может, и сами тянутся к этому изо всех сил. И за это тяготение к королевской фигуре и поступки, на которые вслед за ней осмеливаются девочки в областных театрах, получая зарплату 200 гривен, — нужно склонить голову.
Во времена, когда политика значит больше, чем позволяют все резоны здравого смысла, когда деньги омрачают помыслы сердца, эта позиция маленькой женщины, которая не изменила обычным, простым понятиям, значит столько, что в противовес нечего поставить. Можно просто позавидовать, что с твоей помощью выросло столько личностей, твоих бывших и нынешних учеников, что при твоей поддержке состоялся такой выдающийся для Украины человек, как Федор Стригун, сегодня — художественный руководитель Театра им. Марии Заньковецкой. И что вообще такое понятие, как интеллигентность, не исчезает благодаря твоим стараниям тоже.
БАРЫШНЯ-КРЕСТЬЯНКА
…В Киевский театральный институт Тая попала если не случайно (потому что душа стремилась на сцену), то практически без труда. Однажды, в один прекрасный день пришла девочка со 100-процентной украинской внешностью, которую сразу же педагоги назвали «барышней-крестьянкой», и без каких-либо сомнений, сверхусилий — естественно и просто — посягнула на право стать украинской актрисой. И никто ей не смог в этом отказать. Представьте себе, шестнадцатилетняя девчонка, выращенная и взлелеянная, в росе еще собрала землянику в лесу, успела продать ее на базаре, и так с корзиной и пришла в институт. Чистота и наивность — сумасшедшая! Как и талант быть разной и моментально всасывать все соки и течения, чувствовать все ветры и настроения. Это был тот чистый лист, на котором можно было создать гениальное произведение. Принимая во внимание все это, и покойный Иван Кавалеридзе, и Виктор Ивченко говорили: «Тася, ты — будущая украинская звезда!»
Хотя кинозвездой она была не долго. Спустя некоторое время после блестяще сыгранных ею ролей в кино («Назар Стодоля», «За двумя зайцами», «Максим Перепелица», «Григорий Сковорода») кинематограф стал несколько частным, режиссеры снимали, в большинстве случаев, своих жен. И, конечно, им не было дела до судьбы Таси Литвиненко. «Последний раз совсем молодой я снялась в фильме «Григорий Сковорода», а потом 18 лет не снималась. Пока Иван Миколайчук не пригласил меня сыграть в фильме «Вавилон ХХ». Хотя я была в полной актерской форме, могла бы сниматься… И танцевала хорошо, и пела. Но… Зато какое счастье, что была открыта для меня театральная сцена!»
Литвиненко в театре сыграла не менее 80 главных ролей. Кто знает законы сцены и особенности театрального бытия, понимает, что это очень много. Это и современная драматургия — пьесы Коломийца и Корнийчука, и то, что стало образцом классического театра — Нору Ибсона, Филумену Мартурано, Анну в «Украденном счастье» …Жаль, что тогда, да и сейчас тоже, мало снимали на пленку. А если делали это, то с одной особенностью — если в Москве спектакль шел три часа, то и снимали три часа. «А у нас, если спектакль шел два часа, то на «Укртелефильме» говорили: «Втиснитесь в час». Такое вот неуважение было… А фильм «Украденное счастье» (спектакль нашего театра) все же вышел полнометражным, интересным!» — говорит Литвиненко. А я вспоминаю, что сегодня не так, а во времена моей молодости студенты смотрели и спектакль, и фильм «Украденное счастье» по несколько раз и знали почти каждую реплику.
— Помню, как играли спектакль в Тернополе, в костеле. У меня разорвалось ожерелье, кораллы падали на каменные плиты. Богдан Ступка- Николай их поднимал и говорил: «Анна! Ты меня не любишь…» А у Анны слезы, как кораллы катились по лицу. Прекрасный тогда получился спектакль. Ради таких минут и живем. Ради настоящих эмоций, которые переживаешь, ты и заставляешь переживать зрителя. Борис Романицкий когда-то правду говорил: «Наш театр — традиционный, у нас не подмениваются чувства эффектами». На том и стоим.
«НЕ ИДИ ПРОТИВ ПРИРОДЫ»
В те времена Литвиненко уже пережила свой удивительный взлет кинозвезды и уже жила во Львове. Вместе со своим мужем Федором Стригуном они приехали в этот город и с тех пор его покидали лишь во время гастролей. Сначала, когда шли по Львову, люди говорили: «Смотри, идет Тая Литвиненко с мужем». Потом, когда Стригун начал исполнять героические роли, соответствующие своей уникальной, мощной внешности, (а Таю придерживали как-то) львовяне стали говорить: «Стригун с женой…». Теперь это уже сравнялось и их воспринимают как одно целое, однако Федор Николаевич уверенно говорит, что без Таи не мог бы стать тем Стригуном, которого сегодня знают (а я еще добавлю — ценят, и не только во Львове).
И тут мы подходим к сакраментальному вопросу, который многое объясняет и который обязательно им обоим следовало задать: не жалеют ли, что всегда работали в театре Заньковецкой, что не боролись за право жить в столице, где свет рампы намного ярче, и гонорары побольше, чем в провинции?
— Сколько ваших знакомых, людей, живших приблизительно в одно с вами время, убежали в Москву и построили свою судьбу иначе. А вы почему остались?
— Потому, что мы никогда не были ориентированы на деньги, поэтому и остались во Львове, это о чем-то говорит. Однако не это главное. Видите ли, есть такая штука, как природа таланта. Вот «Власть тьмы» Толстого в Малом театре, Доронин играл Никиту. Стригун также хорошо играл Никиту, это была его дипломная работа. Но он прекрасно понимал, что сказать «Будя, батя, будя…» он никогда не сможет так, как Доронин. Мы еще студентами смотрели, как он играет роль и говорили себе, что никогда не уйдем в русский театр. Хотя могли бы играть, и многие ушли на русскую сцену, но они потеряли свою природу. А если мы не захотели потерять свою природу, то должны были отчитаться себе в этом и разделить судьбу украинского народа как художники этого народа. Разделить судьбу украинской нации, судьбу украинского государства и (в те времена)… вторичности украинской культуры в том государстве. Стригун сознательно, еще в молодые годы, а я пришла позже к этому пониманию: мы «обрекли» себя на провинцию. Ну, кто тогда знал украинских актеров? Если нужно было отчитываться, то кричали — «У нас на Украине есть…У нас в Казахстане есть…» А все в основном — в Москве! А какие театры, каких актеров мы тогда знали кроме московских?! Однако если бы Стригуны уехали из Украины, не тот бы был театр Заньковецкой. И, возможно, не тот Львов… Прекрасные есть актеры среди французов, англичан, итальянцев, но они не сыграют, «Ой, не ходи, Грицю, та й на вечорниці!» так, как мы…
У нас некоторые спектакли шли по 200—250 раз. Идут 15, 25 лет на сцене. Некоторые говорят — консервация… Нет, это не консервация, у нас есть своя публика, нами воспитанный зритель, у нас есть свои поклонники. Каждому — свое. Мы отстаиваем позицию, по которой театр наш — это театр- семья, в котором живут 62 актера. И все хотят играть, однако все прекрасно знают, что такой актер сыграет лучше, а такому-то нужно дать возможность немного подрасти. А расти можно только не ленясь. Это самое страшное, что мешает актеру — лень. Я всегда говорю своим ученикам — не жалейте себя, готовьте роли сами, работайте, придет время — вас увидят. Сколько раз мы с Федей работали над ролями сами?! И не напрасными были эти старания!
«ОТ ВЛАСТИ НЕ ЖДИТЕ ПОЗДРАВЛЕНИЙ!»
Сегодня, имея такой высокий статус, они со Стригуном могли бы не трястись в старом автобусе, отправляясь со спектаклем в какой-то маленький украинский городок. Федор Николаевич мог бы не ехать на постановки спектаклей в другие областные театры, получая символический гонорар (больше сегодня уходит на пересылку). А Тая Иосифовна почему- то бежит по утрам в университет — преподавать студентам актерское искусство, получая, кстати, также символическую зарплату. …К счастью, уже по состоянию своей души они не могут от этого отказаться. Пусть меняются министры культуры и, возможно, не дожить до тех времен, когда с уважением будут относиться к актерам и вообще к людям, создающим культуру. Пусть! Какое это имеет для них значение?.. Хотя, конечно, жаль, что Литвиненко, единственную женщину — народную артистку в Театре им. Марии Заньковецкой, никто из правительства не поздравил с юбилеем. Даже из областного совета никто не поздравил!
— Во все времена, и при Австро-Венгрии, и при русском батюшке-царе, и при Людовике, и в Англии, и во Франции — всегда актеры бедствовали, — печально говорит она. — Всегда! Разве что единицы, которые были в милости императора. Хотя хорошие актеры, художники, режиссеры всегда были в немилости у власти, потому что всегда говорили правду, а это не всем нравится. Были, конечно, и исключения. Шекспир возле Елизаветы, Мольер возле короля. Были и Харатыгины, и были Мочаловы… Иван Миколайчук, будучи звездой украинского кино, 18 лет не снимался, и это тоже не просто так…
Вот сегодня три молодых студента-режиссера показывали свои работы. Первый режиссерский дебют! И я так рада, что всем присутствующим — актерам, студентам — понравилось, что в перспективе из них могут вырасти хорошие, профессиональные режиссеры. А я уж их научу ради своего настоящего зрителя не кривить душой. Художники нужны народу, а не власти.
Хотя, конечно же хочется, чтобы наше правительство обратило внимание на театр, приняло соответствующий закон о его деятельности. Я уверена — никогда театр без дотаций жить не сможет (разве что антрепризный театр). Репертуарный театр сам себя не прокормит. Его невозможно приравнять к эстраде, сделать коммерческим. Мы выходим лицом к лицу к публике и нужно донести каждое слово, и ни одной фальшивого тона здесь быть не может. Закон, который нужно принять в Украине, должен дать возможность существовать театрам как духовным и образовательным институциям.
СОВСЕМ НЕ ЭПИЛОГ!
Этот вопрос я боялась задавать, хотя он все время вертелся на языке: «Не боится ли Тая Иосифовна течения времени?» Однако получила удивительно незакомплексованный и немного странный для актрисы ответ.
— Я чувствую себя так, словно нет за спиной прожитых лет… Это мужчины всего боятся —жизни, лишних проблем, уколов, зуб вырвать. Женщина все вынесет. И достойно несет свой возраст.
Знаете, я столько лет на сцене и столько ролей сыграла, что, кажется, немного от этого устала. И сейчас с таким удовольствием преподаю на факультете актерского мастерства! Знаю, что — счастливый человек, потому что мне многое удалось, и сейчас я сосредоточила свою энергию на учениках. Ощущаю радость от того, что они делают, особенно, когда они словно мое продолжение, — продолжение того, что я не сделала, продолжение моей линии, моих увлечений. Если бы я мечтала все это сделать сама, то за свою жизнь не успела бы. Я радуюсь, когда они красиво одеваются, когда у них прекрасное настроение, когда они выходят замуж, когда показывают настоящий талант. Это словно моя семья. Наши дети. Поэтому все, что я делаю, я делаю для них с радостью. Для меня творчество — радость. Это не копание земли, это не таскание мешков. Это — радость! Я не знаю, как работаю, вероятно, играю… И студентам своим говорю, что у человека, правильно выбравшего профессию, все происходит легко. Иду на работу, улыбаясь, сердце начинает стучать быстрее — сейчас буду заниматься любимым делом.
А замыслы ко мне приходят во сне. Сон, не сон, — слышу музыку, вижу, как свет движется — так зреет новая мечта. Хочу спектакль о Довбуше поставить. По сценарию Богдана-Игоря Антонича, и сделать его со своими учениками. Помочь им понять его стиль, его мысли, которые всегда — исповедь и пример особой способности человеческой души входить в таинства природы.
«Довбуш» Антонича — о любви и предательстве, размышлении о настоящей свободе. О вечных истинах и вечных поисках человека:
«І вітер віє від століть,
Крилатий, вільний і неспинний,
І вчить свободи, туги вчить
За чимсь незнаним і нестримним…»
…Если анализировать судьбу актрисы, я имею в виду женскую судьбу, то это утро, полдень и вечер. Утро, это когда ты — молодая, красивая, талантливая. Когда любая роль, с которой ты выходишь на сцену, вызывает восторг. Потому что ты — молода, как утренняя роза, на которой блестят капельки росы. После 35 лет, когда роза благоухает, над ней уже летают пчелы. Расцвет женской красоты дает особые роли, потому что ты достигла особой силы эмоций. Ты уже родила одно, второе дитя и многое понимаешь…
— О жизни?
— О любви. И есть третий период, когда ты все знаешь о жизни. Когда приближается вечер, появляется особая мягкость, особая теплота. Все, что я сейчас делаю, я понимаю, ощущаю каждой своей клеточкой и только прошу у Бога времени успеть воплотить все задуманное.
