Седьмой международный фестиваль «Серж Лифарь де ля данс» запомнится нашим зрителям встречей с легендарным танцовщиком, бывшим нашим соотечественником, ныне премьером Венской и Штутгардской оперы, Метрополитен-Опера, арт-директором Берлинского государственного оперного театра Владимиром Малаховым.
Он прославился как танцовщик романтического плана, тонко чувствующий музыку. У Малахова обширный балетный репертуар: классика, неоклассика, модерн, постмодерн. Владимир очень пластичен. Когда он только начал выступать, его называли «гуттаперчевым мальчиком», а сегодня он стал «лицом современного балета». На фестивале Владимир показал разные ипостаси своего таланта: как танцовщик, которому по плечу разные стили и школы, как хореограф и педагог. Монобалет «Вояж» — визитка В. Малахова. Это образец постмодерна. Балет поставлен хореографом Р. Занелли на музыку Моцарта специально для Владимира. Это танец о нем, его жизни, мятущейся душе, об одиночестве... Ему 36 лет, но он танцует прекрасно… В начале 90-х, когда ярко взошла его звезда, никто из балетных критиков не мог предположить, что этому парню из Кривого Рога предстоит стать мегазнаменитостью. Он вернул мужскому танцу изысканность и лирику, кантилену и красоту.
ГДЕ МЕККА БАЛЕТА?
— Владимир, долгий период русский, а затем советский балет считался лучшим в мире. По вашему мнению, какая страна сегодня является флагманом хореографии?
— Трудный вопрос вы задали. Дело в том, что сегодня практически во всех крупных балетных труппах мира работают танцовщики и хореографы из разных стран. Каждый мастер вносит что-то свое неповторимое, индивидуальное и, конечно же, национальное. Нынешнюю ситуацию в балете можно сравнить с волнами, которые опускаются и поднимаются. Балет — вечное искусство, но под влиянием времени он видоизменяется. Мы живем во время, когда значительно вырос технический уровень танцовщиков, интересные и самобытные постановки ставят современные хореографы из разных стран. Есть масса имен, в частности: Форсайт, Григорович, Бежар — они ставят по всему миру. Но Марис Петиа, Сергей Лифарь, Вацлав Нижинский, Анна Павлова, Галина Уланова рождаются раз в столетие. Поэтому говорить сегодня о какой-то стране как лидере или Мекке балета не приходится. В мире работают разные танцовщики и хореографы, которые сохраняют академическое искусство как базу, фундамент, на котором строятся затем современные постановки. Я один из них. Но я убежден, что не надо копировать, пусть даже самый прекрасный образец, нужно находить что-то свое. Например, в Японии сегодня очень вырос зрительский интерес к балету. Билеты на спектакли довольно дорогие, а в залах нет свободных мест. Более того, после выступлений публика долго не отпускает артистов, просит рассказать об авторах балета. Зрителям интересно, как рождалась постановка, они расспрашивают о труппе, солистах. Что касается России, то сегодня Большой театр несколько сдал передовые позиции, но зато активнее заработал Мариинский театр. Мне нравится балет Эйфмана и как ставит Брянцев в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. По-моему, в последние годы значительно выросла в профессиональном плане балетная труппа Национальной оперы Украины.
«ТРЕТЬЕГО ЗАМЕЧАНИЯ УЖЕ НЕ БУДЕТ...»
— Расскажите, пожалуйста, о вашей балетной труппе в Берлине, в которой вы являетесь арт-директором?
— Когда я подписывал контракт, тогда только ходили разговоры о необходимости реорганизации в Берлине трех оперных театров. В каждом из них были свои балетные труппы. В январе прошлого года был создан специальный фонд, куда вошли Staatsoper Unter den Linden, Deutsche Oper, Komische Oper, Ballett GmbH с единой сервисной службой, и я возглавил объединенную балетную труппу. Она стала называться Государственным балетом Берлина. В настоящее время наш коллектив является вторым по величине в Европе. Только в парижской Гранд-Опера труппа больше, чем у нас.
Мы теперь можем осуществлять совместные постановки, которые одному театру сегодня были бы не под силу, например, у нас в репертуаре есть уникальный по масштабу четырехчасовой спектакль «Кольцо Нибелунгов». Сейчас в коллективе работают 94 танцовщика. Мы показываем по 100 спектаклей в сезон и ежегодно ставим две премьеры. У нас интернациональная труппа. Главными критериями, по которым я отбираю артистов, — их мастерство, потенциал, желание работать, творить. Для меня неважно, из какой страны приехал танцовщик, но я предпочитаю работать с теми, кто имеет серьезную хореографическую базу, т. е. знает и хорошо владеет балетными основами. Если танцовщик может танцевать классический репертуар, то неоклассика и модерн для него не станут барьерами. Если я вижу талант, то обязательно предоставляю шанс проявиться артисту на сцене. Считаю, что если мы вместе работаем, то должны быть единомышленниками. Мы можем спорить на репетициях, искать лучшие варианты, но на спектакле самовольничать нельзя. Я не деспот и не диктатор, пытаюсь аргументировать свои замечания. Скажу раз, второй, но если меня не хотят слышать и танцовщики не делают выводы, то третьего замечания уже не будет, мы просто разорвем контракт…
Ныне в моей труппе выступают восемь балетных танцоров из России. На берлинской сцене стали звездами Полина Симеонова, Надежда Сайдакова, Артем Шпилевский, Беатрис Кнопп. А недавно у нас появилась балерина из Украины Яна Саленко (лауреат четырех международных конкурсов, в том числе и лифаревского). Кстати, зимой прошлого года на Международном конкурсе балета в Вене она познакомилась с солистом нашей труппы Марионом Вальтером. Они оба стали победителями. Вальер в мужской, а Саленко — в женской номинациях. Это очень красивая и талантливая золотая пара теперь еще и семейная. Танцовщики успешно работают вместе в нашем коллективе.
Когда я пришел работать в театр, то продолжал много гастролировать, ведь у меня контракты расписаны на несколько лет и, чтобы сэкономить свое время и финансы театра, перенес в Берлин «Баядерку», которую поставил в Вене, используя прежние костюмы, только декорации пришлось заказывать новые, т. к. берлинская сцена меньше венской. В нашем репертуаре есть «Онегин» Джона Кранко, где я танцую Ленского; «Бал-маскарад» я поставил на тему оперы Верди об убийстве шведского короля Густава — в Венской Штаатсопере, прокофьевская «Золушка», три балета Чайковского: «Щелкунчик», «Спящая красавица», «Лебединое озеро». Хочу возобновить «Жар-птицу» и «Весну священную» Стравинского. У нас есть и оригинальные современные постановки. Например, балет «Это» Кристина Шпука — очень интересного и самобытного немецкого хореографа.
«ГУТТАПЕРЧЕВЫЙ МАЛЬЧИК»
— Владимир, когда говорят Кривой Рог, что вы вспоминаете в первую очередь?
— Детство, родителей. Кстати, отец работает инженером-механиком на «Криворжстали». В Кривом Роге живет младший брат с женой и племянником — моим тезкой Владимиром Малаховым. Чудесный растет паренек. Ему четыре с половиной года. Однажды побывав на моих репетициях, он категорически заявил, что танцором быть не хочет, а мечтает стать футболистом…
Кривой Рог — город, в котором я родился, прожил до 10 лет. То, что я стал балетным танцовщиком, — во многом заслуга моей мамы. Когда мне было четыре года, она повела меня в танцевальный кружок при местном Доме культуры. Думаю, что во мне мама пыталась реализовать свою мечту о балете (она сама занималась народными танцами, была мастером спорта по художественной гимнастике). Я типичный Козерог (родился 7 января), а поэтому упрямый и целеустремленный. Вначале просто хотел угодить маме, а потом и сам полюбил балет. В Кривом Роге меня впервые назвали «гуттаперчевым мальчиком», видя хореографические задатки, в 10 лет родители повезли меня в Москву. Я поступил в Хореографическое училище при Большом театре. Должен признаться, что восемь лет жизни и учебы в интернате, а особенно разлуки с домом я переносил тяжело. Писал слезные письма, жаловался, что ненавижу гречневую кашу (кстати, до сих пор ее не ем), просил маму забрать меня. Получив такой «SOS», она тут же садилась в поезд и с огромными сумками, наполненными продуктами, приезжала в Москву. Стоило мне увидеть ее родное лицо, я тут же успокаивался. Педагоги были мной довольны, хвалили, а мама спрашивала при них: «Ну что, едем домой»? Все бросить? А как же мечта стать балетным танцором, спрашивал я себя и отрицательно мотал головой. В Кривой Рог приезжал только на каникулы.
В интернате я учился с Алексеем Ратманским, ныне главным балетмейстером Большого театра. Мы с Алексеем даже жили в одной комнате. Виктор Яременко (сейчас возглавляет балетную труппу Национальной оперы Украины) был старше нас на шесть лет. И хотя жизнь нас разбросала, но мы стараемся следить за успехами друг друга. Есть планы создать совместные проекты Берлинского и Большого театров. Я несколько раз выступал вместе с украинскими артистами в Мехико и Афинах. В киевской труппе сейчас работают интересные танцовщики. Я, если выкрою «окошко» в своем графике, то мы еще не раз будем выступать вместе, но перетягивать артистов в свою труппу не хочу. Сейчас ведутся переговоры с менеджерами Берлинской оперы и Национальной оперы Украины о проведении обмена труппами на неделю или две...
А в Кривом Роге я давно не был. Мне проще, чтобы на премьеру или ответственное выступление в Европу приехали папа с мамой, брат — чем самому приезжать в Кривой Рог. Если появляется возможность, то приглашаю родственников побывать и на фестивалях. Кстати, они приехали в Киев на фестиваль «Серж Лифарь де ля данс». Я давно не был в Киеве. Мне показалось, что не только город очень изменился в лучшую сторону, но и люди стали больше открытыми, приветливыми.
«В 91-м РАБОТА ЗА РУБЕЖОМ НЕ СЧИТАЛАСЬ ИЗМЕНОЙ РОДИНЫ»
— Владимир, с 1991 года вы живете и работаете за границей. Что послужило толчком и вы решили не возвращаться домой? Как быстро вы адаптировались?
— В ту пору я уже был премьером труппы московского «Классического балета», которым руководили Наталья Касаткина и Владимир Василёв. Я благодарен им за то, что они взяли меня в свой коллектив без московской прописки. Кстати, это стало единственным барьером для моего поступления в труппу Большого театра. За шесть лет работы у Касаткиной и Василёва я перетанцевал все ведущие партии классического репертуара. В моем активе были балеты «Лебединое озеро», «Натали», «Аппассионата», «Поцелуй феи», «Швейцарская молочница» и другие. Завоевал гран-при в юношеской группе балетных исполнителей в Варне, «золото» на Всесоюзном конкурсе балетных исполнителей, в 1989-м — гран-при в Париже и первую премию на Московском международном конкурсе балета. Юрий Григорович предложил перейти к нему в Большой театр, но я отказался. Мне хотелось большего простора в творчестве, попробовать свои силы в разной хореографии…
В 91-м я хорошо выступил в «Лос-Анджелесском классическом балете», исполнив 36 «Щелкунчиков». Публика и критики восторженно принимали, и я стал думать — ехать назад в Россию или выступать на разных сценах мира? Попробовать свои силы как хореограф, мир посмотреть, себя показать. Я позвонил маме и спросил: «Что ты скажешь, если я не вернусь, а останусь на Западе»? Она ответила: «Делай то, что лучше для твоей карьеры»! В начале 90 х работаза рубежом не считалась изменой Родины. Скандала, подобного тому, что пришлось пережить Годунову, Нурееву или Барышникову, мне, слава Богу, не пришлось пережить. От западных импресарио я получил несколько предложений, в частности, станцевать два спектакля в Штутгарте, но из-за проблем с советским паспортом, ожидая визу, один балет я потерял...
Был период, когда я был безработным, а затем появилась и светлая полоса: пригласили станцевать «Ромео и Джульетту» в Венскую оперу. Успех был огромный, и мне предложили контракт как ведущему танцовщику их театра. Я перетанцевал массу принцев: Альберта в «Жизели», Армана в «Даме с камелиям», Зигфрида в «Лебедином озере», Щелкунчика… Вы знаете, этих героев роднит то, что они романтики, ищущие внутреннюю гармонию в жизни, в любви. Поэзию и красоту танца я тоже ищу. Как танцору, мне важно не только виртуозно и технически точно передать балетные «па» партии, но сделать образы, которых играю на сцене, разноплановыми, вызвать эмоции у публики от увиденного.
В 1994 году я получил австрийское гражданство, а через год грин-карту США. Мечту выступать на разных сценах мира я воплотил в действительность. Хотя, не скрою, было нелегко — ведь я не знал иностранных языков. Но язык танца помог. А окунувшись в другую языковую среду, сам не заметил как освоил разные языки: английский, немецкий, понимаю итальянский и немного говорю по-японски. Сегодня я уже думаю по-английски. А что касается адаптации, то я быстро привык. Тем более, что мой дом — сцена, репетиционный зал. Там я забываю вообще о времени. Жизнь артиста балета быстротечна, и надо многое успеть. Дома бываю редко, но если ты занят любимым делом, то такая жизнь не в тягость, а в радость.
«В СОВРЕМЕННЫХ ТАНЦАХ ПОГРЕШНОСТИ ИЗВЕСТНЫ ТОЛЬКО ХОРЕОГРАФУ»
— Владимир, а какой был ваш первый хореографический опыт?
— Я восстановил «Баядерку» Минкуса для Венской оперы. Когда мне предложили заняться этой работой, то честно признался, что я не хореограф. Неделями сидел с дирижером над архивами балетмейстера Петипа. Мы внимательно изучали литографии старинной музыки (как известно, последний акт «Баядерки», написанный Минкусом, утерян), а затем компоновали мелодии. Я не стараюсь быть Григоровичем, Форсайтом, Ноймаером, Франко, Килианом или Бежаром. Хочу удержать классический репертуар, который под натиском многочисленных современных балетных трупп уходит. Модерн — не панацея. Мода приходит и уходит, а классика вечна.
Современная немецкая балетная школа далека от классического балета. Она нацелена на вкусы среднестатистического западного зрителя. А я пытаюсь расширить их интересы, показывая, что академический балет — не архаика. Сегодня зритель обращает внимание на сюжет, а классический балет привлекает узнаваемыми мелодиями, персонажами. В классическом спектакле вы не обманете зрителя. Каждое па де-де известно, и любая ошибка сразу бросается в глаза. А в современных танцах погрешности известны только хореографу. Язык пластики и балета очень ограничен. Нужна большая фантазия хореографа, интуиция, чтобы сделать классический балет доступным и одновременно захватывающим для современного зрителя действием...
Если что-то не получается, то следует винить только себя. Плохому артисту все мешает — хореография, костюм, пол, свет. Я многое перепробовал, не отказывался ни от чего. Сегодня на балетной сцене вы увидите разную эстетику. Разве можно сравнить работы Тэйлора, Баланчина, Макмиллана, Кранко, Григоровича, Форсайта или Килиана? Это целые балетные миры!
— На Западе вас называют «мегазвездой балета», сравнивая с легендарным Рудольфом Нуреевым. Слава к вам пришла в молодом возрасте. Как удается оставаться самим собой и не болеть звездной болезнью?
— Меня вулканом подняло вверх. Конечно, мне приятно слышать лестные отзывы о своих выступлениях, постановках. Каждый артист хочет быть лучшим, нравиться публике — в этом есть прелесть моей профессии. А чтобы чего-то добиться — надо много поработать. На меня звездный дождь просто так не капал. Я всегда знал, чего хочу добиться, и упрямо шел к намеченной цели. Я не хочу быть вторым Нуреевым, как меня часто называют в прессе, я сам по себе, и зовут меня Владимир Малахов. Сегодня ты первый на сцене, а завтра придет на смену кто-то другой... А в жизни я сын, внук, брат, племянник… Я счастлив, что могу помогать своим близким, друзьям. Их мнением я дорожу. Но самый суровый критик — я сам себе. Это позволяет не расслабляться, а, покорив одну творческую вершину, стремиться к следующей.
— Вы продолжаете сниматься в кино?
— В США в серии картин о лучших спектаклях американского балета я принимал участие в съемках фильма «Корсар». А недавно была показана лента «Born To Be Wild» — «Рожденный быть диким» из серии «Ведущие танцовщики американского балетного театра». Фильм рассказывает о четырех танцовщиках: испанце Анхиле Коррейе, кубинце Хосе Корреньо, американце Итоне Стиффью и обо мне (хореограф Марк Моррис).
— Ритм вашей жизни очень насыщенный. Как вам удается быть в хорошей танцевальной форме? Занимаетесь ежедневным тренингом, как великая балетная прима Галина Уланова?
— Сцена мобилизирует. Зарядка, растяжка — это хорошо и нужно для танцовщика, но не всегда у меня получается жить по плану. Например, перед выступлениями в Киеве я танцевал «Ромео и Джульетту» в Мюнхене, на пару часов прилетел в Берлин, чтобы поменять чемодан с костюмами, и вот я в украинской столице, а день пролетел. Придется активнее позаниматься на репетиции. Именно поэтому я не люблю, когда посторонние находятся в классе. Чтобы «летать» по сцене, надо хорошенько потрудиться на репетиции, и тогда вечером выступление пройдет хорошо.
