Сегодня мы предлагаем вашему вниманию очередной материал в рубрике, которую начали в прошлом году. Она посвящена 75 летию Национального театраим. И.Франко, которое будет отмечаться 25 марта.
Наталью Ужвий не зря называли поэтессой украинской сцены. Иконописное лицо с большими голубыми глазами, несколько напевное произношение с чуть протяжными гласными, статная фигура со «струной в спине», пластичные, словно перетекающие движения, даже когда они быстрые — поэтической была вся природа этой артистичной волынянки.
И именно эту — внешнюю природу охотно использовали режиссеры театра и кино. Немало «страдающих героинь» убедительно сыграла-проплакала-проскулила актриса — и Евдокию Козлову, и Елену Костюк в фильмах «Выборгская сторона» и «Радуга», и Анну Задорожную в «Украденном счастье» И. Франко, и Софию Коломийцеву в «Последних» М. Горького, и Раневскую в «Вишневом саду» А. Чехова.
Но не все так просто в феномене актерского таланта Натальи Ужвий. Ведь ее внутреннее естество было несколько иным. В этом ангелочке жили бесенята, кипели сильные эмоции, пылал темперамент и звенела бешеная воля. Возможно, именно поэтому Ужвий «купалась» в ролях острохарактерных, ярких, искрометных — Беатриче («Много шума из ничего» В. Шекспира), Наталья Ковшик («Калиновий гай» А. Корнейчука), Филумена Мартурано («Филумена Мартурано» Э. де Филиппо).
Этот контраст внутреннего («характерного») естества и внешней («лирико-поэтической») природы актрисы при условии их гармоничного равновесия, которому способствовали умные режиссеры и чуткие партнеры, возносил Ужвий к актерским шедеврам, к зрительскому успеху и славе. Тогда ее лирическая поэтичность смягчала «железность» образов комиссара Оксаны («Гибель эскадры»), прямолинейность архитектора Лиды («Платон Кречет») в пьесах А. Корнейчука, революционный фанатизм Любови Яровой в одноименной пьесе К. Тренева.
И наоборот, внутренняя вулканичность, крепкий стержень духа артистки придавал многогранности личностям слишком «сусальным», мелодраматическим героиням, сыгранных Ужвий в пьесах М. Зарудного, А. Левады, К. Симонова, А. Островского, М. Старицкого.
Эта внутренняя сила не раз помогала Наталье Михайловне выстоять в экстремальных сценических и жизненных ситуациях. Так первой ролью Ужвий на сцене Театра им. И. Франко, куда она в 1936 году правительственным распоряжением была переведена из идеологически разгромленного Харьковского театра «Березиль», стала испанская королева Елизавета в трагедии Ф. Шиллера «Дон Карлос». Ответственная, сложная работа, пышный костюм, кудрявый парик со шляпкой и страусовым пером... Стремительно пошел занавес и тяжелой волной сорвал с головы королевы — Ужвий, сидевшей в кресле на переднем плане, шляпку вместе с париком. Актриса предстала перед публикой словно лысой — собственные волосы у Натальи Михайловны были тонкими, шелковистыми и негустыми, да еще и затянутыми под парик специальным чепцом. Зал ахнул. Занавес закрыли. Наряд актрисы восстановили и все начали сначала. Успех премьеры и актрисы был очень большим.
Значительно более серьезное испытание достойно преодолела знаменитая актриса почти спустя двадцать лет, когда через несколько дней после смерти взрослого сына, красавца-студента, талантливого Михася, должна была играть Кручинину в спектакле «Без вины виноватые». По сюжету пьесы А. Островского ее героиня, уверенная в смерти маленького сына, встречает его взрослым и они счастливо соединяются. В тот вечер спектакль пришли смотреть много охочих до сенсаций зрителей, зная о горе актрисы. Но Ужвий сыграла блестяще. А чего это стоило Наталье Михайловне, знала только она и несколько ближайших друзей.
Сложных житейских ситуаций было в жизни Ужвий немало. И не стоит копаться в них, поскольку каждый человек имеет право на неприкосновенность своего личного «я». Хотя одну придется вспомнить, так как она широко известна общественности и тяжелым камнем легла на имя Н. М. Ужвий. Речь идет об отречении актрисы от своего творческого учителя Леся Курбаса, когда он был заклеймен как враг народа. Свидетели утверждают, что Ужвий тогда со слезами энтузиазма проклинала режиссера-«формалиста». И до сих пор это ставят ей в упрек некоторые нынешние чересчур принципиальные апологеты Курбаса.
А я пробую представить себе ту осень 70-летней давности, пытаюсь понять основания этого, действительно не лучшего поступка Натальи Михайловны. Итак, конкретная жизненная ситуация. Политическая атмосфера 1934 года дышит репрессиями, тюрьмами, Соловками, смертью. Курбаса не спасти — это ясно. Ужвий — ведущая актриса его театра, власть ждет от нее соответствующего слова. В защиту Леся Степановича из всей большой труппы «Березиля» встали только трое — корифей украинского театра благородный Иван Марьяненко, который уже ничего не боялся, его жизнь шла под откос, и два молодых «петушка», актер Роман Черкашин и режиссер Борис Балабан, которого так и прозвали в театре «Петя» за боевой петушиный нрав. Все трое мужчины. За семью, детей, быт не ответственные. А у Натальи Михайловны на руках маленький сын и никакой поддержки вокруг. Брак с отцом Михася, футуристом Михаилом Семенко, распался, да и над поэтом уже собирались кагебистские тучи. Сестры Оксана, Татьяна, прочая родня оказались за границей, в Западной Украине (а в анкете стоит угрожающий вопрос «есть ли родственники за границей?»). Наконец, она просто одинокая женщина с ребенком, а ситуация такая грозная, такая страшная...
Не нам их судить, наших старших. Мы тогда не жили и того тотального страха не знали. В конце концов, даже апостолы отрекались от Учителя еще до третьих петухов. Наталью Михайловну не простила жена Курбаса, Валентина Чистякова — ее можно понять. Кстати, у Валентины Николаевны не было детей...
Через много лет, когда исчез тот общественный страх, Н. Ужвий написала в своей анкете-биографии для Театрального музея им. А. Бахрушина (Москва): «Лесь Курбас и Гнат Юра — это основа моих знаний, моего мастерства». Думаю, что в этих словах зрелая актриса, которая перестрадала ту давнюю свою вину, была искренней.
А тогда от Натальи Михайловны кто-то отвернулся, а кто-то не оставил ее. Не отвернулась от Ужвий семья Амвросия Бучмы, ее многолетнего партнера, которому не пришлось присутствовать при трагической расправе над Курбасом, но который при этом не утратил уважения В. Чистяковой. С Бучмой Ужвий играла ведущие роли и в театре «Березиль» (а тетю Мотю в «Мине Мазайло» М. Кулиша они играли по очереди), и в Театре им. И. Франко. Она была ему на сцене женой, любимой, невестой, боевым товарищем, врагом, даже дочерью. Они так хорошо партнерствовали на сцене, что кое- кто из зрителей считал их и в частной жизни супругами.
Но семейное счастье обеспечил Наталье Михайловне Евгений Порфирьевич Пономаренко. Младше Ужвий на десять лет, Евгений Порфирович пленил ее сердце и очень красивым романтическим ухаживанием за ней, и сюжетной коллизией первого для них обоих спектакля на франковской сцене — шиллеровские королева Елизавета и принц дон Карлос любили друг друга... Пономаренко окружил любимую «ракушечку» большой доброй семьей. Помню, после войны, в Киеве Ужвии — Пономаренко были соседями семьи моего деда, Амвросия Бучмы по Владимирской, № 14. В квартире №4 жили Наталья Михайловна с Михасем и Евгением Порфирьевичем, его сестра Людочка, артистка балета театра им. И. Франко и его родители — Мария Васильевна (вела хозяйство) и Порфирий Саввич. Старший Пономаренко, бухгалтер, еще смолоду дружил с другим бухгалтером, Юрием Шоминым, впоследствии выдающимся актером Шумским. Поэтому не без влияния Шумского и родной тети, актрисы-любительницы, дети Пономаренко пошли на сцену. После войны в Театре им. И. Фран ко некоторое время работал актером и брат Евгения Анатолий. Впоследствии он долго и успешно выступал в Черновицком театре.
Дом Ужвий — Пономаренко был гостеприимным, открытым. Там мне позволяли листать шекспировские тома, Брокгауза и Эфрона. А Евгений Порфирьевич любил удивлять гостей «светофором» настоянной собственноручно водки: красной (на калгане), зеленой (на зверобое), желтой (на их смеси), а также другими цветами. Хотя сам алкоголем не злоупотреблял.
Актером Е. Пономаренко был разносторонним. Героико-романтическим — страстный дон Карлос (одноименная пьеса Ф. Шиллера), мужественный Олег Кошевой («Молодая гвардия» по А. Фадееву), глубокий Тарас Шевченко («Петербургская осень» О. Ильченко), очаровательный Клавдио («Много шума из ничего» В. Шекспира), влюбленный художник Верба («Калиновий гай» А. Корнейчука). И в то же время он мог быть остро-характерным, сокрушительным в сатире — легкомысленный Хлестаков («Ревизор» Н. Гоголя), слизняк Дергачев («Последняя жертва» В. Островского). У него были большие выразительные светлые глаза и красивый певучий голос, который так обольстительно звучал в песне «Скажите, девушки, подружке вашей», которую Доменико Сориано-Пономаренко пел в «Филумене Мартурано». Разговорный голос Евгения Порфирьевича был звонкий, несколько плоский, но с богатыми модуляциями, что, в сочетании с худощавой невысокой фигурой, позволяло артисту долгое время играть мальчиков и юношей — гимназист Петр («Последние» М. Горького), «вечный» студент Петя Трофимов («Вишневый сад» А. Чехова), молодой шахтер Трофим Голуб («Макар Диброва» А. Корнейчука), подросток Дмитрик («Ой, не ходи, Грицю, та й на вечорниці» М. Старицкого). Кстати, в том трагическом спектакле «Без вины виноватые», когда Ужвий играла Кручинину после смерти Михася, именно Пономаренко играл Незнамова, ее нашедшегося сына. Как часто и в реальной жизни, у женщин к любви примешивается материнское чувство к любимому... Из-за этого волшебного голоса Пономаренко, его человеческой привлекательности и ореола доброжелательности я и влюбилась в «Женана» первой любовью в возрасте трех лет.
К сожалению, Театр им. И. Франко далеко не всегда внимательно относился к старости своих звезд. Известны горькие прецеденты со своевременностью проводов их на пенсию. Не избежала этого и Наталья Михайловна, выпровоженная из театра прагматичным молодым директором комсомольской закалки. Тогда Наталья Михайловна, живя уже на Ольжинской, гуляла в скверике перед театром, заложив руки за спину и наматывая круги, словно узник на прогулке. В итоге она вернулась на сцену, ее творческая энергия казалась неисчерпаемой.
На мой взгляд, сильнейшими работами Ужвий из тех, которые мне довелось увидеть, были огненная Филумена Мартурано со звенящей арфой в душе и суровая башкирка Танкабике, старшина рода, хранительница традиций, «каменная баба» дикой степи, чье ледяное сердце растопилось силой любви юных потомков. В этой трагедийной роли («В ночь лунного затмения» М. Карима) Ужвий избавилась от обычной лирической поэтичности и поднялась до великих, сильных чувств, к трагическому излому личности героини. «Строже, жестче, — требовал от актрисы на репетициях режиссер Сергей Смиян. — Мягкость, напевность — ваша сущность. Преодолевайте ее!» И Ужвий преодолела.
Были ли у Натальи Михайловны и Евгения Порфирьевича актерские неудачи, «проходные» роли? Понятное дело, были. Провалом 35 летнейУжвий считают роль 15 летней девочки Маклены Грасы из одноименной пьесы М. Кулиша в театре «Березиль». Кто-то говорит, что Пономаренко в роли Хлестакова злоупотреблял дешевой комичностью. Оба они дуэтом «переплакали» супругов Куперов («Уступи место завтрашнему дню» В. Дельмар). Ну и что? Актерский путь тернист. В нем так много зависит от режиссера, от драматургического материала, даже от личного настроения и погоды на дворе.
А они — Ужвий и Пономаренко — все равно остаются легендами украинской сцены. Народными артистами. Лауреатами государственных премий. А Наталья Михайловна еще и первой в Украине актрисой Героем Социалистического труда (1974), многолетним Председателем Украинского театрального общества (теперь Союз театральных деятелей). Сейчас имя Н. М. Ужвий носит основанный ею Дом ветеранов сцены в Пуще-Водице и улица в Киеве. Оба они — любимцы публики, уважаемые люди...
И вот бегу я однажды на дневной просмотр в Театр им. И. Франко, народ заносит волной в двери, а в стороне стоят они вдвоем — Наташа и Женя — и никто к ним не подходит, не обращает внимания. Горько. Страшно. На следующий день я схватила цветы и напросилась к тете Наташе в гости. Посидели, поговорили о том о сем. Тогда как раз шли репетиции «Ретро». Прощаюсь. И вдруг: «А зачем ты приходила? Тебе что-то нужно? Чем помогу?» Ужвий привыкла, что «просто так» к ней не ходили, всем чего-то было от нее нужно...
В жаркий июль 1986 года Наталья Михайловна, больная онкозаболеванием, позвонила всем друзьям и хорошим знакомым — попрощалась перед дальней дорогой туда, откуда еще никто не возвращался. Евгений Порфирьевич пережил ее на восемь лет. Упорядочил семейный архив и умер тоже от рака, добавив к нему инсульт.
А творческая ниточка Ужвий-Пономаренко тянется в сегодняшний день. Выучилась у меня на курсе Наталья, дочь Анатолия Пономаренко, племянница Ужвий, стала театроведом с хорошим вкусом и глубоким пониманием творческого процесса, руководит литературно-драматической частью Театра им. И. Франко, заслуженный деятель искусств Украины. Ее муж Вячеслав Добрынин — актер Театра драмы и комедии на левом берегу Днепра. И вот в этот, юбилейный, сезон дебютировала на франковской сцене актриса Настя Добрынина, их дочь, — внучка франковских корифеев. Хорошей работы! — говорил Лесь Курбас.
