«L’Ukraine a toujours aspire a etre libre» — Украина всегда стремилась к свободе. Эти слова принадлежат Франсуа Мари Вольтеру (1694 — 1778). Высоко ценя реформы Петра I, он считал, что у Украины должна быть другая судьба.
Естественно, есть причины, по которым роль Шевченко в обретении этой «другой судьбы» не может быть выявлена сразу и полностью. Но будет уместным подчеркнуть, что именно в свете сегодняшних проблем значит слово поэта. Итак, Шевченко это:
— Преданность свободе в ее наиболее гуманистичной, завершенной форме, которая вплотную подводит к вопросу поиска истины, смысла жизни, но не переходит границу абсолютного человекоцентризма.
Для всех времен, особенно после эпохи Возрождения, а в России — для ХIХ ст., мы знаем много мыслителей, которые считали свободу личности главной ценностью, однако когда речь шла о «меньших братьях» — на Кавказе, в Африке или еще где-нибудь (в зависимости от того, из какой метрополии смотреть), свобода ограничивалась именно для тех меньших. С получением (не завоеванием!) независимости «братских советских республик» (друг от друга) определенную часть славян начала опять дразнить свобода ближайших родственников по этногенетической линии. При этом ревностно отстаивалась свобода далеких и малоизвестных племен. У Шевченко: «Обніміте же, брати мої, найменьшого брата,» — «і оживе добра слава, слава України...» («І мертвим, і живим, і ненарожденим землякам моїм в Украйні і не в Украйні моє дружнєє посланіє», 1845 год). Отметим, что сегодня есть множество работ по этнотолерантности, о роли гражданского общества или государства политической нации, соответствующего отечественному опыту в этом, но именно Шевченко, по-видимому, первый на наших просторах, поставил в прямую взаимосвязь возможность построения свободного государства и заботы о свободе жизнедеятельности именно для «меньших». Рассуждая сегодня о возможных изменениях к нашей Конституции, должны бы, «не кривлячи душею», как писал поэт, сделать то, к чему рано или поздно придут все государственные народы, а именно записать в Основном законе, что этносам, исторически проживающим на территории Украины и не имеющим собственного государства, гарантируется право строить свою национальную государственность в рамках Украины. Это проблематично и конфликтно? Да. Но именно конфликты и их решения продуцируют этноразвитие. Именно этнические проблемы нужно решать, не выдумывая каждый раз новую «Концепцию этнонационального развития Украины», которая во всех своих вариантах позволяет всем «меньшим» фольклорное развитие в рамках «государства политической нации». Нужно решать, задекларировав как принцип нового государства возможность развития каждого этнического сообщества от семьи до элементов государственности. Только в реальном действии, идя навстречу друг другу, можно найти основы реальной, а не книжной, этнотолерантности.
— Следовательно, речь идет о понимании значения каждой этнической культуры. Современная цивилизация это только декларирует, но не связывает с сохранением жизни на планете в целом. Если ценность всех природных видов уже не подлежит сомнению (потому что от этого, уже очевидно, зависит сегодня жизнь человечества), то относительно этноса такая взаимосвязь, предполагаемая Шевченко, только наступает. Только постепенно приходит понимание того, что каждая этническая культура, которая выжила в наше время неестественной глобализации, имеет право на полноценное, не фольклорное развитие. Для тех, кто считает такой подход напрасной тратой усилий (а таких много), напомним что в экономике именно «зарывания денег в песок» по выражению основателя одного из современных экономических течений Джона Кейнса часто продуцирует развитие, противоположное же приведет к деградации самых развитых и независимых обществ.
— Далее, понимание возможности краха развития каждого этноса, включительно с украинским. Критическое отношение к потенциям и негативным сторонам характера собственного этноса — это тоже Шевченко. Что такой крах, в принципе, возможен с точки зрения экономики и демографии, можно прочитать в соответствующей литературе (О. Кислый. «Демографическое измерение истории», К.: Аристей, 2005).
— Понимание такой исторической, духовной общности славянских культур, когда они самодостаточны как реки, которые сливаются в «одно море», но слияние не означает самоуничтожение. А следовательно, самоценностью могут противостоять западным культурам (к ученому- слависту Павлу Йосефу Шафарику (1795—1861): «Слава тобі, любомудре, /Чеху-слов’янине! /Що не дав ти потонути /В німецкій пучині /Нашій правді.» — Поэма «Еретик»).
Россиянам-«патриотам» всегда казалось, что украинская свобода — их враг. Непринятие других восточнославянский культур кроме русской имеет глубокие корни. Это там, в евроатлантической культуре каждая составляющая самоценна, и странно было бы ставить вопрос о том, что какая-то из них неразвита. Ни одну нельзя считать ненужной. Феодальный, традиционалистский характер русской экономической культуры нуждается в развитии «в ширину». Но пока не будет оценена возможность самодостаточного развития не только каждой из восточнославянский культур, но и тех неславянских культур, которые охвачены их влиянием, ни о какой позитивной конкуренции с евроатлантическим сообществом не может быть и речи. Если мы это не сделаем, все славянофильские добродетели очень скоро можно будет изучать уже не в природе, а в музеях, созданных западными европейцами, вместе с западными славянами. Следовательно, первый враг всех восточных славян — это тысячелетняя возможность экстенсивного развития. Именно против этого выступает украинская свобода, именно против этих тысячелетних порядков выступал Шевченко в ХIХ в. и Майдан в 2004 году. С этими порядками связано безответственное отношение к ресурсам, вместе с собственным народом и личности, к науке; далее — кражи как социальная норма, абсолютистские формы руководства, гордость собственной ограниченностью, пренебрежение к тем вещам, которые производят ведущие страны. От этого, ради глотка воздуха свободы в Европу убегал Петр I, но искусственно привить свободу, которая бы все время развивалась сама по себе, на русском грунте не удалось до сих пор. Характерно, что А. Солженицин, вернувшись с Запада, сначала призывал отдать все лишние территории, но потом это у него прошло. Fatum non inveniunt.
— Продолжение раннехристианских идеалов относительно униженных и притесняемых. Шевченко непримирим к злу, от кого бы оно не исходило. Святость определяется истиной и правдой, а не наоборот (о страдании декабристов: «А ти, всевидящее око! /Чи ти дивилося звысока, /Як сотнями в кайданах гнал /В Сибир невільників святих...» («Юродивый»).
— Понимание роли женщины в обществе как равноправной с мужчиной. Понимание любви между мужчиной и женщиной как ценности, которая отметает все псевдоморальные учреждения: «Ти мати Божію гнівиш /Своім смиреніем лукавим. /Прокинься, кумо, пробудись /Та кругом себе подивись, /Начхай на ту дівочу славу /Та щирим сердцем, нелукаво /Хоть раз, сердего, соблуди.» (стихотворение к «Н. Т», 1860 г.).
— Отношение к государству и его функциям с позиций потребностей человека-личности, собственно, с позиций современного гражданского общества: «...Нащо здалися вам царі? /Нащо здалися вам псарі? /Ви ж таки люди — не собаки!» (от 3 ноября 1860 г.). Четкая дифференциация роли государства, церкви, политики и лучших их представителей (пиетет перед русскими и другими деятелями культуры-демократами; или: «Отак-то, ляше, друже брате! /Неситії ксьондзи, магнати Нас розрізнили розвели...— 1847 г.). Ориентация на лучшие мировые образцы создания государства: «О роде суєтний, проклятий, /Коли ти видохнеш? Коли /Ми діждемось Вашінгтона /З новим і праведним законом?» («Юродивый»).
— Понимание религии только как формы, которая может варьироваться и в каждом данном моменте может и не иметь никакого отношения к Богу как Абсолюту в наиболее полном определении. Непримиримость и бескомпромиссность к тем, кто под знаком церкви и веры творит неправду («Кругом неправда і неволя..., /И на апостольскім престолі /Чернець годований сидить. /Людською кровію шинкує /рай у найми оддає! /небесный царю! Суд твій всує, /всує царствіє твое.» («Еретик», 1845 г.). Отсюда: у служителейульта нет никакого преимущества перед простыми смертными, кроме понимания собственных и корпоративных грехов, они только вынуждены еще более самоотверженно искать Истину и служить ей ради примера. В связи с последним, отметим, что наша революция искала и будет искать те моральные основы, на которых возможно строить новое общество. На сегодня в мировой практике создание государства это сверхзадание. Однако нельзя забывать, что Украина не является государством только православных славян-украинцев. Когда в некоторых телевизионных программах упрямо и регулярно проповедуют, что православие — это единый путь духовности для человека, встает вопрос, зачем таким верующим вообще Бог и национальное наследие вместе с Шевченко.
— Понимание роли моральных принципов, элиты, творчества и науки для тех времен, в которые пришлось жить поэту, и в будущем. Кроме многочисленных призывов «учитесь», отметим: уникальное, написанное за считанные месяцы до смерти: «І ніч іде, і день іде, /І, голову схопивши в руки, /Дивуєшся, чому не йде /Апостол правди і науки?»
Итак, «правды и науки»... Странное словосочетание. Однако написанное именно для нас. Только наука даст сегодня возможность перейти к ресурсам нового уровня, покончить с тысячелетним заколдованным кругом экстенсивного развития в экономике и неправды относительно самих себя. Есть мысль, что у Шевченко, как у поэта-творца, почти самым главным является антропоцентризм или постановка человека в центре его мировоззрения. На первый взгляд оно так, потому что именно любовь к человеку должна вывести поэта на такой верный, непогрешимый путь к истине. По Дмитрию Чижевскому (1894 — 1977), всемирно известным философом, историком литературы «для Шевченко природа является чем-то подчиненным человеку, резонатор, или зеркало человеческих переживаний» (Там же). Но это не так. Последнее утверждение легче опровергнуть. Вот созерцатель, описанный поэтом, видит саморазвитие природы, где он, собственно, не нужен — и никогда не был нужен: рождение дня, что было всегда, независимо ни от чего, природа, «повита красою», продуцирует красоту, «І нема тому спочину, і краю немає...» Ценность этой картины природы настолько высока, что даже человеческая несправедливость, «сльози, горе» по сюжетам цитированной поэмы «Сон» остается за границами восприятия вечного. Естественно, Шевченко как мастер слова использовал картины природы для передачи настроения героев и т.п.
Первое же утверждение об антропоцентризме Шевченко выросло из христианства, а самое главное, что эпоха Возрождения, а далее европейский гуманизм должны доказать самоценность каждого человека как воплощения Бога и даже в противопоставлении Богу. Но Шевченко более сложен. Вот стихотворение начинается как сатира: «Мені здається, я не знаю, /А люде справді не вмирають, /А перелізе ще живе /В свиню абощо та й живе, /Купаєтся собі в калюжі, /Мов перш купалося в гріхах». Но в этом же стихотворении поэт показывает, когда он «Бога Богом назовет». На этот раз Шевченко воспевает М. Лермонтова, потому что он — «пророк Божий, бо «Жива /Душа поетова святая, /Жива в святих своїх речах, /І ми, читая, оживаєм /І чуєм Бога в небесах» («Мені здається...» 1850 г.).
О чем это свидетельствует? Что мы просто не всегда способны воспринять Шевченко как должное, мы только способны примерять его к привычной нам в это время морали и философии. Только пророкам и гениям открывается такая степень понимания Истины, которая освобождает на мгновение их от тенет Хроноса.
Особенно значительные недоразумения возникают относительно места Бога в мировосприятии Шевченко. Новые наши национальные герои уподобляют Шевченко самим себе, следовательно договорились до того, что он был ревностный христианин, а после того опять открещиваются от его «богохульных» стихотворений. Поэтому Шевченко у них «распадается», они готовы от него закрыться каменными стенами новых христианских храмов «во славу» своих низменных интересов. Другие — как и в советские времена — видят его «воинственным атеистом» и, кажется, никогда не анализировали с искренней заинтересованностью (как и Библию) его произведения. Это также можно объяснить довольно просто. Ведь исследователям трудно допустить, что Шевченко в пониманиях Бога был выше многих религиозных и нерелигиозных философов. Просто не было у него возможности и потребности творить как философу. Но его поэзии свидетельствуют о чрезвычайно целостном понимании человека, творения, истины. Такое понимание, к которому мы только теперь приближаемся. В центре Шевченковской идеи Бога не просто человек, не «вечные, общечеловеческие качества», а высшие ценности, выше мира, который создан до этого момента и который созерцает поэт... Далее — не антропоцентризм (как мы уже увидели), и не Бог сам по себе, а те начало и конец, та Истина, к которой стремятся Бог и человек. Если бы мы видели именно в человеке наивысшую ценность, то отбросили бы возможность трансформаций. Если внимательно выписать те места поэзии Шевченко, где он мыслит (часто в гневе, следовательно, далеко от размеренного философского созерцания) о роли Высших Сил на Земле, и проанализировать, то увидим, что его Бог трансформируется, что его рай — не место отдыха для избранных (»... якогось раю на тім світі благаєте? Немає, немає!»), что ад — это то, что творится на земле.
Таким образом, мало сказать, что у Шевченко нет и тени догматизма, религиозности, поклонения мертвым иконам (что в христианстве непонятно представителям других религий), но и пустой, неподкрепленной высшими идеалами, веры. Здесь парадокс заключается в том, что последнее время пастыри всех видов опять зовут народы Украины к вере, не производя никаких самоценных идеалов, выше тех, которые уже себя дискредитировали (и неоднократно) в истории человечества. Особая нехватка таких идеалов ощущается в Украине с ее новыми поводырями. Эти новые поводыри, как и первые в истории человечества, не хотят признать, что религии de-facto не могут не быть разными, а потому вторичными, не важными перед лицом Бога, но вера, духовность у каждого своя, как личное отношение к Нему, а потому — одна на всех. Только личный путь к Богу делает человека свободным от ненужных условностей и зависимым от главных ценностей, что и должно быть раскрыто элитой духа.
Разумеется, здесь представлены только поверхностные заметки. Тема Шевченковской веры очень сложна, и будущим ее исследователям следует иметь такую же веру — независимую от течения времени и случайных мыслей. Будущим же поколениям выпадет честь исследовать творчество Шевченко без ограниченности собственной мысли догматами классовой идеологии или религиозности, антропоцентризма или голого прогресизма, этнической псевдотолерантности или еще чем нибудь. У каждого народа есть время, когда Бог простирает над ним свое благословение. Для украинского народа таким был день рождения Шевченко, и будем надеяться, что какой-нибудь из дней сегодняшних.
