С Нового года Фонд госимущества Украины и его подразделения в регионах словно бы в спячке — не работают ни на биржевом рынке, ни на арендном направлении, ни на рынках оценки и создания хозяйственных обществ, а тем более не занимаются продажей государственных объектов. Все эти действия запрещены двумя приказами главы ФГИУ Михаила ЧЕЧЕТОВА и постановлением Верховной Рады. Срок — до момента создания нового правительства. Чечетов считает решения, заблокировавшие работу Фонда, правильными, поскольку «всякие телодвижения в этот период вызывали дополнительный накал страстей в парламенте и пламенные, хотя и далеко не всегда обоснованные, обличительные выступления с его трибуны». А опасность, по мнению Чечетова, это создавало бы не столько для Фонда и его руководства, сколько для инвестиционного климата Украины. Да и продавать в таких условиях что-либо — пустое дело. Чечетов с нетерпением ждал утверждения парламентом нового правительства, что, по его мнению, позволит разблокировать приватизацию и продавать небольшие нерезонансные объекты на аукционах и биржах, возобновить сдачу в аренду и оценку имущества. Соответствующее письмо ФГИУ уже в правительстве, и Чечетов надеется, что ответа долго ждать не придется... С этого глава Фонда начал беседу с «Днем».
— Что касается крупных объектов, то это — далеко не простой вопрос и требует в первую очередь политического решения, чему обязательно должно предшествовать тщательное изучение и дискуссия непосредственно в правительстве. Я хотел бы встретиться с премьер-министром Юлией Владимировной Тимошенко, чтобы определиться с перспективами приватизации в разрезе программы нового правительства, да и с программой приватизации, которая, я убежден, должна отвечать экономической стратегии государства. А поданный ранее проект такой программы (он представлен на обсуждение парламенту, но уже морально устарел и не имеет сегодня никаких перспектив) мы будем отзывать. Затем необходимо создать рабочую группу из представителей Кабинета Министров, сотрудников Фонда и других ведомств, чтобы выработать концептуальный подход к новой программе приватизации. Как всегда, перед подачей проекта в парламент, он будет представлен на рассмотрение общественности. Но уже сегодня могу предположить, что эта программа будет носить более прикладной характер и содержать конкретные задания, определяющие объем продаж и перечень крупных объектов. Конечно, решающим тут будет мнение правительства и парламента, которым предстоит ее утвердить, создав законодательное поле для продолжения процесса приватизации. Эти вопросы хотелось бы оговорить с премьер-министром и затем продолжить обсуждение на рабочей группе. А самое главное, что акцент в работе Фонда (в соответствии с программой нового правительства, где делается ударение на повышении эффективности управления), очевидно, будет смещаться на управление как государственными предприятиями, так и государственными корпоративными правами на приватизированных и корпоратизированных предприятиях. Задача ставится так, чтобы такие объекты могли успешно конкурировать с частными или акционерными предприятиями, а государство имело в результате дополнительные поступления в бюджет страны.
— Вы так уверенно говорите об этом, словно намерены и дальше руководить Фондом госимущества?
— Когда я говорю о проблемах приватизации, я не персонифицирую и не связываю деятельность Фонда с конкретными людьми. Поясню это на таком примере. Недавно мне пришлось принимать участие в одной дискуссии, где шла речь о том, что такое оппозиция. И у меня возникли вопросы. В оппозиции к чему? К государственной власти? Но корректно ли это, ведь мы живем в нашей общей стране, в украинском государстве. Как же можно быть к нему в оппозиции? Или — быть в оппозиции к каким-то личностям? Но это же не логично. Это значит, что такой ответственный выбор придется делать исходя из формы чьего-то носа, цвета глаз или волос. Оппозиция, по моему мнению, может быть к политике конкретных политических сил или лиц. И тогда это будет принципиальной позицией. Так же и в данном случае. Я веду речь о видении политики приватизации и ее проблем, которые придется решать любому руководителю Фонда госимущества — Иванову, Петрову или Чечетову. Остальное, о чем вы говорите, — это определит руководство государства и правительства. Если будет востребован мой профессиональный опыт и знания, значит, я буду и дальше работать в этой области на Украину.
— Не разрабатывал ли Фонд госимущества проект закона о реприватизации?
— Разрабатывал. Ровно два года назад было соответствующее поручение Президента Украины. Мы его выполнили и законопроект внесли в парламент. Сейчас он готовится к процедуре второго чтения. Но, тем не менее, я бы не сказал, что свободное обращение с терминами «реприватизация» и «национализация» положительно сказывается на инвестиционном имидже Украины. Да и политика вхождения в Европу не предполагает резких колебаний в осуществлении трансформации отношений собственности. И я уверен, что закон о реприватизации не станет чем-то подобным гильотине, через которую будут пропускать предприятия в массовом порядке.
— И все же создание такого закона как раз могло бы повлиять на улучшение инвестиционного климата. Поскольку свело бы на нет досужие разговоры и вернуло проблему в юридическую плоскость.
— Согласен. Но предварительно руководители государства должны сделать серьезные политические заявления о том, что у них нет намерения пропустить предприятия через реприватизационную «мясорубку» в массовом порядке. И именно этой идеологии должен соответствовать законодательный алгоритм. Если возникнет объективная необходимость в решении каких-то частных случаев, то может быть использован этот документ, позволяющий решить конкретную проблему в законодательном поле. Но, повторяю, перед этим важно определить, что не будет массовости, что в основе политического решения не лежит политический или бизнесовый заказ и что подобные меры не могут использоваться для конкурентной борьбы. И наоборот, закон придаст цивилизованности возможным, но совершенно не обязательным решениям.
— Законы обычно принимаются и главное — становятся успешными тогда, когда уже наработан какой-то связанный с их содержанием опыт. У Фонда он, кажется, имеется.
— Действительно, сегодня в нашем распоряжении есть нормативный алгоритм возврата собственности государству, но, правда, он может действовать только при невыполнении новым собственником условий договоров купли-продажи. В этом случае мы подаем в суд и, добившись положительного решения, возвращаем предприятие государству, чтобы затем снова выставить его на торги. Около 150 объектов мы таким образом уже возвратили и еще примерно по 200 судебные разбирательства продолжаются. Возможно, будут и еще. У нас на постоянном контроле массив из более чем десяти тысяч договоров.
Я могу, конечно, предположить, что в каких-то случаях может возникнуть потребность вернуть предприятие, исходя из высших общегосударственных интересов. Но мы не можем сегодня найти объективные причины для судебного иска к инвестору, который с правовой точки зрения ведет себя безукоризненно и по сути является эффективным собственником. Вот для подобных случаев и должен применяться цивилизованный, законодательно регламентированный механизм возврата. И степень этой цивилизованности определяется тем, заложен ли в закон алгоритм денежной компенсации. А ведь здесь не идет речь о так называемом нерадивом инвесторе, который не выполнил инвестиционных обязательств. Но даже и ему мы, после новой продажи, возвращаем деньги. Тем более так же следует поступить и с добросовестным инвестором, выполняющим взятые на себя обязательства. И тогда в мире нас поймут и не осудят. Особенно, если соответствующие решения будут приниматься не келейно, а прозрачно.
Кстати, нас часто упрекают в непрозрачности самой приватизации. Думаю, это не совсем справедливо. Мы всегда действовали на основе политических решений руководства страны, формализованных в виде законов, постановлений и распоряжений правительства, а также в рамках действующих нормативно-законодательных документов. Но сегодня отдельные политики проблему прозрачности приватизации сводят к такой схеме продажи, при которой победить должен тот, кто предложит больше денег. Это, по их мнению, — главный критерий. Теоретически так могло бы быть. Но для этого нужна другая законодательная база. Пока же согласно действующей программе приватизации, принятой Верховной Радой, к приватизации необходимо привлекать промышленного инвестора. То есть, в соответствии с действующим законодательством, не деньги главное, а перспектива предприятия. Причем на металлургию не может претендовать, к примеру, сахарный «барон». А на нефтепереработку — производитель обуви. Так что действующая программа приватизации просто исключает прозрачность в таком понимании (кстати, в проекте новой программы, который не нашел поддержки парламента, был сделан шаг к уходу от проблемы привлечения исключительно промышленного инвестора при приватизации крупных промышленных объектов). А еще, как только дело доходит до квалификационных условий, предусмотренных действующей законодательной базой, то министерства и ведомства, отвечающие за ту или иную отрасль, стараются обязать инвестора обеспечить не только развитие приватизируемого предприятия, но и завязанных на него смежников. И как не прислушаться к таким аргументам? Ведь не исключено, что инвестор может обрезать все старые внутренние связи, заменив их поставками из-за рубежа и обрекая тем самым на смерть многие наши предприятия. В каждом конкретном случае условия конкурса разрабатывались конкурсной комиссией, состоящей из представителей многих министерств и ведомств. Так что в стремлении к идеалу мы не можем выходить за рамки правового поля. Что же касается механизма принятия политических решений, то это прерогатива руководства страны и парламента.
— Если процесс создания такого законопроекта пойдет, будет ли привлекаться к нему в качестве участников и консультантов «пострадавшая сторона», то есть те, кому предстоит расстаться с собственностью?
— У нас есть опыт и практика обсуждения и дискуссий при разработке ответственных документов. В них, как правило, принимают участие и народные депутаты, и представители Кабинета Министров, научной общественности, бизнеса, в том числе потенциальные инвесторы, заинтересованные получить честные и прозрачные правила игры. Уверен, что и теперь все прозвучавшие в ходе общественных дискуссий предложения будут учтены.
— О качестве приватизации, безусловно, нужно судить еще и по тому, как после нее работает предприятие. Сегодня одним из камней преткновения для экономики стали приватизированные недавно предприятия «Укррудпрома». Похоже, там все дело в монополизме?
— Не исключаю, что это именно так. Но хочу напомнить, что в то время, когда в парламенте обсуждался закон о приватизации этих предприятий, кстати, разработанный группой народных депутатов, мы резко выступали против предлагавшейся идеологии, которая практически предусматривала выкуп ГОКов, и предлагали продавать их на открытом конкурсе, указывая, что в противном случае будут возможны проявления монополизма. Но парламент к этому не прислушался. Теперь опасения подтвердились. И единственное, что может как-то поправить ситуацию, — конкурентное законодательство. Думаю, Антимонопольный комитет еще выскажется по этому вопросу.
— Днями глава Госстроя Валерий Иванович Череп, не согласный с решением политбюро СДПУ(О) о переходе этой партии в оппозицию, вышел из партии. Если и «Регионы Украины» примут такое решение, как вы поступите?
— Прежде всего я — государственный менеджер, поэтому активной политической деятельностью не занимаюсь. Что касается Партии регионов, то она, согласно высказыванию заместителя председателя партии Рыбака, настроена не на «оголтелую оппозицию», а на конструктивную работу и будет максимально поддерживать Президента и его правительство в их работе, направленной на укрепление государства, создание гражданского общества, развитие демократических процессов.
