Не спалось. Где-то около часа я поднялся и разложил на столе бумаги. Бессонница бывает плохая (когда не можешь заснуть) и хорошая (когда не нуждаешься во сне). Сейчас я чувствовал себя бодрым. Что-то запланированное писалось, можно было надеяться, что написанное ночью не покажется пустячным утром. Она зашла в комнату, за ней тянулся шлейф из молекул благоухающего шампуня. Собственно, именно из-за этого аромата я догадался, что Она здесь; поднял голову, увидел Ее в кресле. Это просто чудо, как быстро и удобно Она может устроиться в любом месте; кажется даже, что — как индийский йог — могла бы комфортно чувствовать себя на гвоздях.
— Почему не спишь? — спросил я.
— Не знаю… А ты почему?
Ответила молча, без слов, тем языком, который мы уже давно изобрели для себя: смотришь в глаза, все понимаешь и можешь молчать. Среди всех Ее достоинств глаза — самое главное. Мне кажется, что любил бы Ее даже тогда, если бы всегда носила паранджу, и ничего, кроме Ее глаз, я не смог увидеть. Сказать, что Ее глаза внимательные и честные — не сказать почти ничего. Ее глаза прекрасны, это правда, но ведь… Одним словом, эти глаза были всем тем, чем для меня стала Она.
— Иди и ложись, — посоветовал я. — Уже второй час, а скоро запоют петухи.
Тут я подумал, что Она родилась в городе, так что, по-видимому, ни одного петуха не видела и не слышала. Она выслушала меня, немного склонив голову набок, и ответила рассудительно и терпеливо (в стиле, вообще нехарактерном для себя, поскольку она родилась очень эмоциональной, что иногда вызывало конфликты между нами — впрочем, неглубокие и быстротечные).
— Ты себе пиши, а я подожду. Кто умеет, тот пишет, а кто не умеет, тот ждет… Разве нет?
— Давай я тебя поцелую!
Не возражала. Но сразу сделала попытку воспользоваться моментом и перевела глаза на шкаф, где на самом верху стояла коробка с конфетами. Сказала притворно безразлично:
— Давай по одной?
— Среди ночи? Не стоит, у тебя и так уже поехала талия.
Вздохнула. На следующий день — было воскресенье — мы пошли на прогулку. Она любила дышать прохладным воздухом и оставлять следы на свежем снегу. Она была счастлива. Внимательно смотрела в лица тех, кто шел навстречу. Почти все были торопливы и невнимательны. Но попадались и такие, кто начинал идти медленнее, чтобы посмотреть на ее красоту, а тогда — улыбнувшись — переводил глаза на меня. И я гордился. Удивительное дело: большинство внимательных — женщины. Мужчины, по- видимому, придерживаются того мнения, что когда красивая, но не твоя, то не очень и красивая. Кажется, я и сам такой… Если откровенно, Она не совсем соответствует современным канонам красоты, ведь у Нее нет таких стройных и умопомрачительных ног, за которые дают корону на конкурсах. Но у красавиц нет недостатков, а есть только особенности.
В понедельник я одевался, собираясь на работу, а Она грустно и обреченно смотрела на меня, будто расстаемся навсегда.
— Подойди ближе, — попросил я. — И чего это ты каждое утро в трауре? Ну, пошел, ну, пришел… О’кей?
— А можно мне с тобой? Нет? Я так и знала…
Неохотно подошла, чтобы попрощаться. И так каждое утро. Я ехал на работу, глядя в окно автобуса. Иногда промелькнет похожий силуэт, а сердце сладко защемит, как всегда бывает при любви. И радостной-радостной будет наша вечерняя встреча; счастье будет казаться вечным, а мрачное и холодное утро, которое разлучает, перестанет пугать.
Через несколько дней я занемог — чихал, сморкался, глотал аспирин. На работу не пошел, а целый день шатался из комнаты в комнату, от телевизора до книжного шкафа. Туда-сюда за мной ходила и Она, заглядывая в лицо и удивляясь, что я такой молчаливый. Несколько раз мы пили кофе, а затем я перешел к работе. Речь идет о том, что тогда — давно — когда я увидел Ее впервые (и понял, что влюбился навсегда), не приходило в голову искать истоки ее душевной щедрости и красоты.
— Ты почему такая красивая? — не раз спрашивал я, всматриваясь в четкие, но лишенные резкости контуры головы и шеи. Она отвечала с теми кокетливыми (но не чрезмерно) интонациями, которые так идут красавицам.
— А я действительно красивая? И ты меня любишь? Скажи!
Итак, я взялся за литературу, в которой надеялся что-то найти об ее родословной. Еще раньше узнал, что у Нее старинные немецкие корни. И вот теперь нашел нужную информацию. Предки моей красавицы попали из Курляндии в Россию вместе с императрицей Анной Иоанновной в 1730 году. Не сразу укоренились на новой почве, но после смерти императрицы не пропали. В первую очередь благодаря редкому сочетанию тех качеств, которые ежедневно и ежеминутно я наблюдаю ныне. Цитирую разные источники: «они достойны любви за верность и нежность; к тому же они очень умны, понятливы, обладают приятным веселым нравом»; «сильный характер, ярко выраженная индивидуальность, высокий интеллект и отважное сердце»; «логичны и последовательны в своих поступках, ведут себя спокойно и уверенно, у них нет комплексов»…
— Слушай внимательно, — говорю Ей, — вот что пишут о твоих родственниках. Это правда или нет, как ты думаешь?
Читаю вслух. Она слушает, наклонив голову набок, так, что ее огромные уши расовой таксы начинают казаться немножко смешными. Но я решаю воспользоваться моментом для воспитательной работы и читаю дальше: «Такса требует уважения, не прощает пренебрежительного обращения. Она становится угрюмой, ворчливой, упрямой, порой поступает назло, лишь бы утвердить свою личность и достоинство».
— Ты помнишь… — говорю я и перечисляю какие-то провинности. Но Она сызмала знает (родилась с пятью братиками и сестричками на нашей кухне), что моя педагогика в отношении ее персоны сразу теряет силу в моменты нежности, поэтому вскакивает на колени и влажным черным носом прижимается к щеке. У нее немецкое имя Лори. Ее далекая родственница по имени Вальди стала символом и талисманом Олимпийских игр в Мюнхене (1972). Среди наших родственников есть и такие, которые в племенных книгах записаны под громкими именами: в ФРГ это Лорд фон Айхвальдер-Экк, а в Великобритании — Ратцманн фон Хабитхофф. Впрочем, в США (на «блошином рынке» в Филадельфии) я видел точь-в-точь такую, как моя, рыжую красавицу. А звали ее Кэт. Когда речь идет о собачьих именах, демократизм американцев мне нравится больше, чем аристократические претензии Европы. Мой знаменитый коллега Антон Чехов своих такс назвал по профессиональному, так сказать, принципу: мальчика — Бром, а девочку — Хина. И написал о них следующее: «Лапы кривые, тела длинные, но ум необыкновенный». Любите ли вы собак, многоуважаемые дамы и господа? Присоединяйтесь к всемирному «братству собачников»! В своем доме вы получите безгранично преданную вам душу. А к тому же всегда сможете рассказать о всех ее добродетелях другому братчику. Если, конечно, вам повезет сказать хотя бы несколько слов, потому что все собачники о чужом слушают не очень охотно, горячо рассказывая о своем. Вот, к примеру, как я. Но, послушав других, вы будете знать много интересного о разных собаках. Первой в нашем доме была Джесси, беспородный щенок со сломанной лапой, которого мой сын- школьник принес с мусорника. В Ветеринарной академии этого малыша прооперировали, поломанную конечность взяли в гипс, и все закончилось хорошо. Уверяю, что Джесси была такое же неподдельное золото, такое же чудо, которым спустя много лет в нашей семье стала Тася, от которой родилась Лори. Исключением являются те «людоеды», которых вывели специально для варварских собачьих боев и которых в городских жилищах держат разве что те, у кого денег больше, чем ума.
Если кто-то из вас, уважаемые, собирается взять щенка, и случится так, что это будет такса, учтите две особенности этого интересного создания. Первая: таксы любят симулировать. То поцарапает на улице лапу, то неудачно спрыгнет с дивана, а то и вообще без какой-то внешней причины, а по вдохновению, но вдруг в доме у вас оказывается калека и вы, конечно, нервничаете. Однажды к «тяжело больной» Лори мы даже вызвали ветеринарную скорую помощь, но пока карета приехала, эта симулянтка уже выздоровела. Врач глянул на нее и сказал: «С тобой все ясно, видели мы вас таких». Понятно, что каждое животное может действительно заболеть (и многие неприятности предотвращают своевременные прививки). Вторая особенность обусловлена тем, что такса — охотничий пес, генетически запрограммированный на борьбу и победу. Речь идет в первую очередь о лисе и барсуке, но несколько такс могут среди леса морочить голову даже медведю, прыгая вокруг него и держа на месте, пока не подойдет охотник. Нежная и кроткая дома, на улицу такса идет, как на охоту. Не говорю уже о котах, но любая здоровенная собака, которая почему-то не понравилась вашей куколке, может получить от нее сюрприз: молча, без предупреждения, в атаку — прыжок снизу вверх — зубами за шею или за морду. Такса бесстрашна, и от этого могут быть неприятности. Намордник на такой малышке выглядит смешно, но держать своего зверя на поводке — нормально.
