Владимир Ивасюк, легендарный украинский поэт и композитор, автор известных даже за пределами Украины «Червоної рути» и «Водограю», родился в семье украинского писателя и творца истории буковинского края Михаила Ивасюка и учительницы Софии Карякиной в 1949 году. Через два года родилась первая сестра Владимира — Галя, а спустя одиннадцать — Оксана. Для своей младшей сестренки Владимир даже написал песню «Колискова для Оксаночки»: «Люлі, ластівко, люлі, радосте, срібний мій дзвіночку. Хай твоя весна і в житті, і в снах продзвенить струмочком», — говорил своей сестренке в 1966 году композитор. Сегодня, в 2004-м, Оксана ИВАСЮК, с которой мы встретились в бывшем доме ее семьи (сейчас там Черновицкий областной музей Владимира Ивасюка) рассказывает «Дню» о брате и той атмосфере, в которой он рос.
«В СЕМЬЕ, СВЯЗАВШЕЙ СВОЮ ЖИЗНЬ ТОЛЬКО ЛЮБОВЬЮ, И РОДИЛИСЬ МЫ»
— Оксана Михайловна, расскажите, пожалуйста, как познакомились ваши родители? Какими были первые шаги становления вашей семьи?
— Собственно, у моих родителей, детство которых проходило в разных странах, но они генетически и интеллектуально принадлежали к одной культуре, очень интересная биография. В 30-х годах прошлого века отец уже был поэтом богемного направления. Он четко представлял свое будущее, связанное с литературой и французской филологией, владел одиннадцатью языками, восемь из которых знал в совершенстве. К тому же папа мечтал учиться в Сорбонне. Но события Второй мировой войны сломали культурную жизнь миллионов людей. Впоследствии отца заслали в Сибирь. Однажды он едва не оказался на дне Печоры, когда узников перегоняли через речку и проломился неокрепший лед. Однако ему повезло. Как повезло и в ГУЛАГовском бараке, где встретились удивительно прекрасные люди. Один из них — врач Александр Шульдер, ученик академика Павлова, главный невропатолог и психотерапевт лагерей Севера. Он помог отцу выздороветь, а потом взял его на работу в больницу. Была поддержка и со стороны врача, профессора Льва Зильберга, родного брата Вениамина Каверина. Общение с этими людьми помогло отцу выстоять и физически, и морально. В 1946 году отец возвращается на Буковину, в родной Кицмань. Вскоре встречает свою будущую жену Софию Карякину. Она приехала в Кицмань из Запорожской области. И маму очень поразило то, что она увидела в этом новом для нее городке: аккуратные дома, воспитанных, не диких, понимающих значение и роль традиций, людей, а также очень теплые, искренние, открытые отношения между ними. Для тех, кто пережил в Советской Украине лихолетье войны с собственным народом в деморализующей форме репрессий, это было настоящим открытием того, что существует другой мир с другими отношениями. Мама в селе Суховерхов, что неподалеку от Кицманя, создает драматический кружок и поет в хоре. Поэтому двое людей, которые понимали суть культуры и сами были открытыми для того, чтобы вобрать в себя высокие культурные достижения, не могли не заметить друг друга. И однажды моя мама написала своей маме так: я выхожу замуж, но он только что вернулся из Сибири. Она не побоялась тех последствий, которые могли ждать их обоих. Потому что все в отношениях между ними было построено на искренности и глубокой любви. Вот в такой семье, связавшей свою жизнь только любовью, и родились мы. Первым был Володя. Однако с его рождением в нашей семье появился не один человек, а два. Поскольку мама работала учительницей, то через два месяца ей нужно было выходить на работу. Потому что в то суровое сталинское время декретных отпусков в их современном понимании не было. Так появилась в нашей семье и стала ее частью няня Магдалина Колотилюк. Она пришла в семью, когда Володе было всего два месяца и осталась с нами, детьми Ивасюков, на всю жизнь. Володя, которого она очень любила и придумывала для него сказки, назвал ее Милей. У нас она была полностью защищенной. Мама даже помогла оформить ей минимальную пенсию, которую наша Миля начала получать в 55 лет. Я до сих пор не могу понять, как мама это сделала. Кроме того, Магдалина была очень талантливой, хотя и закончила только три класса румынской школы. Когда однажды, будучи уже студенткой, я сказала ей: «Слушайте, как красиво звучит скрипка», то она сразу же ответила мне: «Оксана, я тебе удивляюсь. Ну разве ты не слышишь, что это не скрипка, а альт!» Такой вот способный человек с образованием в три класса!
В 1966-м мы поселились на Богдана Хмельницкого в Черновцах, где в нашей двухкомнатной квартире жил еще и брат отца Иван, который через сорок лет вернулся на родину из Канады. Вот такая большая семья! А еще в нашу маленькую квартирку приходил на репетицию целый камерный оркестр и другие друзья семьи. И Миля для всех пекла вкусные пирожки или варила вареники.
— А расскажите, кто они, друзья вашей семьи?
— Все были очень творческими людьми. У Володи друзьями были много исполнителей его песен и поэтов. Он всегда искал и знакомства с поэтами, которые бы смогли стать соавторами его песен. Поэтому его друзьями стали композитор Левко Дуткивский, известный поэт, сейчас директор Черновицкого литературно-мемориального музея О. Кобилянской Владимир Вознюк, режиссер Черновицкого телевидения Василий Стрихович, София Ротару, Василий Зинкевич, Назарий Яремчук, много львовских художников, поскольку позже Володя поселился во Львове... И этот круг был очень широк. У отца друзьями были в основном писатели и ученые, работавшие с ним в Черновицком университете. Вообще наша семья была очень контактной. К отцу всегда приходило много украинских и румынских молодых поэтов и прозаиков, которые жили в Черновцах. Кому-то он или писал предисловие к книге, или поддерживал их начинания как молодых творцов. С этим были связаны его интересы и переживания. Он стремился как можно больше оставить учеников и последователей.
«ОТЕЦ ЧАСТО НАПРАВЛЯЛ НАШИ БЕСЕДЫ В РУСЛО УКРАИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»
— А как вы обычно проводили в семье свободное время? Были ли у вас какие-то семейные традиции?
— Если говорить о традициях, то все мы всегда собирались за огромным столом к ужину на день рождения родителей или когда приезжали Галя или Володя со Львова. За ужином мы долго беседовали о том, что произошло за определенный период в нашей жизни. Почему-то, когда речь заходит о традициях, меня всегда спрашивают: а что вы ели? Да все то же, что и каждая украинская семья. Но как-то не акцентировалось внимание только на вкусовых изысках. Всегда в пять часов вечера у нас была печеная картошка. И это было у нас такой же традицией, как у англичан пить чай или кофе. Все, кто хотел, мог сесть и поесть такую картошку. И не потому, что больше ничего не было. А потому, что это нравилось отцу, маме, дяде.
— О чем обычно говорили в вашей семье?
— Круг вопросов, который мы всегда обсуждали, это, конечно же, те повседневные вопросы, которые решали родители со своими детьми. Скажем, где можно отдохнуть или куда поехать. А если говорить о каких-то духовных вещах, то очень часто отец направлял наши беседы в русло украинской литературы. И поэтому сегодня я очень органично чувствую себя в ее рамках. Вообще думаю, что наша литература — одна из хорошо развитых литератур мира, но мало разработанных учеными, абсолютно конкурентоспособна по стилям, жанрам, этапам эволюционности. А тематика, скажем, отображение жизни села, — вообще неповторимая, интересная, приносящая настоящее наслаждение вдумчивому и знающему читателю. Кроме того, ее очень интересно исследовать. И все это — благодаря отцовской тональности, который понимал многие культуры и прививал это понимание нам. А еще — нам всегда рассказывали что-то поучительное из украинской жизни. Именно благодаря таким беседам отец дал своим детям уверенность в своей культуре. И теперь кто бы что ни говорил оскорбительного, а по сути своей демагогичного о нашей культуре или литературе, я не смотрю на них профессионально. Потому что много сегодня есть всяческой ерунды. Конечно, нельзя утверждать об ее качестве исходя из того оптимистическая она или пессимистическая. Это, в конечном счете, не имеет значения. Потому что оптимизм и литература или оптимизм и искусство не имеют ничего общего. Ведь основой литературы, построенной на европейских принципах, является витализм. Поэтому именно благодаря такой украинской тональности, думаю, отец добился успеха. Галя, например, прекрасно разбирается в живописи конца XIX — начала XX века. Ее любимый автор — Модест Сосенко. О нем, как и о Михаиле Ивасюке, Галя читает лекции, а еще помогает своему мужу, художнику Любомиру Крисе над новыми книгами. Кроме того, Галя — очень хороший врач-невропатолог. Вообще родители все время пытались создать в семье такую ауру, которая бы содействовала развитию их детей. И прежде всего очень заботились об обучении и теплой атмосфере в семье. Поэтому родители подарили нам, детям, то пространство, в котором мы чувствовали себя уютно.
«НАШИ ПУТЕШЕСТВИЯ БЫЛИ КАКИМ-ТО ПРОРЫВОМ В ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ»
— Оксана Михайловна, а какой подарок вам больше всего запомнился?
— С подарками у нас никогда не было проблем. Мы всегда дарили друг другу бесспорно красивые вещи. Например, Володя очень красиво рисовал акварелью. И он нарисовал для меня мой портрет. Этот подарок я запомнила на всю свою жизнь. Также дарили друг другу книги. В результате отцовская библиотека, которую он начал собирать еще на Печоре, существенно пополнилась. Самые роскошные подарки, конечно, делал для нас Володя. Это были путешествия, в которые он брал меня или Галю.
Мне он показал Вильнюс, Ригу, Таллин, Киев, Ленинград... Наши путешествия были каким-то прорывом в другое измерение. Очень запомнилась поездка в Коктебель. Первое впечатление от поселка было не из приятных — посреди белых татарских домиков торчали сарайчики и другие пристройки для отдыхающих. «Ты не смотри на убогие лачуги, — успокаивал Володя. — Пошли, я покажу тебе настоящий Коктебель». И мы отправились в Долину Роз. По дороге брат рассказывал о Максимилиане Волошине, его гостеприимном доме, где находили поддержку многие художники, где провели свои лучшие годы Марина и Анастасия Цветаевы. В Долине Роз возле чрезвычайно чистого источника с очень вкусной водой мы поставили палатку. Я боялась, что нас выгонят оттуда. Потому что недалеко стояли пограничники. А Володя мне объяснял: существует два способа — можно отойти немного далее и спрятаться в бухте среди камней, или же просто избегать с ними недоразумений. Когда пришли пограничники, Володя показал свои документы и мой ученический билет. Нас, слава Богу, не выселили. Там мы ловили рыбу и собирали мидий. Володя учил меня готовить. И научил. А еще мы покупали дыни, потому что Володя их очень любил. Он долго купался, заплывал далеко в море, доставал со дна огромные химерические ракушки и дарил мне.
А еще — никогда не забуду Эрмитаж, где брат рассказывал мне о французских импрессионистах.
— А вы часто бывали у Галины и Владимира, когда они переехали во Львов?
— Да, родители довольно часто отпускали меня на каникулы во Львов. Во Львове Володя водил меня в театр или кино. Это было для меня большое счастье. Он и сам следил за тем, чтобы поддерживать собственный высокий культурный уровень. Вообще по своей природе Володя был филантропом. У него всегда было желание что-то показать, рассказать, помочь и увидеть что-то новое, ощутить его. И такие походы в кино или театр — это была своеобразная культурная акция. Мы пытались красиво выглядеть. Потому что для театра существует соответствующая форма одежды, которой следует придерживаться. И шли не просто так, чтобы покрасоваться или выделиться, а чтобы что-то для себя взять. Все должно было быть выдержано в классическом стиле.
«НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ К МУЗЫКЕ ПРИХОДИТ ТОЛЬКО ПОСЛЕ КАТОРЖНОГО ТРУДА»
— Какую музыку слушали в вашей семье? Как родители прививали вам любовь к музыкальному искусству?
— В основном в нашем доме звучала классическая музыка. Отец любил слушать музыку начала ХХ века. Володя очень любил Шопена, Шуберта. Он неплохо знал французский язык и часто что-то на нем напевал. Любил певца Джо Дасена и актера Жерара Филипа. Вообще Володя очень ценил достижения мировой культуры. И в нашей квартире музыка никогда не переставала играть. Постоянно шли какие-то репетиции, потому что Галя играла на виолончели и фортепьяно, а Володя — на фортепьяно и скрипке. И, кстати, очень красиво. Позже, уже в 1980-х годах, любили слушать музыку оркестра Поля Мориа. А любовь к музыке прививали так: музыкой нужно заниматься каждый день. Потому что только после каторжного труда приходит настоящая любовь к ней.
— Ваша любимая песня Владимира?
— Мне очень нравится поздний период его творчества, который, можно сказать, начался с 1976 года, когда вышла в свет его первая пластинка-гигант «Песни Владимира Ивасюка исполняет София Ротару». Хотя для двадцятисемилетнего мужчины «поздний» — это звучит больно. Именно тогда он начинает создавать песенные романсы и приходить к пониманию больших эпических сказаний. Это начало проявляться в его последних песнях — моих любимых — «Літо пізніх жоржин» и «Вернись із спогадів». Это уже было стремление перейти к более широкому музыкальному пространству.
— Как сегодня оценивают творчество Владимира новые поколения?
— Сейчас о Володе рассказывают очень много небылиц. Мы вообще очень фольклорный народ, у которого аргументом является не факт и его анализ, а вымысел и фантазия. И по большей части, люди рассказывают не о Володе, а о себе. В первую очередь мы должны говорить о том, какие достижения нам оставил тот или иной человек. Володя жил для того, чтобы написать такие произведения, которые сегодня поет Украина. И нужно говорить о том, как он формировался как человек, что лежало в основе его психологии. Да, несколько наших поколений для него наработали. В частности отец с другими жителями Кицмани добились, чтобы в городке открыли музыкальную школу, где Володя начинает овладевать скрипкой. И, собственно, Володя этим воспользовался. Почему? Как его талант дал возможность этим воспользоваться? Вот об этом и нужно говорить...
СПРАВКА «Дня»:
Оксана Михайловна ИВАСЮК родилась в 1960 году в г. Кицмань Черновицкой области. Закончила Черновицкую среднюю школу №9. В 1977 году поступила в Черновицкий национальный университет. Сейчас работает в этом же университете. Она — доцент кафедры украинской литературы.
