Сразу после террористического акта в московском метро большинство СМИ одну из первых версий трагедии пытались связать с президентской кампанией в России. Таким образом мы стали свидетелями еще одной попытки свести сложную межнациональную проблему к уровню даже не политики, а политиков. Это не первый пример, когда в своих аргументах журналистика навязчиво убегает в упрощенные формулы мировосприятия. Однако террор нельзя оправдывать. Как правило, у него несамодостаточный характер, он имеет причины, которые нужно выяснять честно. Без этого подробный инструктаж на страницах газет или в телеэфире о правильном использовании противогазов в случае террористической атаки скорее всего будет указывать не на социальную ответственность СМИ, а на фатальность их усилий. Альтернативой таким медиаупрощениям является аргументационная полнота, способная расширить информационную палитру не столько в ширину, сколько в глубину — выйти за пределы факта, увидеть за ним определенное явление, тенденцию... В конечном итоге вернуться к тому геродотовскому «путешествующему репортерству», которое в древности прослеживало источники состояния, намерений втянутых в войны или конфликты народов.
ТЕРРОР «ЛЕГАЛЬНЫЙ» И «НЕЛЕГАЛЬНЫЙ»?
Поиск ответа на самые радикальные вызовы времени нельзя выводить из вопроса «ты за или против?». Именно в таком подходе заметны симптомы нового идеологического диктата, который не без помощи СМИ делит мир и его шансы по выгодным контрастным схемам и относительным ценностям. Требование дать безоговорочный ответ на поставленный ребром вопрос фактически настраивает не на взаимопознание, коммуникацию, в конечном счете сотрудничество между теми, кто отвечает положительно, и теми, кто колеблется, а на контроль и осуждение. Как следствие зритель попадает в ловушку готовых упрощенных аргументационных схем, в пределах которых пытается понять происходящее на экране телевизора. Такой манихейский подход тотально упрощает мир до двух противоположностей, представители которых, как во времена «холодной войны», все свои усилия направляют по логике «кто кого?».
Чтобы усилить свою эффективность, современная пропаганда запускает выгодные ей ценностно-аргументационные псевдоальтернативы. Как следствие основными определяющими современного мира становятся мир террора (ассоциируется с мусульманским пространством) и антитеррора (скажем, антииракская коалиция). Это яркий образец упрощенного, эффектного представления мира. Ничего не значит то, что единый консервативный «исламский мир» так же проблематичен, как и монолитное «западное общество». И в одном, и в другом случае степень разнообразия высока: тяга к национальным традициям и интересам преобладает над желанием утверждать сверхидентичности.
Кроме того, террор здесь имеет сомнительную идентификацию, потому что бывает в первую очередь преступным. А еще террор не может быть легальным и нелегальным, т.е. объектом выборочных определений со стороны масс-медиа, потому что несправедливость причиненных террором страданий не зависит от национальности жертвы. Именно поэтому границы, разделяющие риторику террора и антитеррора, в некоторых плоскостях нечеткие, собственно, псевдоальтернативные. Однако такой «легальный террор» мощные медиакорпорации во внимание, как правило, не принимают. Их аргументационная база смещена: мир детерминируется согласно отношению к так называемому нелегальному терроризму, который просто констатируют, отделяют от его же первопричин. Такое манипуляционное конструирование образа мира легко срабатывает в посткоммунистической мировоззренческой ситуации. Одной из идеологем, которая успешно работала во время иракской войны в польском обществе, был навязанный СМИ стратегический выбор между США с одной стороны и пассивными Германией и Россией с другой. При таких обстоятельствах на поверхность сразу выходили исторические ассоциации, которые на фоне нынешних польско-американских отношений выглядят не так привлекательно.
ТОЧКИ ОТСЧЕТА
11 сентября 2001 года действительно состоялся первый акт массового насилия в США со времени войны 60-х годов ХIХ века. Впервые за последние 150 лет американцы стали жертвой внешней атаки в своей стране. В сознани американцев произошла переоценка ценностей, приоритетов: жажда безопасности перевесила над жаждой свободы. Однако все это касается в первую очередь восприятия террора американцами и не дает больших оснований говорить о новой специфике самого терроризма. Как и сто лет назад он, за некоторыми исключениями, имеет характер реакции. Однако это не помешало большинству мировых СМИ уже на второй день после теракта в Нью- Йорке и Вашингтоне буквально на обломках двух башен ВТЦ провозгласить начало новой эпохи. Таким образом была создана малообоснованная аргументационная точка отсчета для объяснения мировых событий и тенденций на протяжении следующих лет, в частности антитеррористических действий и таких их наследственных понятийных образований как, например, «новая Европа». Вооруженная «креативной деструкцией» новизна стала для СМИ основной ценностью. Как следствие в аргументах антитеррористической пропаганды обрывается первопричина террора, устраняется исторический контекст. Сегодня упомянутая риторика приобретает четкие черты хронологической войны.
В свое время известный теоретик из Оксфорда Исайя Берлин сравнил кровавые национально-освободительные движения с прижатой к земле веткой. Наступает время, и ветвь резко выравнивается, может до крови хлестнуть. Конечно, реальные страдания невинных людей не надо затенять излишней образностью, но в современном мире понятия жертвы нельзя узурпировать. Это — неблагодарное дело. Избавиться от ужасов террора можно через нейтрализацию почвы, в которую проросли его корни.
ИМЕНЕМ СВОБОДЫ
Из истории пропаганды мы знаем, что наказывать может революция, равенство, а теперь, как и во времена Французской революции, — Свобода и Добро. Абстрактным понятиям опять предоставляют субъективные полномочия. От имени и во имя этих понятий ведут войну. Возьмите понятие «демократия» (представители коалиционных войск неоднократно заявляли о намерении внедрить в Ираке такую же демократию, как в их странах). Еще несколько столетий назад реализация демократической процедуры была четко выписана. Однако именно пропаганда придает ей абстрактность. Из демократии сделали своеобразное пугало. Ее оторвали от содержания, национальной основы, ведь до сих пор оптимальным местом для народовластия является национальное государство. Что значит «демократизировать» Ирак? В первую очередь велика вероятность того, что власть перейдет в руки шиитского большинства, приближенного к иранским исламским кругам. Эта власть может быть более антиамериканской, чем режим Саддама Хусейна. Налицо попытка освободить знак от содержания. Это — прямой путь к манипуляции.
Мы являемся свидетелями срастания пропаганды и СМИ. То, что существовало всегда и не всегда признавалось в научных исследованиях западных ученых, которые часто разграничивали эти понятия, стало очевидным. Американские масс-медиа преимущественно бескритично повторяют тезисы правительства. В сообщениях из-за границы, как и в информировании о событиях внутри страны, мало плюрализма. Разнообразие различных взглядов в информационных программах состоит в показе поверхностно различных вариантов основных категорий программ. А выбор без разнообразия лишен смысла.
Кроме того, война поставила проблему компетентности журналистики. Сервилизм в журналистике является следствием не только зависимости журналиста от власти, но и недостатка профессионализма, который вызывает бескритичное восприятие статус-кво. Кстати, критически анализируя пропаганду американских или британских СМИ, важно не попадать в ловушки категоричных стереотипов, непрофессионализма и путать ее, например, с позицией американского народа. Абсолютного права критиковать весь народ, цеплять на него ярлыки не дано никому. Пропаганда часто является медиасамодостаточной и не всегда выступает органичным продолжением ментальности тех же американцев.
Нынешнему коммуникационному процессу, который должен был бы выяснять сложные межнациональные проблемы, недостает непосредственности. Это обусловлено в первую очередь монополистическим характером информационной индустрии и равно касается не только нашего восприятия международных событий, но и способа распространения образов своей истории, культуры, которая импульсами своей энергии обогатила бы культурный универсум. Для этого необходимо в полную силу использовать ресурс и потенциал своей пропаганды (от лат. propagare — выращивать саженцы). В украинском контексте такую пропаганду еще необходимо реабилитировать, ведь безосновательно только на основе постколониального синдрома отрицать целенаправленное распространение благородных идей, взглядов, не учитывая их содержания.
