Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана…
Отталкиваясь от шедевра Марка Твена, можно сказать, что я побывал в двух ипостасях: принца и нищего. Разница по времени между этими ролями — больше года. Для завершенности. Но насчет бедняка, то это был, скорее, — нищий бунтарь, то бишь экстремал. Я собирал на Майдане средства на снос Матери-Берегини — как скульптуры, уродующей лицо города. А в метро — взимал налог на понижение налогов. Так сказать, культурно-экономические требования. Вид — и в случае короля, и в случае изгоя — был соответствующий.
Но по порядку.
Больше года назад, несколько восстановив зрение и подлатав организм на курсах Норбекова, в предпоследний день (курс — десять дней) мы неожиданно получили специфическое домашнее задание — одеться как- нибудь необычно (кто хочет), то есть провокативно. Дабы проверить степень своей свободы.
Привели в пример какого-то миллионера, который в Москве переоделся бомжем. И ненавязчиво копался в мусорнике, когда господа милиционеры прервали это задумчивое занятие. И уже собирались с собой забрать, как внезапно у него зазвонил мобильный. И довольно дорогая модель. «Бомж» извинился, поговорил. Блюстители приуныли. И, проверив документы, отпустили странного бродягу.
Я, честно говоря, погрустнел, услышав про это задание. Дело в том, что нам ежедневно напоминали, что человек — или раб, или король. Или то и другое. В разном соотношении. Это так. Чехов вот по капле выдавливал из себя раба. Вероятно, чтобы побольше короля осталось.
Я вспомнил, что в детстве уже побывал в роли Принца. Иванушки-дурачки и прочие удачливые герои боевиков, вроде индейцев с ковбоями, — утомили, а принц — это было свежо.
Я соорудил корону из картона с фольгою, мантию — из ткани на материнское платье. И в таком виде вырулил во двор. Только одна старушка привязалась какая- то, все крестила. Еле смотался. Но ощущение от той прогулки в четыре года помню до сих пор.
Короче, когда нам дали задание экстравагантно одеться, для меня, учитывая «принцное» детство, проблемы не стояло — пора стать королем.
Но одно дело ежедневно твердить, что мы надеваем на голову воображаемую корону, а третье — поместить туда реальную. Пусть даже из картона.
Сел я и утром за два часа из картона и фольги повторил свой далекий опыт по части короноизготовления. Затем попросил у маман полотно. Цвет — покоролевистей, желательно пурпурный. Маман, с неудовольствием относясь к этим социальным экспериментам, всучила мне какое-то грязное полотнище. Втайне надеясь, что прохожие воспримут его, как подстилку для пляжа. Я с гневом отверг эту тряпку — мол, не царская это одежда. И нашлась вполне приличная багровая ткань. Правда, в горошек. Но ничего — это такой царский модерн.
А чтобы у публики не возникло пляжных иллюзий — я ткань на шее закрепил хрустальной чешской брошью. Ну, чтобы со мной все наверняка было «ясно».
Только настроился на спектакль, как перед самим выходом в космос маман вернулась из магазина. И буквально повисла на руках: «Не пущу! Что с тобой будет?! Тебя побьют!..» «Кто?» — насмешливо спросил я. «Неизвестные», — нашлась она.
Ерунда это все, но настроение слегка упало.
Отстранившись, маман неожиданно сказала: «А корона красивая». «Ну так, — воспрял я. — Художественная вещь. Два часа труда вложено».
На скамейке, перед дверями подъезда сидел хронический алкоголик. «Закурить не будет?», — подняв голову, спросил он меня. Когда его взгляд сфокусировался на моей голове, он спросил: «Корона не жмет?» «Что вы, — отвечаю, — она же делалась по размеру». «Ну, тогда хорошо», — похвалил алкаш.
Шагаю, улавливая нутром, необычность костюма. Как будто идешь в поле электрического напряжения. Однако я решил не отклоняться ни в чем от своего обычного маршрута. Не филонить!
Купил родную газету в ларьке. У ларька меня обуяла какая- то королевская щедрость. Набрал кучу газет «Дня» — раздал, в том числе и киоскерше. Поболтали о том-сем, о Париже, в частности, где я побывал недавно.
Иду к остановке маршрутки. Никто особенно не обращал внимания на прикид. Оборачивались только дети и девушки-подростки.
Когда я вперся в маршрутку, практически никто не отреагировал, включая шофера. Это не значит, что они заметили, но делали отсутствующий вид, — это было другое. Просто в упор не замечали моего карнавального вида. Народ «в себе», абсолютно зашореный!
Во второй маршрутке — только одна девица просекла. Все время оборачивалась через два кресла. Я стал бояться за ее шею. А двое работяг, с выключенными взорами, сидя напротив, не замечали ничего удивительного.
Кроме детей, обратила внимание и милиция. У них на все выбивающееся из стандарта зрение натренировано.
Когда я уже направлялся в редакцию, навстречу двигался отряд ОМОНовцев из восьми человек. Я по одному краю тротуара, они — по другому. Не сговариваясь, мы стали медленно поворачивать головы друг к другу. Когда взгляды пересеклись — мы одновременно захохотали. Не сбавляя темпа ходьбы.
Наш охранник спросил меня встревоженным голосом: «Что- то случилось?» «Напротив, — отвечаю, — все в порядке, как никогда».
И тут навстречу выходит самый здравомыслящий человек в нашей газете — коммерческий директор. Пожав мне руку, он долго никак не мог идентифицировать это явление. Чтобы разрядить обстановку, я объяснил: «Сегодня просто королевский день». «А-а-а», — протянул он с облегчением, делая вид, что понял.
Я подумал, что это, наверное, весьма точное определение. Интересно, сколько сегодня в офисах и на улицах «королей»?
Затем я немножко повеселил сотрудников, включая высшее руководство.
Мне очень понравилась реакция заместителя главного редактора. Она что-то писала за столом. Подняла голову, посмотрела на меня и, продолжив писать, бросила: «Бред». «Почему же бред, — возразил я, — я отнюдь не видение».
Долго размышлял: не порадовать ли своим видом и главного редактора? Как-то боязно. И даже когда от моего маскарада чуть не упала от смеха секретарь — я еще не решался. Однако дверь открылась, и отступать было некуда.
Когда я увидел главного редактора — пришла моя очередь обомлеть. Она была совершенно в чем-то королевском: стильное платье, имитирующее средневековое. Это впечатление усиливалось благодаря цепочке, состоящей из отдельных металлических звеньев, тоже напоминавшей средневековое царское украшение.
Меня настолько поразило это (редактора, понятно, тоже мой вид не оставил равнодушной), что ничего не оставалось, как спросить: «А почему вы сегодня без короны?»
Редактор не нашла сразу, что ответить, но, указав на меня заместителю, логично заметила: «Я знаю, что он куда-то ходит — зрение лечить, но что это дойдет до такой степени...»
По всему пути до метро, как обычно, — ноль внимания. Только один мальчик с растопыренным глазами и ушами, обернувшись, ликующе воскликнул: «Дункан Маклауд!»
В гуще толпы на переходе от Майдана к Крещатику два пацана увязались за мной, переговариваясь громким шепотом. Решили провести психиатрическую экспертизу. Один говорит другому: «Спроси у него, который час». Второй: «Вот ты и спроси».
Первый смело обогнал меня и учтиво затараторил: «Не скажете, сколько время?» — «Без пятнадцати шесть, мальчик», — еще более вежливо ответил я. Этот совершенно простой ответ поверг его в состояние столбняка. Он изумленно повернулся к своему другу: система работает нормально.
От метро Арсенальная я долго шагал по улице Январского восстания. И, знаете, только тут сполна ощутил на себе тяжесть картонной короны. Почему в этом месте было много зевак и все они, как один, уставились на меня? Когда толпа обращает на тебя внимание, случается энергетическое замыкание. Ты становишься громоотводом. Захотелось быстрее добраться до курсов.
Но сегодня — раз я постановил не изменять ни одному обыкновению — пришлось заскочить в гастроном, за бутылкой минеральной воды.
Одна полноватая продавщица разговаривала через прилавок с другой. Первая обернулась в мою сторону и неожиданно спросила: «Как мне новое платье?» Я, оглядев внимательно ее бордовое легкое платьице, честно ответил: «Вполне!» «А как мне корона?», — спросил я в свою очередь. «Классно выглядишь». Обмен комплиментами завершился.
Я попросил ту продавщицу, что за прилавком, бутылку минералки комнатной температуры.
«Хорошо, я поняла», — сказала она.
Через две минуты она сунула мне настолько ледяную бутыль, что та моментально запотела. Я сообразил, что в данный момент не смогу объяснить продавщице, что такое комнатная температура.
В зале курсов наши встретили аплодисментами. Второго короля «в чистом виде» не было, но народ оторвался на полную катушку. Меня поразил, какой огромный творческий потенциал таится в людской массе! И я навсегда избавился от писательского задавания.
Была девушка, которая ходила с подводной маской и трубкой. Ее костюм изящно дополняла концертная бабочка на шее. Она рассказала, что, когда некий молодой человек таращился на нее более пяти минут в метро, она, обернувшись в его сторону, объяснила: «Просто я ныряю, понятно?» Ему стало понятно, и он на всякий случай встал поодаль.
Был некий Коля. Внешне — стандартный рабочий вариант. От которого, казалось бы, ничего особо артистического ждать не приходилось. И тем не менее выглядел мужчина так: с одной стороны у него был отрезан рукав рубашки, а с другой — не хватало половины брючины. Просто, но эффектно.
«Я долго думал, что бы такого сделать, — делился он со сцены, — а потом решил этот вопрос двумя ударами... топора». Народ в зале засмеялся. Коля даже дал нужную паузу. «Выхожу, — говорит, — из дома, а бабушка на вахте бросилась за мной с воплями, Коля, что произошло! А я ей говорю: «Все как надо!». Через некоторое время напряжение отпустило. Иду и думаю, что все мои проблемы — вошли в отрезанный рукав, а вышли — из брючины.
Поэт!
Смеясь, народ вспомнил, что мы довели до беспамятства граждан, раздающих у Арсенальной завлекающие коммерческие бумажки. Ведь из дверей постоянно вываливали колоритные персонажи: то женщина в черном мундире моряка, вся в медалях, а на голове веночек с ленточками; то мужчина в панаме, как у Паганеля, с двухметровых сачком (на самом деле биолог); то бабуля в чем-то исключительно детском…
Рекламщики, безнадежно опустив объявления, махали в сторону: «Идите, там ВАШИ уже собрались».
Только перед сном я торжественно снял свой необычный головной убор, подумав, что роль короля — очень непроста. Тем не менее нужно иногда очищать свои чувства от ржавчины опыта и лет. Поскольку, как выяснилось, в основном только дети способны воспринимать чудеса
Через год (когда впервые в Киеве за четыре года был проведен третий уровень) было задание войти в образ, который вам не нравится, который вас раздражает…
Но об этом читайте в следующем пятничном номере.
