(продолжение. Начало в № 156)
Народу в хате моего деда, народного артиста Амвросия Бучмы, всегда было очень много. Кроме немаленькой семьи и домочадцев в большой семикомнатной квартире № 1 по улице Владимирской, 14 в Киеве всегда еще кто-то жил, кто-то останавливался на несколько дней, ночевал, просто приходил посетить друга или любимого артиста.
С деловыми визитами часто бывали журналисты прессы и радио, кинематографисты. Их принимали в основном в кабинете. А выступление Амвросия Максимилиановича, уже больного, для программы украинского радио на Канаду записывалось дома, в тихой внутренней комнате-холле под названием «охотничья», где хранились охотничье-рыбацкие принадлежности деда и отца.
Кинопередвижку также устанавливали в кабинете. Режиссер Алексей Филимонович Швачко привозил и показывал Бучме рабочий материал фильмов «Земля» по Ольге Кобылянской, а потом и «Кровавый рассвет» по «Fata-morgana» М. Коцюбинского. Уже больной Бучма был сорежиссером фильма «Земля» и консультантом «Fata-morgana». Когда-то, в начале тридцатых годов, в первой экранизации повести Коцюбинского (реж. Георгий Тасин) Бучма великолепно сыграл Хому Гудзя. Но пришли другие времена. Цветная версия «Fata-morgana» создавалась в середине пятидесятых. Подбирались новые артисты. Для утверждения на роль Гафийки А. Швачко привел к Бучме дебютантку, студентку Театрального института им. И. Карпенко-Карого (курс П. Сергиенко) юную Аду Роговцеву. Через много лет она, народная и знаменитая, снималась в мемориальной квартире Бучмы в каком-то детективе вместе с мужем, Костем Степанковым, творческим воспитанником Амвросия Максимилиановича и тоже народным и знаменитым. Тогда Ада Николаевна написала о тех первых посещениях Бучмы в книге памяти нашего дома:
«То мое детское волнение, желание выдержать Экзамен, понравиться и еще много того, что словами не передать, всегда со мной. И никогда не забудется день и час с Амвросием Максимилиановичем. С НЕГО началась моя творческая жизнь. Это было как защита, как благословение, как счастье! — 23 декабря 1991 г.».
А Кость Петрович добавил и свое: «Мне теперь 63 года. А в 1949 пришел на курс к Амвросию Максимилиановичу. И вот живу… еще работаю… С именем Бучмы живу, в силу своего умения, с именем Бучмы тружусь в своей профессии, с именем Бучмы подступаю к своим (уже своим) студентам, именем его благословляю своих воспитанников на тяжелый и благородный наш актерский путь».
Степанков бывал у Бучмы и просто так, и на репетициях телевизионного спектакля (тогда только прямой эфир!) по повести Ольги Кобылянской «Земля». Делал передачу мой отец, Игорь Бжеский, сын Бучмы. Амвросий Максимилианович играл старого Ивонику, а Костя его младшего сына Савву, убийцу родного брата.
Артисты, естественно, составляли большинство среди гостей дома Бучмы. Франковцы, конечно, были здесь своими. Этажом выше жила Наталья Михайловна Ужвий с мужем Евгением Порфирьевичем Пономаренко и его родственниками.
К нам на балкон, выходивший во двор, почти приносили тяжело больного менингитом сына Ужвий Михасика, студента Университета, смотреть солнечное затмение через закопченное стеклышко. Юноша был очень красив — мужской вариант красоты голубоглазой матери. От отца, поэта-футуриста Михаила Семенко он унаследовал большой поэтический дар. А когда Михась умер, Ужвий в отчаянии прибежала к нам, упав на первый же стул в столовой. А через несколько дней, чуть ли не в день грандиозных похорон сына с участием множества студентов Университета, Наталья Михайловна играла актрису Кручинину в спектакле «Без вины виноватые» А. Островского. По сюжету у героини умирает маленький сын, но потом она находит его, взрослого. Театр в тот вечер был переполнен падкими на сенсации обывателями, а также искренне сочувствующими актрисе зрителями.
Ужвий, которая очень полагалась в жизненных ситуациях на мою маму, Ирину Зубову, невестку Бучмы, просила ее быть на спектакле. Мама заходила в антракте к ней за кулисы. Артистка играла прекрасно, без срывов и истерик. Даже сцена с полубезумной Галчихой (роль моей бабушки, Валентины Ефимовны Бжеской), в которой сама Кручинина едва не сходит с ума от известия о том, что ее сын, возможно, жив, прошла безукоризненно. Вне сцены Ужвий была какой-то особенно спокойной и сдержанной. А через несколько дней мама пошла к Ужвиям (они уже жили на Ольгинской около театра) просто поддержать. Вся растерянная семья была в панике — и из-за смерти Михася, и из-за психического состояния Натальи Михайловны. Ужвий сидела на полу и шила ватное одеяло, объясняя, что Михасю будет «там» холодно и нужно успеть достегать одеяло, пока он совсем не замерз. Впоследствии актриса овладела собой и еще долго- долго успешно играла в спектаклях театра им. Франко, стала Героем Социалистического труда. Умерла Наталья Михайловна знойным летом 1986 года. Предварительно перезвонила всем знакомым, в том числе и маме, и попрощалась.
От большинства гостей дома Бучмы остались только тени, но они живы в моей памяти. Вот в обнимку с гигантским арбузом — никогда не видела такого — входит улыбающийся сияющий Александр Вертинский. За его спиной — ледяной красоты волоокая жена, которая никогда не улыбалась, потому что опасалась морщин. Еще тогда, маленькой, я подумала — это пришла Снежная королева. Но ничего не завяло, не почернело вокруг. Наоборот, расцвело и засияло от встречи давних друзей — Бучмы и Вертинского.
А вот вошел невысокий чернявый мужчина с какой-то неприметной женой. От них удивительно и приятно пахло — конюшней. Это дрессировщик Борис Эдер. На его представление с белыми медведями дедик меня водил в цирк, который был тогда на углу Красноармейской и Саксаганского.
Однажды, кажется ранней весной, я, нарядная девочка, привыкшая к бантикам в аккуратно заплетенных косичках и беленьким носочкам, с испугом увидела в прихожей странную пару — невысокий худощавый мужчина с острым лицом в ватнике и мокрых валенках, а рядом женщина, значительно выше его, в галошах от тех валенок, привязанных бечевкой к ногам, замотанным портянками. Его просветленное лицо и ее точеное строгое украшали сияющие улыбки. Дедик с радостными объятиями бросился им навстречу. Это вернулись из северных лагерей репрессированный Остап Вишня и его жена актриса Варюша Маслюченко, которая ездила к мужу, долго жила рядом с ним в изгнании.
Часто у нас бывали и оперные певцы. Огромный Михаил Гришко, грузная Литвиненко-Вольгемут. Очень любили друг друга Бучма и Паторжинский. Иван Сергеевич был человеком внутренне абсолютно свободным и легким. Это хорошо чувствовала моя маленькая душа, и я радостно принимала его смешные гримасы, которыми он отвлекал меня от неприятной процедуры — орошения вечно больных гланд.
Разумеется, частым гостем был у нас наш спаситель терапевт Василий Васильевич Гудым-Левкович. Еще перед войной этого талантливого врача привела к нам его родственница Китти, миниатюрная жена житомирского актера Сергея Карпенко, друга молодости Бучмы еще со времен «Нового львовского театра», который в 1920 году стал основой театра им. И. Франко. Дедик очень сильно и непонятно болел, а Василий Васильевич, прекрасный диагност, посмотрел как я, почти карапуз, ползаю по деду в кровати и сказал: «Немедленно заберите ребенка — у больного скарлатина».
Амвросий Максимилианович переболел этой детской болезнью почти в пятьдесят лет. А я в свои восемь. Меня с мамой тогда изолировали в отдельной комнате, потому что Василий Васильевич не отдал меня в больницу, часто проведывал маленькую пациентку, слушал деревянной трубочкой-стетоскопом, а чаще непосредственно ухом. Потом под подушкой я находила шоколадку. Гудым-Левкович никак не хотел позволить побрить мои белокурые крутые кудри, как полагается при скарлатине. Только когда они начали выпадать клочьями, пришлось на некоторое время стать лысой.
На каждый день рождения Амвросия Максимилиановича, 14 марта, Василий Васильевич (сам родившийся 15-го) посылал корзину цветов — белую сирень в горшках. Он учил меня водить машину и стрелять по уткам. После смерти Бучмы мы подарили Василию Васильевичу все дедовы ружья и длинный мундштук слоновой кости с резным драконом (китайская работа).
Гудым-Левкович вообще был интересным человеком из рода известных киевских купцов. Его отец давал большие деньги на строительство Владимирского собора, а у сына еще мальчиком был собственный револьвер и один из первых в Киеве автомобилей. Как-то на авто отказали тормоза и юный водитель въехал с горы Бибиковского (Шевченковского) бульвара просто в прилавки Евбаза (где теперь цирк). Хорошо, что обошлось без жертв.
На фронт врач Гудым-Левкович пошел начальником полевого госпиталя всей семьей. Жена Анастасия Николаевна хирургом, а два сына, еще совсем подростки, санитарами. Позже и они стали врачами — Николай кардиохирургом, а Володя рентгенологом. Одна из внучек, Татьяна, тоже медик.
Сегодня стало модным говорить о «семейном враче». Таким идеальным семейным врачом семьи Бучмы и был незабвенный наш друг Василий Васильевич Гудым-Левкович.
А одну гостью Амвросий Максимилианович уважал особенно. Целовал ей руки, упадал возле нее. Это была пани София Стадникова, жена режиссера и театрального деятеля Иосифа Стадника из Львова, который и вывел когда-то юного Бучму на сцену, сделал из него артиста. А тогда в освобожденном советскими войсками Львове Иосиф Дмитриевич был арестован как сотрудничавший с фашистами — при оккупации работал в театре (а как было выживать?). Знаменитый ученик хлопотал за репрессированного учителя. Радикально спасти не удалось, но судьба его смягчилась. В связи с этим делом бывали у нас и дочь Иосифа Дмитриевича, какой-то олеографической красоты артистка Стефця Стадниковна и ее тогдашний муж артист Ярослав Геляс. Через много лет Ярослав Томович, конечно, не узнал во мне, театральном критике с незнакомой фамилией, маленькую внучку Бучмы.
Спасать репрессированных невинных людей Бучме помогал Иван Петрович Петренко, военный юрист. Ни места работы, ни должности, ни звания этого человека никто из нас не знал. Амвросий Максимилианович иногда надевал свой серый пиджак, на котором были стационарно прикреплены все правительственные награды, и, ни слова не сказав родным, куда-то уезжал. А затем у нас появлялись новые гости, которые возвращались из ГУЛАГа. Театровед Иван Романович Пискун принес мне, уже «отроковице», в подарок куклу — для него время в лагерях остановилось. Или тот же Вишня. Или жена и дочь (Долочка, моя сверстница) бывшего директора Киевского холодильника Поперева, который был спасен Бучмой от Колымы и только строил город Ангарск. Жена была религиозной и странно ходила в первой балетной позиции.
Трудно назвать всех гостей дома Бучмы. Своими, близкими людьми были здесь директор картин легендарный Михаил Ротлейдер, артисты Юрий Тимошенко (Тарапунька) и его жена Ольга Кусенко. Довоенная студентка Амвросия Максимилиановича Нонна Копержинская с мужем Павлом Шкребой и послевоенный ученик Кость Степанков. Заядлый рыбак Костя Кульчицкий и добрый охотник, отшельник и любитель собак Пастушков, а еще Супрун (дружеское имя Пуня), человек закрытый и сдержанный, он в доме Бучмы расслаблялся и расцветал.
Народный артист Аркадий Гашинский как-то рассказал, что когда-то шел он мимо нашего дома на радио (былo онo на улице Десятинной, где теперь живут члены правительства). В руке у него была газета с первой одобрительной рецензией на его работу. Амвросий Максимилианович с балкона позвал его, спросил, что за газета, порадовался новости, сказал, что не знал о статье и пригласил Аркадия на обратном пути зайти отметить успех. Стесняясь, Гашинский зашел и краем глаза увидел на письменном столе Бучмы ту же газету. Амвросий Максимилианович все хорошо знал, просто он пытался расположить молодого артиста к себе, потому что тот каменел и зажимался рядом с партнером-кумиром, а это плохо отражалось на его творчестве. О Гашинском-начинающем тогда говорили: «Дуб дубом, плохой артист». А Бучма отвечал: «Подождите, из него еще будут люди…» И он оказался- таки прав.
Немало времени жил у нас по приглашению Бучмы московский театровед и режиссер Борис Александрович Львов-Анохин. Еще совсем молодым он смог убедить Амвросия Максимилиановича, что ему можно доверить написание книги об украинском артисте для московского издательства «Искусство». Дедик критиков не любил, говорил, что они его не понимают. А Борис понял.
Далеко не все дорогие гости дома Бучмы здесь названы — было их множество. Актер и режиссер Николай Охлопков (в его фильме «Проданный аппетит» Бучма сыграл центральную роль Эмиля, 1928).
Александр Евдокимович Корнийчук со своей женой, сдержанной и стройной Вандой Василевской — они интересно и с юмором рассказывали о поездке в Китай.
Эксцентричный в быту Марк Донской, с которым в 1944 году был снят фильм «Непокоренные» (дедик играл главную роль Тараса Яценко), входя в дом Бучмы, всегда становился на колени и бил челом о пол. Это в память одного случая во время съемок — но об этом в другой раз.
Часто бывал у нас и писатель Александр Елисеевич Ильченко. Он очень любил нашу семью. Младшую дочь назвал Ириной в честь моей мамы. Мне «ставил руку» на материале моих первых публикаций. Умирающему Бучме писатель принес на благословение рукопись своего «химерного роману з народних уст», названного «Козацькому роду нема переводу», чтобы артист положил на него руку на счастье.
В этой известной украинской книге есть посвящение: «Живісінькій пам’яті Амвросія Бучми, людини, комуніста, володаря дум, який не вмирав i не вмре, бо козацькому роду нема переводу».
Воистину.
