В этом году исполняется 115 лет со дня рождения известного еврейского писателя Шмуэля Иосефа Чачкеса (известного под псевдонимом Агнон) — одного из многочисленных талантливых людей различных национальностей, родившихся на плодовитой украинской земле. Агнон родился в Восточной Галичине, в городке Бучач в семье, которая вела свою родословную от библейского пророка Самуила. С 19 лет жил на земле Палестины, потом провел несколько лет в Германии, а в 1927 году навсегда поселился в Иерусалиме, — несмотря на постоянную опасность и неустроенность тамошней жизни. Писать начал с юности — на идише и иврите. Это повести, рассказы, очерки; единственный роман писателя сгорел вместе с домом, подожженным во время стычек иудеев и арабов. В 1966 году он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. В Нобелевской речи Агнон сказал: «Сам я в глазах своих весьма незначителен и никогда не забывал сказанного Давидом: «Всевышний! Не заносилось сердце мое, и не были надменны глаза мои, и не домогался я того, что выше меня и для меня недостижимо». Умер писатель в 1970 году. Ниже приводим некоторые его мысли о себе и о жизни.
«Я не принадлежу к людям практического склада. Даже если бы небеса предоставили мне выбор, наверно, я выбрал бы не дело, а дух. Дух вечен, а каждое дело заслоняется другим делом, к тому же за добрыми поступками следуют дурные, а доброе дело, как известно, никогда не стирает последствий дурного.
Как показывает Библия, не было поколения, при котором добро возобладало бы над злом. Немного было периодов, когда Закон Божий действительно правил еврейским народом. Были только короткие мгновения.
Человек, живущий в сфере духа, бессилен в сфере практической. Ум творческий и ум практический — два разных ума. Интеллектуал знает не только то, что его идеалы на практике часто неисполнимы, но также то, что дух, принимая осязаемые формы, мельчает… В этом беда истории — и нашей, и всех народов мира. Нет народа и государства, намерения которых не были бы искажены ими самими.
Между человеком духовного склада и человеком склада практического нет истинного контакта, глубинной связи. Ибо всякое дело имеет конец, дух же — бесконечен. Для человека практического склада существует одно только действие, которое, конечно же, наблюдает также человек, живущий в сфере духа. Но одновременно он видит его антитезу, противоположность, а также — противоположность этой противоположности и так далее. Чем человек сильнее духом, тем более многогранным, разносторонним представляется ему всякое дело и все окружающее.
В прошлом слова Бога несли людям пророки. Сегодня нет у нас иного источника, кроме Книги, раскрытой перед нами. Беда, однако, в том, что у человека практического склада нет времени копаться в Книге: минута ему важнее часа, час — важнее дня, день — важнее года, а год — важнее жизни.
Есть разные типы интеллектуалов. Один громогласно клеймит позором несогласных, другой прилежно творит, не выходя из своей комнаты, и этим влияет на весь мир.
Не раз мне случалось быть свидетелем поступков, против которых полагалось бы возвысить голос. Но я молчал, зная, что меня не послушаются. Еще наши благословенной памяти мудрецы учили: наш долг — сказать то, что услышат; говорить же то, что услышано не будет, бесполезно.
Я избегаю критиковать действия, даже происходящие у меня на глазах, если знаю, что эти действия — результат того, что делалось в прошлом. Коль скоро это мне известно, я молчу, ибо в состоянии понять так называемый ход вещей. А также то, что именно в силу этого естественного хода вещей события приняли как раз такой оборот. Если я не могу влиять на мир практических дел, я уступаю. Это касается и большого, и малого.
В одном из написанных мною рассказов некий мудрец глубокой ночью обдумывает проповедь, которую собирается произнести в последнюю субботу перед Песахом (Пасхой). Он ходит взад и вперед и, полагая, что он один, ставит себе вслух вопросы, которые могут ему быть заданы, и находит на них ответы. «Спросят одно, отвечу так; спросят другое, отвечу сяк, а ежели спросят еще и о том, отвечу вот что...». Вдруг встречается ему какой-то бедняк и подает голос: «А если я спрошу вот это?» И раввин застыл в растерянности, не зная, что ответить. Мораль очевидна: на реальный вопрос, требующий немедленного ответа, совсем не так просто ответить даже мудрецу.
Не буду говорить о других, скажу о себе. Конечно, я всегда хотел, чтобы еврейское государство было создано, и постоянно обдумывал это. Но если бы в момент провозглашения государства меня спросили: «Провозглашать или нет?», я испугался бы и сказал: «Повременим еще лет тридцать». Думаю, что любой человек испугался бы, если бы ему нужно было решать такое дело. А Бен-Гурион, которого я когда-то напрасно недооценивал, не испугался. Взял и решил.
Создания еврейского государства желали десятки тысяч евреев. Но даже среди тех, кто делом боролся за его создание, многие испугались в решающий момент. Не зря благословенной памяти мудрецы наши учили: «Дело не может называться делом до тех пор, пока оно не завершено».
Такова реальность в нашем мире. Нельзя сказать, что эта реальность хороша. Как говорил Апты, герой одного из моих рассказов: «Если бы Господь поручил руководить миром мне, я не смог бы сделать это лучше, чем Он».
Писатель пользовался необыкновенным успехом, любовью и уважением своего народа. Достаточно сказать, что при въезде на улицу, где он жил, правительство Израиля установило предупреждающий знак с надписью: «Просьба сохранять тишину — Агнон работает!».
