...Она шла по старой части Ужгорода. Здесь почти никогда не бывает ветра.
Просто боялся — серьезные дома, уважаемые люди.
Вот и она шла. Такая какая-то... Хм...
В пиджаке.
А ветер где-то, по-видимому, подвыпил — потому что бросился откуда-то на нее, а полы пиджака от него — врассыпную.
А там такое декольте! А там такая блузка! Мой взгляд яркой бабочкой сел ей на груди. Посредине. Косясь глазами то влево, то вправо.
А она вдруг — бац! — полами пиджака поймала бабочку (такую красивую) и сердито посмотрела на меня — лишенного взгляда.
Я ужасно растерялся.
Стоял между серьезных домов и солидных мужчин, но ничего не замечал.
Я побежал, было, за ней, чтобы остановить, схватить за руки, державшие пиджак, и умолять:
— Отдай!
Но шли два спецназовца в черном с автоматами.
Ко мне тогда вернулся взгляд, но это уже была не бабочка, а как всегда — черная летучая мышь.
Он садился на все встречные декольте, но никто больше не ловил и не смахивал — к черному привыкли.
Часто мы теряем свой взгляд и в другой ситуации: растворяясь в иной, более могущественной, пропаганде.
Бывают такие случаи!
Если не о чем порой кое с кем поговорить, а нужно...
В одном автобусе, скажем, едешь. Или рядом в приемной какого-то чиновника сидишь.
В таких случаях, я обычно говорю о пагубном влиянии американских фильмов на подрастающее поколение. Оно же действительно так и есть!
Однажды прямо в жизни увидел, как «Коламбия пикчерз» и другие «гнезда мракобесия» повлияли на солидного человека. Венгр, директор совместного предприятия настолько насмотрелся заокеанских кинолент, что начал все чаще уклоняться от ведения своего бизнеса и сопутствующей борьбы с жестокими украинскими законами, а вместо этого лирически ходить вечерами по ужгородским улицам и заглядывать в дома, где жили женщины, о которых забыли все на свете. Результатом этих суицидальных путешествий стало его поспешное бракосочетание и закономерное ожидание наследника. Он законно расписался, был окольцован и промаркирован в паспорте, и законопослушно перестал ходить по ночным улицам в дома, где оставалось еще так много нерастраченного счастья. Но взгляд его все чаще останавливался на своей секретарше. Как-то он не выдержал и сказал ей таким громким шепотом, что и в соседней комнате услышали:
— Давай!
— Я не могу, — ответила она, поняв анатомию его желания. — У меня — Андрей.
— А у меня — Алла, — не сдавался он. — Давай так, чтобы они о нас не знали.
— Я не хочу.
— Ты должна! — упорствовал шеф. — Посмотри телевизор. У всех американских шефов их секретарши — любовницы. И мы должны отдаться любви так, как нас учат.
Тут пришел Андрей. Что- то сразу понял и повел сникшую секретаршу домой.
Гневный и расстроенный шеф только и смог простонать:
— Вот видите — любовь украли!
Так зависеть уже стало укоренившейся привычкой, от которой зависит выживание.
Сидел как-то у заместителя директора ПТУ. Товарища.
Зашла девушка. Закарпатская. Такое себе лесное яблочко. Обветренное. Румяное. Красивое. Но укусишь — челюсти сведет.
— Что? — коротко спросил ее мой друг о жизни.
— Замуж вышла.
— Симпатичный?
— Нет... Я не за него, а... за его деньги вышла.
Я остолбенел от такой откровенности, а заместитель по- детски обрадовался — свадьба!.. Голубцы, самогон, капучино, отбивные, красная свекла с натертым хреном, а когда уже ничего не хочется — гора пирожных и трехлитровая банка черного кофе. Ведь преподаватели профтехучилищ мало зарабатывают, а заслуживают большего, из-за чего ощущение разницы между большим и тем, что имеют, заполняют систематическими застольями за счет своих «крепостных»-учеников. Так оно везде, крепостничество, в Украине цветет буйным цветом, и гора в Каневе сотрясаясь от того, что в гробу переворачивается Тарас Григорьевич Шевченко, готовясь идти в бандитский Петербург на «стрелку» по поводу угнетения свободных людей без царя в природе и голове.
... Время идет. Порой встречаю эту девушку. Лесное яблочко. Смотрит на меня как- то так. Улыбнуться хочется.
Неужели она думает, что у меня есть деньги?..
Она зависима от Них, а я зависим без них.
Так кто-то смотрит на Бакс — и кайфует без чефира. Потому что на чайную заварку нет. Хотя бы на булочку наскрести.
... Я ехал с ними, болтливыми, в маршрутном такси.
Худой импульсивный парень и выразительная живая девушка, на которой жизнью написано, что она уже знает все. Эти двое кого-то «вычисляли» по мобильному телефону.
— И где ОН?! — после каждой неудачной попытки переспрашивал парень.
А она подсказывала новые телефоны и думала-думала очень напряженно, потому что, как я понял, от этого ТРЕТЬЕГО зависел их обед в ресторане. И лично ее ночь в самой лучшей гостинице Ужгорода, где такой бар, что...
Ее глаза в момент такой воображаемой картины казались блюдцами с нарезанными золотистыми ананасами.
Наконец ОН сам позвонил по телефону.
Они отреагировали так бурно, что водитель чуть не врезался в хлебный фургон.
— Во, приколист! — прокомментировал худой. — Прямо из зала суда звонит. Десять или, может, пятнадцать лет «светит».
— С такими деньгами ничего ЕМУ не «светит», — не сомневалась девушка и уверенно расправляла классические аристократические плечи под потертой кожанкой.
— Действительно! Сказал, что вечером встретимся, как и договаривались. ЕГО отпустят... до выяснения.. погулять. А там разберется...
— Ну, убил двух козлов, — уже выходя, говорит она. — Только козлы на ТАКОГО красивого мужчину могут полезть. Так им и надо!..
Я как раз хотел на высоких тонах разобраться с двумя придурками, но потом подумал о не имеющихся в наличии деньгах, своей накипевшей злобе, возможной драке с соответствующими последствиями — и передумал к ним идти.
Сначала разбогатею...
Не потому ли, в тяге к деньгам, да и другим, связанным с «капустой», измерениям, случается-вызревает не любовь, а что-то совсем уродливое.
Как вот такая «любовь».
... Он часто заходил в банк, а она смотрела на него с сочувствием — такой некрасивый.
Еще и счет его месяц в месяц оставался пустым, как глаза бездушного олигарха.
И тут вдруг взрыв — поступило 100 тысяч гривень.
— Зарплату наконец получил, — сдержанно сказал он.
Ей мужчина казался таким же некрасивым, но ужасно захотелось совместно тратить деньги. Для этого она вышла за него замуж. Чем меньше денег оставалось — тем более уродливым он становился.
Зарплат больше не поступало.
Те деньги, оказалось, он выиграл в лотерею.
Так везет только раз в жизни — бомба в одну воронку дважды не падает.
— И зачем я себя погубила!? Свою красоту! — часто кричала она. — Где твои зарплаты?
— Ты — моя зарплата, — тихо отвечал он. — Ты — награда за то, что я взял тебя в часть к своему бизнесу?
— Какому еще бизнесу?!
— Тяжелому. Хотя называется он просто — жизнь.
Как же достичь всем гармонии внутренней, а, следовательно, общественной?
Для украинцев, такое впечатление, что никогда не наступит день.
А что такое ДЕНЬ??
Подумайте в своем хроническом национальном предрассвете...
По-видимому, ДЕНЬ — это всего лишь только утро, переодетое во взрослую одежду...
Я это к тому, что нельзя брать день за негативную степень одряхления по сравнению со светлым и чистым ребенком-утром. Или так же «опускать» вечер, сравнивая с днем. Эти все понятия — циклическая ткань бесконечности: чистая, слегка искривленная для неуклонного позитивного движения. День показывает греховность ночи, а ночь — самоотречение дня.
Так и месяц пробуждает упоминание об ярком солнце, а слишком пылкое солнце — тучу за прохладным, словно большой карп, месяцем.
День — единица измерения жизни. Хотя единица — плохая оценка. И вообще, что это у нас за привычка все нумеровать?.. День же охватывает слишком многое — солнце, первый проблеск луны, дожди, лучи, пыль и мысль о крыльях для тех, кто не притворяется ангелом, а им является. Или будет через три-четыре года («ну, опять я принялся за цифры...»).
День — надежда, а не возражение.
Цифра — конечность. День — противоположность.
Вместе с ним нас ведут милосердные и мудрые руки Бога сквозь ужас и тьму.
Вокруг вас — в благодарность за то, что не сдаетесь и любите мир — всегда будет стоять на стороне приветливый ДЕНЬ и светлые дневные реалии.
День!
Или просто утро, переодетое во взрослую одежду. Стряхнем же из себя оцепенение! Оно и порабощает взгляд, который мы как будто потеряли навсегда.
