В минувшие выходные столицу Украины посетил «один из «блудных ее сыновей», добившийся известной популярности и в Штатах, и в Европе.
Но по порядку.
В 1989 году, еще будучи школьником, Евгений Гудзь отбыл из родного Киева на постоянное местожительство за океан, в славный город Нью-Йорк. Перепробовав себя в качестве музыканта в различных панк-группах, он наконец в 2000-м году создал собственный проект, сочно назвав его Gogol Bordello.
С его музыкой произошли метаморфозы, близкие к трансформации творчества Олега Скрипки, от чисто панковских «закидонов» с этнической основой и элементами соц-арта к более глубоким композициям, которым все вышеперечисленное послужило топливом. Гудзь сделал тоже, только в мировом масштабе.
Причем, кроме украинских и соц-артовских интонаций, он ввел еще джазовые элементы и цыганские. Первое позволило группе выйти на серьезный уровень профессиональности, а второе — попасть в модную волну, разлившуюся из фильмов Кустурицы в виде музыки Бреговича.
Сейчас на счету группы два альбома, готовится третий, она с успехом гастролирует в Америке и Европе.
«Colbert Foundation» (французская федерация меценатов, существующая 250 лет, в прошлом награждавшая художников Сезана и Ван Гога) и «New York Downtown Art Project» присудили Gogol Bordello награду за вклад в развитие американской культуры.
В Киев группа прибыла в рамках своего европейского тура «Alkoholimpics» после датского фестиваля Roskilde, где они выступали на одной сцене с Bjork, Blur, Cardigans, Gus-Gus, Iron Maiden, Metallica, Massive Attack, Junkie XL и другими звездами.
Приводим комплиментарные цитаты из ведущих мировых изданий.
Billboard (2002): «Это единственный в своем роде музыкальный опыт, шумного продолжения которого вы будете требовать. И, кроме того, это не группа, играющая польку ваших родителей». Interview (2002): «Наибольший вызов для Gogol Bordello, украинско-цыганской панк группы, — это перенос их разнузданного концертного опыта на диск. Эта практически невыполнимая задача удалась. Их выступления в стиле кабаре ожили вместе с румынскими балеринами, бразильскими барабанщиками и сюрреалистическим театром Евгения Гудзя. Все это — смелый, смешной и на удивление успешный опыт». «The New York Times» (2002): «Gogol Bordello — необычная группа, но мистер Гудзь еще более необычен, на сцене становится ясна сила его харизмы. Он делает бесстрашные выпады, забирается на рискованную высоту сценического оборудования и театрально исполняет сатирические скетчи, в разнообразных нарядах и без них». Rolling Stone (2002): «Украинский певец, цыганский скрипач, израильский гитарист, калифорниийский барабанщик, израильский саксофонист и русский аккордеонист идут в бар. Если это Gogol Bordello, они разорвут это место в клочья».
Вот так иногда устрашающе о них пишут.
В киевском ночном клубе «Утюги» (бывшая «Промзона») они никого в «в клочья не порвали». Но сам концерт был великолепен.
Гудзь — носатый живой тип, с закрученными буденнистыми усами. Из сказочных персонажей такие усы носил барон Мюнхгаузен. В целом певец похож на одного из киногероев Кустурицы: сухопарый цыган, весь в ребрах и мышцах, умноженный на импульсивность и неуправляемость. Смесь клоуна-поэта, вроде Бориса Барского из «Маски-шоу» с Василием Ивановичем Чапаевым. Расстегнутая красная рубашка, как знамя, революционно развевалась на его тощем, словно древко, теле.
Хард-роковые гитарные вставки вплетались в скрипичные партии цыгана Сергея Таборного. Лысый, фантомасного вида саксофонист темпераментно импровизировал в джазовом духе.
Все остроумно дурачились, кроме гитариста в черном, с подковой на шее. Он вел себя, как Джордж Харрисон, гитарист битлов, считавший, что остальные члены группы могут себе позволить пошалить, однако он ошибиться не в праве, он — ритмическая основа.
Гремучая смесь джаза и цыганской мелодики неожиданно переплавилась в марш. Эта композиция напоминала марши панк-групп 80-х, пародирующие военные, столь милые сердцу, тоталитарных режимов. Однако аранжировки здесь были далеко не «Аукцыонные». Это ближе к старой «Бригаде С». Однако скрипка Сергея Таборного вплетала свой оригинальный голос в общее звучание, она то хохотала (в буквальном смысле), то прибавляла щемящести.
Гудзь, обливающийся потом, регулярно падал на сцену или пытался ногой почесать затылок, демонстрируя завидную растяжку. Он красиво и не без обаяния разыгрывал карту шутовского анархиста с пролетарскими претензиями, вроде Шариковских: «Извольте»...
Юджин ( как порой величали Гудзя) закручивал безумные эмоциональные вихри вокруг себя, словно невидимые обручи хала-хуп, и все сильнее своей гутаперчивостью смахивал на черта из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Полностью оправдывая имя автора бессмертного творения в первой части названия группы.
Но любимым жестом Евгения был мюнхгаузеновский — артист постоянно хватал свою шевелюру и тянул к потолку. Этот бароновский трюк он всякий раз делал непроизвольно и, казалось, действительно слегка зависал над сценой.
Танцовщицы с рабфаковскими косынками на головах резво выскочили с ведрами пожарного цвета. В один из кульминационных моментов концерта барышни упали на спину, надев на каждую ногу по ведру. Евгений самозабвенно заколотил по жестянкам барабанными палочками. Сексуально-пролетарский тамтам загипнотизировал зал. Зрелище было почти неприличным и в тоже время не лишенным своеобразной эстетики.
Когда «завод» публики достиг пика, солист схватил огромный барабан и бросил его в зал. Скрипач с саксофонистом выдали в этот момент что-то близкое к воплям муэдзинов. Десятки рук подхватили барабан. Гудзь лихо запрыгнул в него и, словно восточный паша на носилках, перемещался по волнам рук, пока не был с почетом возвращен на сцену.
Из бечевки была сооружена звезда, верхний угол которой держал Гудзь. Под ревущий аккорд гармониста в арестанской робе певец завалил верхушку и повис, будто на колючей проволоке, на поперечных лучах тряпичного символа социализма. В общем, как видите, скучать не приходилось.
На бис была сыграна очередная пролетарско-крестьянская сага, близкая по настроению к сцене одной из картин Шукшина. Герой там, шагая по проселочной дороге, неожиданно стал приплясывать, насвистывая радостный мотивчик. Шарик смеха, внутри которого пульсирует струйка слез. Пьяный городской обитатель, дошедший до желания выбраться из индустриального вертепа и упасть на чистый колхозный луг!
Музыканты представили своего лидера как «трижды раненого, ветерана антиглобалистических и гражданских войн, шута и полководца».
Все правильно, только как антиглобалист Гудзь достиг обратного эффекта — он ярчайший пример глобализации. Поскольку в своей неординарной музыке объединил необъединямое. И Козьма Прутков, предлагавший «плюнуть в того, кто утверждает, что можно объять необъятное», вынужден был бы признать это исключение из правил, свидетелями которого были все зрители этого чудного шоу.
Что ж, пожелаем Gogol Bordello дальнейшей экспансии на мировом музыкальном рынке. У них для этого есть все: талант, самоотдача и настоящий лидер.
