На авансцене истории Украины всегда были люди свободного ратного духа, из которых никто не желал быть зрителем мировой драмы, а только ее актером. Эта стихия свободной самодеятельности личности, без которой нельзя было бы выжить в условиях пограничной цивилизации (противостоявшей варварству степных набегов), питала и республику казаков, и вольницу бурсаков, и характер странствующих дьяков, и частную инициативу граждан в городах, которым было предоставлено Магдебургское право, и независимый статус женщины как сотоварища в семье.
Национальное возрождение, переживаемое сейчас Украиной, как и многими другими государствами современного мира, не сводится к простой реставрации культурных достижений предыдущих эпох. Оно требует особого видения истории не как воспоминания о прошлом, а как подвига пробуждения непреходящего и имеющего универсальное значение для нации, а значит и для всего человечества. Нация, в отличие от этноса, который может вести и изолированное существование, характеризуется именно выходом народа на арену мировой истории, обретением своего опыта творения общезначимого, способностью возбуждения универсума культуры импульсами собственной энергии и судьбы.
Знаменательно, что само национальное самоопределение украинского народа в драматичном XVII веке обострило интерес общества к универсальным основам европейской цивилизации — античности, христианству и просветительству. В эту эпоху веление времени проявляется не только в усилении вооруженной и политической борьбы за национальную независимость, но и в том, что основывается Киево-Могилянская коллегия и другие заведения, начинается использование общеевропейских программ образования, отстаиваются гуманистические ценности латыни как международного языка культуры, увеличивается племя вагантов, блуждающих по разным странам студентов, образовывается и «республика духа» ученых Европы, о которой писал Григорий Сковорода. Во время растущего противостояния католицизма и протестантизма, когда на западе поднимается волна контрреформации, Петр Могила провозглашает идеи экуменизма, христианского единства всего культурного мира, формулирует концепцию синтеза восточнославянских и западноевропейских культур.
Усвоение общечеловеческих ценностей характеризует магистраль национального развития. Имеется в виду не сведение национального к универсальному, а приобретение этносом значения национальной ипостаси человечества, раскрытие национальных архетипов в контексте их универсальных компонентов. В этом понимании универсалии составляют обратную сторону обогащения архетипов национальных культур. Итак, кульминация национальных проблем вызывает люминацию универсальных ценностей.
В такой же зависимости находится высота национальных свершений украинской культуры XIX в. и вызванная ими широта универсальных проблем. Так, Тарас Шевченко, раскрывая художественными средствами психологические и исторические черты украинского народа, вырабатывает эстетический образец идеального человека, который видит то ли в образе Христа, то ли в аллегории «неньки України». Поэтому с гениальными поэмами «Кобзаря», поднявшими украинскую духовность до зенита общечеловеческих достижений, естественно сочетаются стихотворения на темы библейских псалмов.
В другой сфере, но в той же логике национальной и универсальной ориентации творчества, товарищ Т. Шевченко по Кирилло-Мефодиевскому братству Николай Гулак уделяет внимание и региональным проблемам генезиса демократического самосознания славян, и общеметодологическим вопросам естествознания. Анализируя естественнонаучные универсалии геометрической модели Вселенной, он делает открытия, которые вводят украинского ученого в круг предшественников научной революции XX века. Написанная Н. Гулаком монография «Опыт геометрии в четырех измерениях» стала пионерской работой в Европе, после трудов Б. Римана, по вопросам обоснования многомерной геометрии. Элементы этой геометрии оказались важным звеном в подготовке общей теории относительности А. Эйнштейна.
Обертоны универсального были присущи украинской культуре уже вследствие самого существования пограничной цивилизации Киевской Руси на берегу великого «степного океана». Волнам кочевых набегов этой степной стихии, охватывавшей два континента, можно было противостоять не только материально, но и духовно. «Хаосу», «бездне», «тьме внешней» враждебного Поля Киевская Русь нашла альтернативу в «разумной ойкумене» города как софийного начала.
Концепция софийности мира, то есть поиска разумного начала не только в интеллекте, но и в предметном бытии, что должно было раскрываться как книга мудрости, как «радостное художество» осмысленной жизнедеятельности, была разработана античной цивилизацией. В Х веке она была подхвачена в переделанном виде Киевской Русью, которая начала вырабатывать новый греко-славянский тип европейской культуры. В средневековье Киев выступает транслятором античной традиции в Восточной Европе.
В послевоенные годы XX века в соборе Софии Киевской в апсиде бокового алтаря, посвященного святому Георгию, был найден под слоем краски нарисованный бюст Аполлона, по-видимому, использовавшийся в качестве модели для изображения христианского мученика. Это, наверное, наиболее выразительное по наглядности свидетельство прямого перехода от античной к средневековой цивилизации, культурным репрезентантом которого в Украине и стала Киевская София.
Идейно-художественная концепция Софии Киевской уникальна по сочетанию античных и христианских идей. Тема софийности сочетается в ней через философемы неоплатонизма с идеей «онтологического оптимизма» и апокатастасиса — благостного возвращения человечества к богоданной чистоте еще при земной жизни. В росписях Софии отсутствуют обязательные для христианского храма сцены Страшного суда, апокалипсические образы, картины смерти — «Положение во гроб», «Оплакивание», «Успение» и тому подобное. На передний план выдвинута сцена Евхаристии, причащения хлебом и вином, символизировавшая превращение плотского в духовное, а в более широком плане — искупление плоти, ее очищение и восхождение к сверхчувственному первообразу. Напряженный конфликт интеллекта и тела, крайне драматизировавший весь строй западноевропейской духовности, в православии снимается концепцией «обожествления плоти» или, так называемой «честной плоти». Этой плоти в украинском менталитете сопоставляется не альтернатива интеллекта, а «духовный разум» (своего рода интеграл души, мысли и символов бытия), по характеристике Исайи Копинского, ведущий к Богу. Широкая философская разработка идеи «честной плоти» и «духовного разума» деятелями коллегий и братств средневековой Украины заметно обогатила общечеловеческие христианские ценности.
Известный английский мыслитель современности А. Уайтхет считал, что развитие цивилизации определяется не только троицей Истина — Добро — Красота, но и энергией исторического приключения, преодолевающего метафизическое расстояние между миром мечты и реальностью. Поэтому об античности свидетельствуют не только Платон и Аристотель, но и путешествие Одиссея; о новоевропейской цивилизации — люди эпохи Магеллана, совершавшие великие географические открытия; об исторической миссии украинской цивилизации — казаки, степные рыцари высокой героической авантюры (если под ней понимать способность преодолевать однообразие будней, жажду героического действия). В украинском казачестве обретает виртуозное выражение, и национальный характер и историческая миссия защиты южноевропейских границ христианского мира.
У выдающихся европейских художников — Вольтера, В. Гюго, Д.-Г. Байрона, Ю. Словацкого есть поэмы, посвященные личности Ивана Мазепы. Существует даже симфоническая поэма Ф. Листа на ту же тему. В них центральное место занимает эпизод бешеной скачки дикого коня, к спине которого привязан будущий гетман. За любовные выходки он отдается противникам на волю случая и судьбы... Необъятная степь, стук копыт, дикий конь и героическая личность, готовая противостоять всем прихотям и неожиданностям бурлящей жизни — такой казалась поэзии романтизма, символика исторического приключения в старинной Украине.
Однако, по-видимому, более адекватно символика приключения получила культурный отголосок в украинском барокко, с его духом беспокойства и напряжения, преодолением границ повседневности и изображением силы, доведенной до высшей кульминации действия, с его авантюрой кривой линии в архитектуре и патетикой сопоставления жизни и смерти в поэзии.
Дмитрий Чижевский доказал, что барокко в Украине выступает как стиль целой исторической эпохи, отражающий тип личности, тип культуры и своеобразный философский образ мышления. Поэтому оно и оказалось в состоянии дать ответы на общезначимые вопросы, поставленные развитием западноевропейского барокко. Соответственно национальным вариантам этого общеевропейского художественного направления можно рядом с виртуозностью итальянского барокко, драматизмом испанского, мистицизмом немецкого, романтизмом французского и метафизичностью английского отметить героико-стоический дух украинского барокко. Феномен трагедийности в барокковом сознании не затмил стоического утверждения бытия в украинском менталитете.
Одним из свидетельств этого своеобразия духового вклада Украины в культуру эпохи барокко является идейно-философское переосмысление того «космического пессимизма», который был вызван драматической ситуацией утраты человеком центрального положения во Вселенной после обоснования в XVII веке коперниковой картины мира. Ориентиры надежды в решении этой «мировой драмы» эпохи барокко были заданы в творчестве одного из его сторонников в Украине, Григория Сковороды. Ведь с точки зрения его концепции трех миров, если человек перестал быть центром большого астрономического мира, то его самого можно рассматривать как отдельный мир или центр особого символического мироустройства.
В отличие от известной со времен античности оценки человека как макромира, здесь речь шла о «внутреннем человеке», олицетворяющем Бога и присущее ему специфическое существование через своего рода «азбуку мира», заданную Библией. Таким образом, символический строй культуры барокко получил онтологическую трактовку на путях новой реконструкции универсальной для христианства темы антропоцентризма. И это не случайно. Ибо антропоцентризм и связанная с ним идея этической ценности личности была архетипической для украинской культуры.
Хотя первые шаги становления украинского менталитета были отмечены влияниями Византии, однако в Украине не был принят главный принцип византизма: господство общего над индивидуальным. На авансцене истории Украины всегда были люди свободного ратного духа, из которых никто не желал быть зрителем мировой драмы, а только ее актером. Эта стихия свободной самодеятельности личности, без которой нельзя было бы выжить в условиях пограничной цивилизации (противостоявшей варварству степных набегов), питала и республику казаков, и вольницу бурсаков, и характер странствующих дьяков, и частную инициативу граждан в городах, которым было предоставлено Магдебургское право, и независимый статус женщины как сотоварища в семье. На такое же развитие свободной индивидуальности опиралась и пограничная цивилизация пионеров американских прерий, с которых начиналась история США.
Что же касается Украины, то определенные элементы осознания ценности личности присутствовали уже в Ярославовой Правде (которая устанавливала штраф за обиду женщины и не применяла в правовом понимании казни или телесных наказаний). В русле развития идей представительской власти находилась и конституция Пилипа Орлика, и демократический федерализм кирилло-мефодиевцев («Книга бытия украинского народа» и диссертация Н. Гулака «Юридический быт поморских славян»). К этому следует добавить традиционную для Украины XVI — XVII веков практику самоуправления городов и назначения путем выборов на церковные должности.
Всестороннее развитие идея ценности свободной личности получила в украинской классике конца XIX века. Это, в частности, позволило раскрыть потенции национального менталитета в освещении универсальной проблематики гуманистических ценностей. Ярким примером этого может быть художественно-философское осмысление Лесей Украинкой феномена Дон Жуана как общеевропейской темы раскрепощения личности.
Поэтесса видит в драме испанского гранда не искушения гедонизма, а попытку создания своего личного мира, альтернативного каменным основам государственного самовластия, мира, который строится на любви, свободе, идеале женской красоты. Но этот идеал искажается: Донна Анна использует его как приманку карьерной авантюры. И искуситель Дон Жуан сам соблазняется волей к власти. Предав самого себя, он ощущает прикосновение Командора, этого монумента государственного всесилия, и превращается в каменную персону.
Здесь глубокая и уникальная метафора. Ведь прикосновение Командора не принадлежит прошлому. В XX веке его испытали много людей и наций, оказавшихся в объятиях тоталитаризма.
Как вырваться из этих объятий? Это уже универсальная тема нашего времени. Украина решает ее на путях развития национальной независимости, построения гражданского общества, защиты экономической самодеятельности и неотъемлемых прав человека, как это провозглашает новая Конституция. Можно надеяться, что именно на этом пути она утвердит себя полноправным членом мирового сообщества.
