Обозревая материалы прессы, освещающие военные действия в Ираке, а также сопутствующие им рассуждения аналитиков и простых читателей, вспомнил я старое время. К нам на защиту диссертации приехал из столицы оппонент — старенький краснощёкий профессор. И делился он впечатлениями от поездок в разные капиталистические страны. «Помню, был я как-то в Париже, — рассказывал оппонент. — А тут такой случай: наши ввели войска в Афганистан. Беру газеты. Что ни издание, то своя точка зрения. А как в действительности, не поймёшь». Как в действительности, говорила тогда «Правда». Все другие газеты её перепечатывали.
Сегодня у нас, как тогда в Париже, даже похлеще. Писания и сами события разнообразнее. Вот местная газета, видимо, в ответ на вторжение, перепечатывает отрывок из Генри Миллера под заголовком, взятом из его текста — «Я пытаюсь понять, существует ли что-то в американской «цивилизации», достойное похвалы». Над текстом от редакции — «no comment». Мол, и так ясно, что ничего похвального не существует. А подумать бы местному журналисту о происхождении того прибора, на котором он набрал это самое «no comment». Неужто на пишущей машинке «Украина»? И почему именно это — ставшее универсальным «no comment», а не что-нибудь арабской вязью или китайскими иероглифами. Вот бы и явился ответ на вопрос Генри Миллера. С интересом прочитал еще о выступлении украинских журналистов в защиту американских коллег. С обеспокоенностью и возмущением наши протестуют против их президента, грубо нарушающего права и свободы тружеников СМИ. Упоминается там уволенный Фил Донахью, но ни слова о том, что программа бедняги Фила полгода имела неприлично низкий рейтинг. Этот защитный шаг как будто свидетельствует, что у нас со свободой слова много лучше, чем у американцев. Несколько комично выглядит госмуж, озабоченный развалом системы международной безопасности и пугающий мир нашествием кулачного права. Комизм в том, что человек ведет себя так, как будто всё еще длится время слов и не наступило время дел.
Если же говорить о событиях в Ираке, то там начался процесс выстраивания некоего миропорядка. Ссылки на нефть, конечно, оправданы, но нефть здесь — цель сопутствующая. Что это за миропорядок и следует ли его считать новым? Этот порядок — ДЕМОКРАТИЯ. Сложился он на американской земле раньше, чем в Европе или где-то еще (исключая античность). Сложился естественно, став сутью образа жизни. 4 июля этой стране исполнится всего 227 лет. 200 лет назад ее население составляло менее пяти миллионов человек! Там еще не было железной дороги. Давайте в это вдумаемся. Давайте подумаем и о впечатлении практически всех европейских путешественников, посещавших в те времена США: «Их совершенно ошеломляла, с одной стороны, лихорадочная деятельность американцев, а с другой — их решительное намерение заставить всех оценить их достоинства» (Гарольд Дж. Ласки). Это ошеломление цитируемый автор рассматривает как реакцию «на утверждение новым обществом своего очевидного и естественного превосходства над обществом старым». А вот свидетельство нашего современника — российского читателя «Известий» Дмитрия Лытова: «Работая в американской компании среди американцев, я убедился: американцы не испытывают враждебных чувств ни к русским, ни, тем более, к европейцам. Они просто ИСКРЕННЕ УВЕРЕНЫ (имея на то основания) в своем превосходстве». Единственное их чувство в некоторых случаях — досада: «Да что вы под ногами путаетесь! Без вас разберутся». Как видим, за двести лет в идейном плане ничего не изменилось. Чувство ПРЕВОСХОДСТВА — базовая черта американской ментальности. Не над чем-то, тем или иным конкретно, а над всем, что вне Америки. Можно сказать, что американцы мыслят о мире так, что существует АМЕРИКА и все другое. Это чувство не имеет ничего общего с национализмом, ибо американцы не представляют собой нацию в классическом смысле. Это — мутация европейской культуры. Это — здоровый плод от семени, упавшего с ветхого древа Европы и взращённого на благодатной почве. Действительно, в Новый Свет изначально перемещался самый ценный, так сказать, человеческий материал — практически мыслящие и работящие люди с авантюрной жилкой. Они решительно порывали со всем, что осталось в Старом Свете, не испытывали никакого уважения к традициям, не желали изучать опыт прошлого. Разного рода условности были отброшены ими как старый хлам. Они были уверены в себе до безрассудства. Они ехали начинать с нуля, боготворя две вещи — Свободу и Труд. Впереди открывалось Счастье, позади оставался труп Старого Света.
Разумеется, отбрасывалось не абсолютно все. Образно говоря, покидая Европу, переселенцы везли с собой два, да позволено будет так сказать, интеллектуальных продукта — Библию и политическую философию Джона Локка. Эти продукты и определили духовную и идейную основу американской жизни. Библия — отдельная тема. А то, что основатель либерализма изложил в своих трактатах, сидя в кабинете, американцы воплотили в жизнь, в реальную политическую систему. Отцы-основатели писали базовые документы, — «Декларацию независимости» (1776) и «Конституцию» (1787), — положив перед собой вторую книгу «Двух трактатов о правлении» Д.Локка. В целом они исходили из принципа Д.Локка — где кончается закон, начинается тирания. Абсолютное неприятие тирании в любых ее формах — вот пафос создания документов и системы власти, пафос устроения всей жизни. В «Декларации независимости», написанной Томасом Джефферсоном, легко обнаружить скрытое цитирование Д.Локка. Наиболее значимое место, ассоциирующееся обычно с правом народа на восстание, известно. «Когда длинный ряд злоупотреблений и насилий… свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью народа».
Отказ от Старого Света, имеющий форму мировоззренческого вызова, естественным образом определил внешнюю политику США. Уже первый президент Джордж Вашингтон сформулировал её в принципе: «Торговые отношения — да, политические связи — нет». В послании к народу, или своём политическом завещании, Д.Вашингтон писал о том, что не следует впутываться в европейскую политику, вступать в союзы, участвовать в войнах. «Изолированность и удалённость от Европы побуждает нас принять иной путь и позволяет пойти по этому пути. Если мы будем продолжать оставаться единым народом с сильным правительством во главе, то недалеко то время, когда нам нечего и некого станет бояться. Тогда мы сможем вести себя так, чтобы заставить уважать свой нейтралитет; и мы окажемся в таком положении, в котором сможем выбирать мир или войну, руководствуясь только собственными интересами и справедливостью». В последующие двести лет в принципе ничего не изменится. В политологической лексике ХХI века это назовут идеологией ОДНОСТОРОННИХ ДЕЙСТВИЙ.
А дальше будут такие вехи: доктрина Монро (1823), Лига наций (1920) и ее преемник ООН (1946). С Лигой наций особенно забавно. Во всемирную организацию, созданную для решения международных споров путем арбитража и положившую в свою основу четырнадцать пунктов президента США Вудро Вильсона, не вошло одно государство — Соединенные Штаты Америки. Не пожелали-с! Не ярчайший ли это пример торжества идеологии односторонних действий. Или другое? Мол, ГОСУДАРСТВО МИРА не может состоять в списке государств мира. Всё та же идея особости и превосходства. Видимо, американцы выглянули из-за океана и своеобразно включились в мировую политику, т.е. исповедуя философию односторонних действий, когда стало ясно, что океан уже не обеспечивает им естественной изоляции.
Люди с натуралистическим мышлением, те, кто привычно оперирует категориями территорий, природных ресурсов, рынков сбыта и т.п. не могут понять главный результат Второй мировой войны — проведенную США административную революцию в Германии и Японии и план Маршалла, определивший политический порядок современной Европы. Цель этих мер — установить демократический порядок. Чиновничий корпус этих двух государств был, как теперь говорят, зачищен. Для Японии генерал Маккартур, находившийся там во главе военной администрации, лично написал Конституцию. В результате в средневековом королевстве политическим режимом стала либеральная демократия. Короче, Япония стала тем, чем она стала. Любопытна одна деталь. В 1995 году Френсис Фукуяма опубликовал книгу «Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния». Известный политолог показал, что в современных условиях фактором, определяющим развитие, являются ресурсы не материального порядка, а социального, то, что получило название общественного капитала. Так вот, доверие здесь — ключевая категория. «Один из важнейших уроков экономической жизни заключен в том, что благополучие нации, как и её способность к конкуренции, обусловлено единственной всепроникающей культурной характеристикой — уровнем доверия, присущим данному обществу». Применив сложные методики, оказалось возможным ранжировать страны мира по уровню доверия. Первые три позиции таковы: США, Япония, Германия. Вот где «no comment» более чем уместно.
Что же осталось? Вот я читаю в «Дне» Майкла Куинлана (5.12.2002). О том, что согласно данным «Нью- Йорк Таймс», официальные лица Пентагона заявили: «Возможно, тысячи военных специалистов, знакомых с лингвистическими и культурными различиями в Ираке, будут развернуты по всей стране». После окончания военных действий, разумеется. И задаю себе вопрос: а не наступило ли то время, о котором мечтал первый президент США — «мы окажемся в таком положении, в котором сможем выбирать мир или войну, руководствуясь только собственными интересами и справедливостью». И после этого вопроса — другой: а может, действительно история заканчивается?
