Помнится, по случаю приезжала к нам Певица. Ждали ее за Тернуваткой, на границе с Кировоградщиной. Выйдя из длиннейшего, словно гигантская сосиска, лимузина, она под аккомпанемент картинных охов и ахов тети или старшей кузины сходила со встречающими на большую бахчу рядом. Прихватила, возвращаясь, пару полосатых мелитопольских и приговаривала растроганно, что вот, внучок бы сейчас увидел этот роскошный арбузище. Позже, на стадионе, она профессионально поднялась ввысь своим пением, завладев настроениями наэлектризованных анонсами горняков. Однако черное подозрение, вспыхнув там, на бахче, все не покидало. А как же, буковинская кудесница вот уже которое десятилетие не сходит с первых среди первых в эстрадной иерархии. Но не родственница ли она, часом, тому кафкианскому голодавшему, который неделями, сидя в клетке под цирком, на потеху обывателю совсем ничего не ел. Занимался этим, потому что на что-то другое не имел сил. Если бы не цирковой контракт, он бы все равно лишал себя пищи, удивляя максимум родных или соседей.
Делать большие глаза и без устали воспевать голодавшего так же излишне, как Гулливера в Лилипутии. Такая уж у Гуливера отдельная конституция. Нет-нет, не смею умалить достижения сладкоголосой сирены, которая не закопала в землю свой талант, данный судьбой, а вот теперь развлекает нас, попутно удостоившись звания Героя Украины. Но сродни ли ее героизм (плюс задекларированная лояльность власти) резонансным, сострясавшим страну деяниям Владимира Мономаха, Ивана Богуна, Сергея Королева, Александра Матросова, которые куда выразительнее поставили свои печати на своей эпохе; повлияли (и продолжают влиять) на умонастроения миллионов соотечественников.
Древнегреческие, видите ли, герои, как сыновья олимпийцев, были на голову выше и соответственно сильнее обыкновенных людей. Может, именно таким эталоном следует пользоваться сегодня, на фоне самых приоритетных задач, которые под силу только современным Гераклам, Ахиллам или Тезеям, Жаннам д’Арк наконец, от кого хотим чего-то существенно большего, нежели совершенство локального. И здесь не так важна профессия. Пусть это будет певица или экскаваторщик, проходчик или генерал. Скажем, без лишней болтовни согласен поместить в истинно героический сонм автора «Черемшины» Владимира Ивасюка. За то, что в сумеречных семидесятых эта его как будто нехитрая песенка враз в полный голос зазвучала в пивных на всем пространстве от Закарпатья до Донбасса, напомнив соотечественникам, кто и чьи они в этом мире.
Охотно отдаю свой голос за героизацию доцента филологии Владимира Царука из Криворожского педуниверситета, чью книгу вновь и вновь листаю, удивляясь научной убедительности автора в описании языковых эволюций наших предков антов во время их великих миграций. Мотивированность данного предложения подкрепляется тем красноречивым фактом, что презентация книги состоялась-таки в Киеве по инициативе одной из, естественно, полярных политических сил. При этом другие, несколько более умеренные, политструктуры завистливо развели руками, выражая сожаление: проворонили случай перетянуть на свою сторону такой авторитет, такой, так сказать, аргумент! Это напомнило наполненную детективностью интригу с принятием в члены партячейки старого ветерана, Героя войны, которая проходила в ожесточенном противостоянии с элементами торга с тремя-четырьмя левоцентристскими ячейками конкурентов, которые мечтали и себе «стреножить» бравого еще авиатора. Чтобы таскать его в роли свадебного генерала по конференциям, презентациям и тому подобным «выходам в народ».
Понятно, в нынешнее время досадных разочарований по поводу темпов и качества трансформаций нашего государства, хочелось бы иметь героя формата Богдана Хмельницкого. Того, кому удалось добыть из руин проржавевшие государственных клейноды и вознести силу сопротивления земляков до степени состоятельности практического государственного строительства. Но где взять его, нового Богдана? Прибегнуть, как бывало на заре Киевской Руси, к приглашению варягов? Футбольные клубы-монстры показали должный пример, перенасытив себя выходцами из других стран и континентов. При таких темпах вскоре наличие в команде игроков со здешними фамилиями станет примечательным рудиментом.
Можем уподобиться тогда Франции, в которой мало того, что национальная футбольная сборная почти сплошь смуглая, воистину сарацинская, так еще и весь юг страны с Парижем вместе поразительно арабизирован. Вплоть до уровня, который, по мнению пессимистов, исключает постепенную ассимиляцию пришельцев. Правда, нам в своих пенатах в свое время удавалось, преодолевая синдром перекрестка, вбирать в себя, хоть и ценой потемнения цвета глаз до карего, посмугления кожи, многочисленных хамов и клобуков, ясов и касогов, половцев и печенегов, гуннов и готов, литовцев и валахов, о чем красноречиво свидетельствуют, кроме всего прочего, фамилии земляков. Но ведь нельзя переходить определенный количественный рубикон, когда и исключительной, унаследованной от предков абсорбирующей силы может не хватить. Впрочем, уже не хватает, что в первую очередь отражается на показной осуржикованности, если не больше, даже испоконвеков чистых языковых источников.
Только своего, автохтонного, тем более, материала — предостаточно. Традиционно брось камень и попадешь в потенциального героя. Вспомним, как много среди земляков выдающихся личностей, официально занесенных в анналы ускорителей общественного прогресса. Интересно, что среди них оказался у западных соседей, слишком уже дотошных по поводу происхождения, знаменитый Костюшко. А Роксолана. А французская королева Анна. А Достоевский с Берестейщины, которого неизвестно почему как будто стесняемся, упрекая, как и киевлянина Булгакова с Лужковым, в подозрительно аффектированной ненависти к украинству (ну, дескать, так получилось, что не нашлось у них в родне кого-то уровня Тараса Бульбы или Гонты). Но, может, следует упорно гордиться их достижениями, находя даже в их отступничестве определенный, несколько скользковатый, но ведь оптимистический смысл? Разве не этим также, с достойной удивления проворностью, занимаются наши ближайшие конкуренты в мировой гонке.
И не только присваивая чужих героев, например Гоголя, Остроградского, Вишневецкого, Лобачевского или Вернадского. Они и безапелляционно выдают за свои значительные исторические эпизоды, циклы, эпохи. Всего-то и нужно, что ровным тоном заявить о своих правах, избегая патетики. Можно с добавлением капельки иронии. А там пусть общественность, потрудившись поинтересоваться аргументацией, делает выводы. Они, принимая во внимание понятную неприязнь к ворам всякого рода, станут выигрышными для нас. Откровенно же говоря, эти выводы не должны нас очень уж волновать. Нам жаль времени разыскивать своих героев в чужих манускриптах. Нам не до того!
Да-да, Гонта, как на современные гуманитарные допуски, переборщил. Очевидно, тогдашний народоубийственный процесс начал заходить так далеко, что хирургическое вмешательство оказалось неотвратимым. По крайней мере, как демонстрация, как осторожность. Однако определенная янычаризация, манкуртизация бывает, если допускать ее в гомеопатических дозах, полезной. Вот так засылаем биологического лазутчика, то бишь студента. Который, казалось бы, навеки потерянный для отчизны, в один момент, в определенное время, сподвигнутый или приказом, или, скорее всего, движением потаенной части души, может сподобиться на воистину героическое. Вот как Богдан.
Он, учитывая отечественную специфику, поступал наподобие Протея. Превращаясь то в одно, то в другое, избегая затрудняющих существование контактов, требуя солидных, сопоставимых с его ранжиром, усилий для организации соответствующего диалога. Собственно говоря, и Наполеон вряд ли стал бы грозой мира, не побуди его обстоятельства. Он, говорят, добросовестно учился в Париже, увлекаясь картографией, комплексуя, как и подобает всякому честолюбцу; в спокойные времена так он и потерялся бы в толпе Растиньяков. Их немало, особенно у нас, людей с талантами, потенциальных подстрекателей масс. К слову, и Гитлер, этот немецкий антигерой, тоже из этого стручка. Говорят, если бы его в свое время приняли учиться в художественную академию, он ни за что бы не оказался в лидерах фашизма. Возможно, к акции вытеснения его из цеха художников приложил старания кто-то из закулисных комбинаторов, озабоченный поиском достойной альтернативы Сталину? Точно так же мог бы кое-кто не без значительного организаторского и провидческого потенциала добавить нужную дозу катализатора для пробуждения Наполеона...
Разве так, несмотря на удачное путешествие под Дюнкерк, был сначала отмечен героическим ореолом Хмель? Нет, ибо Протей. В отличие от последовательных пассионариев Богуна и Кривоноса, он еще накануне 1648-го добросовестно приглядывал за своей мельницей, кирпичным заводиком, корчевал лес и гнал медовуху. И не появись на его пути крутой заводила подстароста Адам Чаплинский, который разрушил его рай в Субботове, так бы и закончил в показательном покое свои года биологический агент Хмельницкий, верноподданный ляшской короны. Как и Потоцкие, Конецпольские, Кисели и тому подобные. Но тут (абсолютно правильно подсказал нам, паломникам из Кривбасса, молодой польский консул около памятника в Княжих Байраках, где состоялась первая славная битва с ляхами) случилось то, что случилось. Глубоко уязвленный личными несправедливостями, жаждя отомстить, субботовский хозяин решает отправиться на Сечь. Будоражит хиреющую сопротивляемость соотечественников до общенациональных масштабов, до вспышки, способной испепелить мощь куда как по тем временам мощной Речи Посполитой.
Ох же и темна она, фигура обидчика-подстаросты. Есть свидетельство, что этого насильника вдохновлял староста, и тоже из здешнего благородного рода. Не напрашивается ли здесь версия о заговоре? Заговор с вполне конкретной целью: взрастить героя-освободителя, истинного гетмана. Того, кто по причине силы личности сможет все-таки перекроить геополитическую карту и вернуть из небытия украинство. Не удивлюсь, если скрупулезный крот архивных запасников наткнется на какие- то новые подтверждения этого заговора, оперативным исполнителем которого стал шалопутный Адам. Но можем и обойтись без желанных находок: разве не появится в случае необходимости романтик с таким-сяким научным авторитетом, чтобы подтвердить уместность априори нашего предположения. Мы ведь знаем, что при неизменности тысячу лет арифметики история меняется тысячекратно, в зависимости от необходимости в этом.
Так-таки листаем сборник этого года «Кто есть кто». Найдем после внимательного наблюдения с дюжину, затем, после долгого изучения биографий, две-три кандидатуры. Может, придем к согласию даже с одной из них. Это уже проблема избранного, его сверхзадача отыскать то жигало, которым должно шокировать, выбить кандидата в великие атаманы с заезженного, ровного пути. И как бы позже не порочили нашего избранника за тот реальный или виртуальный вред, который причинил он трансформированному в предводители, мы будем знать то, что знаем. И наречем именно его героем. Сначала, возможно, закулисным...
