Хмурыми и невеселыми внезапно стали солнечные рассветы на пастбище за Гатной. «Бывало, табуны тучей ходили... Мафия за один день выкосила», — убивается Павел Теслюк, которому «пошел 81-й». Он уже не гонит, как раньше, свою корову на зеленые травы, где, поздоровавшись с пастухами, говорил о погоде, ценах на молоко, сено, делах в местном сельхозтовариществе... И не ждет под вечер с пастбища свою Сороку: «Коровка была рябая, как сорока. В хлеву, как в могиле. Сухо в подойнике...».
И так, как у пожилых Теслюков, еще на 42-х дворах села Гатная. Село говорит о какой-то мафии. Официальная же версия — лейкоз. Где-то в первые дни лета был так называемый вывод скота. «Исследовали в районе 7144 головы коров. Оказалось, что 320 — лейкозные. В Гатной — 43 коровы, в Нижнем — столько же, в Корживцах — 36...», — говорит об острой ситуации главврач ветмедицины в Деражнянском районе Владимир Зарембовский.
Это черное известие о лейкозе в Гатной было воспринято как гром средь ясного неба. Хотя Гатная словно и угадывала предгрозье. «Тревожно было в селе. Потому что пошла молва, что в Нижнем уже побывали заготовители скота, дали по гривне за килограмм живого веса лейкозной коровы. Да лейкозная ли эта несчастная скотина? Говорили о каком-то заговоре», — вспоминает о недавних событиях Олег Божко. Учительствует в местной школе, преподает детям историю. Не забыл и о случаях, что были раньше. Здесь же, в Гатной, горели на дворах скирды сена, мол, не просто так. От кого-то из пожилых немощных людей требовали, чтобы сбыл корову. Как же в селе жить и быть без молока?.. Ну, не хочешь сдавать, так будет нечем кормить скотину. Еще, мол, за милую душу будешь просить, будешь умолять, чтобы принял... И запустил какой-то злоумышленник красного петуха на плод тяжелого труда в период хлопот «о кормах, как о хлебе»... Имя поджигателя осталось неизвестным.
Что было, то было. Известие о массовом лейкозе Гатная встретила в штыки. Что же это за беда такая, этот лейкоз? Крестьянин уже прошел курс ликбеза. С практической иллюстрацией приобретенных теоретических знаний. Ему известно, что лейкоз вызывает какой-то вирус непонятного происхождения. В народе лейкоз называют «раком крови». Молоко от этой коровы можно пить, если перекипятить. Лейкоз — заразная болезнь. Поэтому больному животному на пастбище нельзя. Одним словом, это животное обречено.
— Однако Гатная не поверила в эту «эпидемию», — продолжает свой рассказ учитель истории Олег Божко. — Потому что вместе с известием о лейкозе в селе появился заготовитель. Одновременно. Как тень обреченной скотины. Заготовитель говорил людям, что лейкозный скот никому не нужен. А поэтому он вроде бы делает для владельцев лейкозных коров доброе дело, что принимает за бесценок, дешевле, чем принимал бы здоровый скот. Предостерегал: не отдадите сегодня, так завтра уже не возьму или возьму еще дешевле, чем сегодня.
Наиболее отчаянные владельцы коров, объявленных лейкозными, которые еще не потеряли веру в «торжество справедливости», решили потратиться, добиться повторного анализа в Хмельницком. После этого новые сомнения поселились в Гатной. Один из наиболее отчаянных получил на руки результат, противоположный тому, что «показали результаты районного исследования на лейкоз». «Поехала моя Татьяна в Хмельницкий с этой пробиркой, а там ее спрашивают, какой результат она хочет услышать — положительный или отрицательный», — рассказывает о почти невероятном Мария Повх.
Вот так!.. Дочь Марии Повх по имени Татьяна поделилась своими впечатлениями о поездке в областной центр со всем селом. Пока же она возвращалась в родное село, заготовитель, этот мародер на поле ветеринарной «битвы» за здоровое стадо, сделал свое черное дело.
Будущие ученики, которые еще, может, и не родились, не появились на этот грешный свет, будут слушать своего учителя: «Когда-то директором нашей школы был Теслюк Павел Никитович, весьма уважаемый в селе, рассудительный человек. Когда объявили смертный приговор его корове по кличке Сорока, Павлу Никитовичу шел 81-й год. У Сороки же был третий теленок. Молодая была корова, красивая, как кукла. Где-то полтонны весила. Заготовитель дал бывшему директору нашей школы за его корову 959 гривен и повез на мясо...».
Учитель, может, глянет в окно, за которым будет капитализм, как у людей, а не то, что летом 2002-го, вспомнит разговор автора этих строк с Павлом Никитовичем.
— У меня такое предположение, что они, ветеринар и заготовитель, сговорились, — тяжело вздохнул совсем опечаленный Теслюк.
— Да неужели? Только что разговаривал с главврачом ветмедицины района Владимиром Алексеевичем Зарембовским. «Мясо лейкозного скота принимается без ограничений», — так он официально заявил. То есть так же, за такие же деньги, как мясо здорового животного.
— Вон оно как... Почему же тогда нам ничего не заявлял?
— По-видимому, не было времени. Занятой человек. Он из Летичева, соседнего райцентра, ездит в Дережню на работу, ежедневно возвращается домой. Посочувствуйте же ему, вынужденному преодолевать такие расстояния.
— Сочувствую...
— Как же, Павел Никитич, без Сороки живется?
— Беда да и только. «Сидим» с бабой на постном. Утром — картошка, днем — картошка. Ни коту, ни поросенку нечего дать. За те деньги, что получил за корову, первотелку не куплю. За первотелку меньше двух тысяч гривен не просят. Хотя и вдвое меньше по весу, чем моя Сорока была... Может, собрал бы на молодую корову. Потому что бычок от Сороки остался, полгода тому родился. Но нет, не куплю. А что, если опять объявят о лейкозе?..
На другой улице Гатной собрались «бескоровные» женщины и бабушки. Ольга Степанец, которая за свою шестилетнюю Майку получила 840 гривен, Зоя Нечипор, Надежда Важельская, получившие не больше. Вспоминают, как тяжело работали возле скотины, которая поехала кто знает куда. Но знали же, за что работали. «Было что на стол поставить, на базар в Дережню отвезти. Скотина была «беспаспортная». В Дережне никто этот документ не требовал», — говорит Надежда Важельская.
В Гатной, Нижнем, Корживцах, где безработица или работа без зарплаты, корова — последняя надежда на выживание. Без коровы крестьянин обречен на полуголодное существование. Где же теперь взять деньги, чтобы купить «первотелку за две тысячи гривен»? Кто убедит людей, что вывезенный скот был все же лейкозным? Почему заготовитель не дал квитанции людям скупаемого скота? Хотя бы оставил им заверенную документом память о Лыске, Майке, Сороке, Ласийке и о себе, наконец. Так и записал бы в квитанции: он, частный предприниматель Х, купил корову весом в полтонны за 840 гривен у гражданки Степанец Ольги такого-то дня июля 2002-го... Даже сельский председатель Гатной Владимир Веденко в тот день, когда состоялась «экспроприация» скота, сдал тому же заготовителю теленка весом 2,5 центнера за 500 гривен, квитанцию не получил. Как записал бы в протоколе строгий налоговый инспектор, заготовитель повез табун скота без каких либо сопроводительных документов. С молчаливого согласия председателя.
Из Нижнего, Корживец «бесследно» вывезли как лейкозный, так и здоровый скот, свиней. И продолжают вывозить. На уроке истории учитель Олег Божко из личных впечатлений будет говорить о «стихии мясного рынка» на пороге третьего милениума: «В те же дни везде имели место кражи животных. На рассвете ваши дедушки и бабушки, дети выгоняли скот пастись, а где-то в обеденную пору оказывалось, что коровка или теленок исчезли неизвестно куда. Или же утром пойдет крестьянин в хлев, и тут же лишится чувств: за скотиной или откормленной свиньей, как говорится, и след простыл... За Гатной, другими селами, где преобладало беззащитное пожилое население, летом стояла страшная вонь. Краденую, а то и купленную за какие-то гроши скотину резали в лесополосах, там же оставляли рога, копыта и тому подобное из того, что никому не нужно, туши же везли в неизвестном направлении...»
Сельский председатель Гатной не теряет присутствия духа: «Ездил в Хмельницкий по науку. Там, на курсах, о скоте из частного сектора ничего не говорили. Вернулся: в районе что-то говорят о каких-то документах...». Владимир Веденко не вспомнил, о каких именно документах идет речь.
Главврач ветмедицины Владимир Зарембовский согласился, что за пределы района нельзя вывозить ни одной головы «без формы номер один», то есть без ветеринарного свидетельства. И еще согласился, что, несмотря на это, вывозят. Вон из той же Гатной, как уже знаем, — 43 головы. Однако главврач «нашел» документ только на семь голов, которые «оставили» крестьянские дворы 6 июля 2002-го. В документе же черным по белому написано, что на лейкоз скот проверен. А о результатах того, что «проверено», — ни слова.
Конечно же, любознательные будущие школьники спросят у своего учителя истории, который тогда будет уже седым, о том, как именно удавалось заготовителю переезжать «со скотом и свиньями «пределы» нашего Дережнянского района без ветеринарного свидетельства». Сейчас Олег Божко пока что не все доподлинно знает. Он еще только выдвигает версии относительно ответов на острые «вопросы современности». Тогда же, когда придется отвечать на вопрос непосредственных учеников, ему будет что-то известно. Налоговики, детективы благодаря оперативно-разыскным мероприятиям все выяснят, «выведут мафию на чистую воду», прольется свет на «тень».
Поэтому, ссылаясь на достоверные источники, архивные документы, гатнянский историк утолит здоровый живой интерес подрастающего поколения. Возможно, будет рассказывать: «В те далекие дни мясные ресурсы направлялись преимущественно в 260-тысячный областной центр, который уже тогда слыл бессмертным торговым городом. Отовсюду ехали в Хмельницкий купцы по оптовые партии различного товара. И тогда в Хмельницком жили-были очень зажиточные люди... К сожалению, капиталы не всегда добывались честным путем, трудами праведными... Ветеринарные документы на скот, вывезенный из Гатной, других тогда бедных сел покупали «без сдачи» в Хмельницком же. В документах далеко не всегда указывались истинные фамилии заготовителей, адреса, по которым удерживался скот. Потому что иначе они, заготовители, привлекли бы внимание бдительных налоговиков. Что это за подпольная предпринимательская деятельность? — сурово спросили бы налоговики. Заинтересовались бы, конечно, и таким: с животного уже давно сделали мясную тушу, а специалист пишет, что симптомов какой-то болезни не обнаружено, температура животного «в пределах нормы». Ну и сделали бы соответствующие заключения. Привлекли бы к ответственности и бессовестного заготовителя. Который наживается на чужой беде. Потому что последнюю корову, по которой лили горькие слезы малые дети и люди преклонного возраста, сбыл для пищевой индустрии вдвое дороже, чем купил. Кстати, мои дорогие ученики, скажу вам и такое: крестьянина, который выкормил, ухаживал за сельхозскотом, к рынку и на пушечный выстрел не подпускали. Потому что все взял в свои загребущие руки перекупщик...». Выдвинет гипотезу: не поставили ли перед крестьянином с его товаром ветеринарный заслон?
В классе будет мертвая тишина, когда почтенный учитель, прибегши к историческим параллелям, вспомнит о монголо-татарском нашествии. Затем «перекинет мостик» в новейший период, о своих неуловимых мясниках скажет. Потому что их, мол, не ловили. Из-за этого много скота потеряли, дали дорогу «к столу трудящихся» начиненным гормонами окорочкам Буша, говядине из стран, где в те годы свирепствовало коровье бешенство. Скажет и о каких-то таможенных «окнах» на границе родины; о тех, кто в Хмельницком сквозь пальцы смотрел на торговлю этими контрабандными продуктами.
... Зазвенит школьный звонок, позовет учеников на перемену. Учитель объявит, что урок истории закончился, опять глянет в окно, за которым уже будет капитализм «с человеческим лицом». Неужели будет?..
