Тридцать лет назад, в как казалось тогда, бесконечно далеком от Киева Мюнхене вышла в свет книга Ивана Кошеливца «Микола Скрипник». Небольшая по объему и тиражу, но написанная с использованием всех доступных автору печатных источников. Понятно, этот труд в тогдашней УССР быстро попал в библиотечные спецфонды и только кое-кто из «посвященных» смог ее прочитать.
В той работе И. Кошеливец сделал все, чтобы максимально «заземлить» образ одного из наиболее ярких представителей украинского национал-коммунизма, содрать с него фальшиво-романтизированный ореол якобы ортодоксального ленинца, о котором, однако, в СССР и в УССР вспоминали очень редко. Да еще при том или возвышено-положительно (а поэтому искажая исторические реалии), или негативно (писали преимущественно об «ошибках»).
Эпиграфом к этой книге И. Кошеливец взял слова деятеля Великой французской революции Жоржа-Жака Дантона, сказанные им палачу в момент, когда он положил голову на гильотину: «Мою голову покажешь народу: она стоит того». Эти слова вполне могут быть эпиграфом и к новой книге о Н. Скрипнике, увидевшей свет в этом году в Киеве. Речь идет о книге профессора Валерия Солдатенко «Незламний. Життя і смерть Миколи Скрипника» (Київ: Пошуково-видавниче агентство «Книга пам’яті України», 2002 — 325 стор.).
Слова для эпиграфа могли бы быть те же, а вот концепция в новой книге иная. Для В. Солдатенко важно сегодня посмотреть на Скрипника не только с учетом новых источников, открывшихся для исследователей в последние годы. К написанию книги его побудили те дискуссии, которые не утихают «вокруг проблемы соотношения между революционными и эволюционными, реформистскими путями общественного прогресса», а также то, что, как утверждает автор, «немало сделано, чтобы пошатнуть авторитет революционеров, романтиков (и не только большевиков), именно на них возложить ответственность за самые большие беды и трагедии в истории». Здесь уместно напомнить, что Н. Скрипник происходил из Донбасса, до 1917 года профессионально занимался революционной деятельностью, за что подвергался арестам и тюремным заключениям, а после прихода большевиков к власти активно утверждал коммунистический режим в Украине. Среди его должностей: нарком внутренних дел УССР (1921), нарком юстиции и генеральный прокурор (1922 — 1927), нарком образования Украины (1927 — 1933), а с февраля 1933-го до своего самоубийства в июле того же года — заместитель Председателя Совнаркома УССР и председатель Госплана УССР.
Вполне ортодоксальная биография. Если не принимать во внимание одно «но»: Скрипник «плохо кончил» и был обвинен в самых страшных для советского партийно-государственного деятеля «грехах», то есть в «националистических уклонах». Как он «дошел до жизни такой», узнаете из книги, а я подчеркну только то, что В. Солдатенко пытается разобраться с самым интересным вопросом, насколько оправдан был романтизм Скрипника и его жесткость и жестокость (а как без них наркому внутренних дел и генпрокурору?!).
И здесь есть огромный простор для дискуссии. Я, например, читая книгу, вспомнил (и еще раз убедился в их точности) такие слова: «Жестокость как любое зло, не нуждается в мотивации, ей нужен только повод». Однако повторяю, что рецензируемая работа дает много материала для полемики по этому поводу.
В отличие от И. Кошеливца, автор нового исследования стремится не «заземлять», а как будто вознести образ Н. Скрипника над историко-политическими буднями того или иного отрезка его жизни. Увидеть те внутренние стимулы, которые формировали и в конечном счете сформировали «скрипниковщину» — попытки сочетать проникнутые интернационализмом, ригористично- мессианские большевистские идеи и решительные намерения Скрипника защищать украинскую отдельность, доказать ее не провинциальный и не маргинальный характер.
Прочитав книгу В. Солдатенко, делаю вывод, что своим выстрелом в висок 7 июля 1933 года Скрипник сам расписался в ошибочности пути, по которому шел всю жизнь. У автора другое мнение, он подчеркивает, что мы все еще не знаем настоящих движущих мотивов, «действительное, истинное все еще прячется от тех, кто пытается разгадать и объяснить смысл последнего шага выдающегося революционера, партийного и государственного деятеля».
Что ж, возможно, это действительно так, а потому есть над чем задуматься тем, кто пытается переосмыслить не столь далекое советское прошлое. И здесь исследование В. Солдатенко является импульсом, стимулирующим дальнейшие поиски. Остается подчеркнуть, что в дополнениях к труду находится библиография работ Н. Скрипника, основные даты его жизни и деятельности, а также иллюстрации. Жаль, что автор не сделал именного указателя, который бы значительно облегчил исследователям пользование книгой, но и без этого ее вряд ли сможет игнорировать тот, кто возьмется за исследование той эпохи, неотъемлемой частью которой был Николай Скрипник.
