В условиях доминирования административной логики над партийной вполне естественным выглядит крах всех попыток создания в парламенте стабильного законодательного большинства. Категорически важным формирование такого большинства является для Украины с той точки зрения, что политическая конфигурация будущего парламента станет определяющей и для формата исполнительной власти, и для всего процесса реформ в обозримой перспективе. А, учитывая тот факт, что выборы являются одним из инструментов, с помощью которого можно изменить структуру политических институтов и логику их действий, главной на данном этапе является задача преодоления административно-бюрократического базиса власти. Необходим переход к сборке новой, дееспособной конструкции, способной преобразовать большинство на выборах в парламентское большинство, а также достичь функционального единства исполнительной и законодательной властей, в режиме реальной партийной политики и ответственности. Потому нижеизложенное следует рассматривать не столько как наиболее вероятный политический сценарий, сколько с позиции актуального политического планирования. В конце концов выборы — это не только набор персоналий и интересов, но и закладка определенного алгоритма развития страны на несколько лет.
Новым зигзагом в избирательном марафоне стала «перепланировка» электорально-партийной архитектуры в связи с приходом главы президентской администрации В.Литвина и премьер-министра А.Кинаха на роль лидеров блока «За единую Украину!». Данный шаг почти единодушно был воспринят как очередная попытка очередного создания очередной «партии власти» на основе сверхконцентрации административного ресурса. Однако за административным «застекольем» можно увидеть и иное содержание. Сравнительно новым шагом является «прямое включение» президентского ресурса и электоральная консолидация всей высшей исполнительной элиты. Технологии построения «партии власти», характерные для постсоветских режимов начала 90-х, когда публичный государственный деятель (например, действующий премьер), становился формальным партийным лидером, были направлены в первую очередь на мобилизацию административной элиты и конвертирование административного ресурса в избирательную прибыль, а также на «резервирование» мест для собственного законодательного лобби. Однако современная ситуация диктует потребность в стратегии, калькулируемой в более долгосрочной перспективе. Новейшие «мобилизационные» инициативы власти могут быть попыткой поиска новых ресурсов и возможностей для постепенного формирования эффективной модели партийного режима. Сводить все к в банальной концентрации административного ресурса и созданию очередной фракции власти слишком просто.
Стратегию создания широкой партийной коалиции можно разбить на два этапа: первый был связан с борьбой за формулу избирательного закона. Переход к чисто пропорциональной системе выглядел преждевременным, поскольку центристские партии, как публичные площадки административных элит, слабы идейно и организационно. Довольно часто главной опорой для них является либо «естественные политические монополии» либо сумма личных выборных капиталов политиков. Причем эта сумма не всегда означает партия. Так, например, почти весь «парламентский» актив партии «Трудовая Украина» делает ставку на мажоритарные округа (известный список Шарова-Пинчука), что характеризует «ТУ» скорее не как партию-институт, а как «сумму PR- технологий и ресурсообеспеченных политиков». Сохранение формулы 50/50 зафиксировало паритет партийно-идеологических и личностно-ресурсных моделей нынешнего этапа украинского партстроительства. Обе части смешанной системы надежно обеспечивают центристам мандатное лидерство и статус ядра будущего парламентского большинства. С другой стороны, проступает и стремление ставить на состоявшиеся партии как на ведущих игроков на выборах. Режиссура нынешней кампании тому подтверждение. Во-первых, контроль и дозирование поддержки направлены на уравновешивание шансов различных партий и блоков: несколько центристских партий усиливаются при помощи влиятельных лидеров (Н.Азаров становится главой Партии регионов, В.Литвин и А.Кинах вошли в блок «За единую Украину!»). Во-вторых, с помощью различных форм делегирования (Р.Бессмертный и П.Порошенко входят в ядро блока В.Ющенко) происходит закрепление за разношерстными партийными структурами статуса потенциальных участников будущего большинства. В- третьих, с целью нейтрализовать риски высоких электоральных показателей укрепившихся партийных структур (СДПУ(о), «Нашей Украины», ПЗУ) срочно подготовлен проект под условным названием «Оборона Киева»: муниципально-административный ресурс «Единства» Г.Омельченко, что по задумке должно «увести» от Ющенко большую часть столичного избирателя, традиционно ориентированного на национал-демократов, и уравновесить таким образом списочный результат «Нашей Украины» и «За единую Украину», а также удержать объединенных эсдеков на «нужной цифре». Таким образом, концентрируя и перераспределяя президентский ресурс для формирования широкой партийной коалиции и привлекая к этому сильные политические фигуры, Президент фактически старается перенаправить партийное строительство от административных ближе к партийным формам. Если продолжить эту логику, то именно на базе электорального большинства можно было бы сформировать законодательное большинство и партийно идентифицировать президентскую власть.
Но тогда между «партией власти» и административным ресурсом уже не может быть поставлен знак равенства. Модель строящейся «партии власти» состоит уже не из «эксклюзивной партии» или лобби, а представляет собой президентско-партийную модель. Каковы ее характерные черты? «Партия власти» становится своеобразной «федерацией» партий и блоков. Что касается чисто административного ресурса, то он в большей степени будет сосредоточен в мажоритарных округах, поскольку именно здесь он пока еще «рентабелен» (большинство административной элиты делают ставку на «клиентские» связи на региональном уровне). Миссия административного ресурса, которая заключалась в сдерживании и нейтрализации своих «братьев» — левооппозиционного и так называемого олигархического ресурсов подходит к своему завершению. Этот процесс во многом объективен, но пока несколько инертен. Ускорить его может переход на партийные начала, который призван изменить положение партий на политическом рынке — партии уже не могут и не имеют права быть подручными инструментами в конкурентной борьбе за посты, бизнес, законы.
Новые принципы функционирования партийного рынка позволят изменить уже исчерпавшую себя логику политконкуренции — «левые-центристы- правые». В результате действия этой формулы-триады тактика власти замыкалась на балансировании между поляризованными левыми и правыми. Это только закрепляло идейную бесцветность и шарнирность центристских партий, выполняющим лишь посреднические и сдерживающие функции. Потому со стороны власти поиски новой идеологической и организационной платформы для центристских партий вполне оправданы. С другой стороны, задача конструирования парламентского большинства невозможна на основе только центристских сил и одной идеологической доктрины. Необходима «сборка» нескольких политических сил на расширенной идейно-программной платформе. Коалиционный дрейф влево не может быть перспективным по нескольким причинам: во-первых, такое сотрудничество проблематично из-за «эффекта сталкивающихся идеологий» — реформаторской и консервативной, (яркий пример — голосование в ВР по Земельному кодексу). Во- вторых, для новых политических сил важно сломать созданную коммунистами своеобразную машину «законодательного дежа вю», генерировавшую «советское» прошлое в новое законодательное пространство. Хоть иногда коммунисты и призывались на роль союзников власти в критических для нее ситуациях, в новой поствыборной политике им придется рассчитывать лишь на роль консервативного оппозиционного меньшинства.
Стратегическим партнерам центристских сил в процессе новой политической идеологизации могут и должны выступить партии национально-демократической направленности. Динамика платформенных позиций правых и центристов взаимодополняемая: национал-демократам не хватает прагматизма, инстинкта и чувства «реальной политики», а у центристских сил не хватает «идейной миссионерности» и необходимого минимума политического идеализма и проективности. Создать идейно-политическое большинство не сможет какая- либо одна партия или группа. Если бы одна из них взяла на себя задачу подобного рода, то это могло бы привести к резкому переделу власти и нарушению внутреннего баланса. С другой стороны, сцементировать центристско-однородное большинство возможно с помощью «строительных лесов» административного, кадрового, партийного, информационного, экспертного и др. ресурсов. Новый компромисс со стороны исполнительных и законодательных беспартийных и партийных элит, правых и центристских партий могут привести к проектируемой партизации власти.
Переход к новому типу производства политики сделает возможным содержательное обновление идеологического фундамента правоцентристского большинства. Идейное обновление национал демократов можно считать уже созревшим: снижение рейтинга правых диктует потребность в переходе от этнокультурной идентичности к политэкономической. Фигура В.Ющенко, прошедшего школу реальной политики, может помочь национал-демократам более или менее быстро (хотя и не без потерь) войти в новый идейно-программный контекст. Близкой к политэкономической программатике является идеология СДПУ(о), которая по реальному программному содержанию является скорее социал-либеральной, нежели социал- демократической в левоцентристском европейском, тем более постсоветском, понимании. Кроме этого, СДПУ(о), заявившая о себе как партия электоральной мобилизации, опирающаяся на идеологический и организационный ресурсы и в своей политической стратегии ориентированная на постепенную партийность власти, может и должна быть в коалиции большинства. Таким образом, на идейно-программной основе реально создание базовой структуры большинства на основании двух блоков и одной партии — «Наша Украина», «За единую Украину!» и СДПУ(о).
Формирование законодательного большинства на единой программной основе даст реальную возможность преодолеть дефекты постсоветской демократии. Отсутствие у Президента идейно- программной опоры в парламенте и в государственной структуре в целом провоцировало «эффекты блокировок». И президентская власть с целью защиты своей позиции вынуждена была прибегать к вето-политике. Если поствыборная полтика будет выстраиваться по схеме: законодательное большинство — электоральное большинство — социологическое (общественное) большинство, то это реальный шанс заложить фундамент для строительства «объединенной демократии». Парадокс или «грустная ирония» в том, что именно высшая бюрократическая элита, используя весь доступный набор, мягко говоря, инструментов, может сдвинуть все «элитарное сословие» к партийности политики, создать новую организационную реальность власти.
Каковы же могут быть последствия перехода к «партийности власти?» Очевидно, что задача будущих парламентских выборов — создание мандата для нового идейно-программного большинства. Однако получение мандата лишь предварительный результат большинства на весь период работы парламента. Снизить риск распада избирательных блоков после выборов могут процедурно-регламентарные коррективы работы парламента. Реальность стабильной работы большинства будет зависеть от идейно-программной повестке дня работы как будущего состава парламента, так и будущего партийно- коалиционного правительства.
Партийность большинства делает вполне реальным то, что следующие президентские выборы и новый президент будут партийными. По сути, партийность президентских выборов при условии доминирования право- прагматического большинства означает, что сценарии президентских выборов будут существенно откорректированы относительно 1999-го года, когда президентский приз разыгрывали во втором туре представитель компартии и лидер «сборной антикоммунистов». В свою очередь партизация института президентства будет означать завершение перехода к ответственной партийности политического режима в целом.
