Несколько дней назад один из моих случайных собеседников высказал такие безапелляционно пессимистические (навеянные чем-то внешним?) слова о сегодняшней Украине: «Здесь — конец, больше ничего хорошего не будет».
В данном случае вспомнился мне плодотворный оптимизм нового мировоззрения американцев, о котором рассказал французский журналист Даниель Рабурден, который работает на телевизионной станции EWT (Eternal Word Television Network), в своем репортаже «Vutur» («Будущее»). Живя годами в глубине Алабамы, он разъезжает по современной Америке и рассказывает о «неизвестных социальных чудесах», которые он в ней открывает. Там человек XXI века уже не раб, а смиренный гражданин в отношении Вселенной, которой его душа уже не приказывает, а сотрудничает.
Под давлением общественности на крупных распространителей, как например Wall Mart, исчезают с компакт-дисков слова насилия, а обнаженные девушки, на их обложках, одеваются. В свою очередь, «New York Times» советует читателям: «если компакт-диск продает Wall Mart, можно его покупать», крупные видеопрокатные фирмы, такие как Bockbuster (30 процентов рынка всей Америки) вырезают из фильмов слишком жестокие сцены перед прокатом. Например, у Natural Born Killer Оливера Стовна; студия Warner Brothers больше не производит запрещенных фильмов для подростков; за сочетание своих двусмысленных танцев-выкрутасов с религиозными символами великан Pepsi отменил свою рекламную поддержку в 10 млн. долларов от мировых гастролей Мадонны. А если взгянуть уже, бросаются в глаза счастливые люди: пенсионеры, целые семьи...
По словам Даниеля Рабурдена, просыпается новый мир, преисполненный оптимизма, который сочетает общечеловеческие ценности и модернизм. Эти «новые» американцы, утомленные чрезмерностью общественных функций, которые возлагает на себя государство, всевластием монополий, подкупностью «элит», выстроили «настоящую нацию» ( более либеральное предпринимательство, более честные профессиональные профсоюзы, различные общества, построенные на семейных и личной заинтересованности отдельных общинах…) потихоньку обходя наличные структуры того, что Д. Рабурден называет «искусственной нацией» (гипертрофия планификации, купленные СМИ, идеологизированные партии, «левые» привилегии…). Они же отбросили мрачность, не рожденную в «низах», а искусственно навеянную бюрократически-административным классом.
Это течение родилось благодаря сочетанию двух недавно возникших явлений:
— социологического (с одной стороны, после падения коммунистического режима люди стали меньше заполяризованы, а с другой — духовная пустота заставляет их возвращаться к вечным ценностям),
— технического (когда цифровая информация позволяет горизонтальное общение).
Некоторые составляющие этого течения уже вдохновили республиканцев и демократов на некоторые новации: ограничение мандатов политиков, снижение налогов, открытие информации о политических процессах.
А его блестящие инициативы проявляются, в частности, на участках трудоустройства, воспитания и помощи социально ущербным прослойкам: например, растет спрос на специалистов по гуманитарным наукам, воспитательниц, горничных… При этом, ценят как психологов, так и огородников, чья деятельность не поддается компьютеризации.
«Новые» американцы определяют таким образом свой идейный принцип: правительственные факторы предоставляют возможность гражданам, так сказать, «самоупрвляться» (т.е., когда эти граждане берут на себя экономическую, культурную и социальную инициативу), а правительство благодаря этому имеет возможность качественнее руководить страной (т.е. придерживаться своей настоящей ответственности: национальной безопасности и арбитража — внутри страны и международного общежития в мире — вовне).
Но уместно ли это упоминание во времена трансконтинентального насилия? Вполне.
Во-первых, потому, что это насилие, возможно, и не так распространилось бы, если бы обнародовали эти явления, описанные в репортаже Д. Рабурдена. Ведь дух их направлен, среди прочего, на ответственность и терпимость.
Во-вторых, потому что и предыдущие своеобразные течения (хорошие или плохие), рожденные в Америке (свободное предпринимательство, рок- и поп-музыка, сексуальная раскованность, явление «гиписов», модерное сектанство…), спустя некоторое время перебрасывались в Европу. Учитывая это, стоило бы готовиться к таким новым веяниям — тем более, что, например, во Франции определенные круги уже восприимчивы к этому движению.
Эти люди вызывают уважение хотя бы потому, что не прибегают ни к мрачности, ни к опустошительным действиям «антиглобалистов», а засучивают рукава и работают на своих местах, согласно действующей конституции, да еще и постепенно влияют на власть, которую хотят видеть сильной и эффективной.
Очевидно, такой опыт требует (но и порождает и стимулирует эти общественные черты) смелости и зрелости, ответственности и преданности своей культуре.
