Каждый раз, выходя на улицу, мы попадаем в сплетение проспектов и переулков родного города. Со всех сторон окруженные архитектурными сооружениями, мы ощущаем эстетическое удовлетворение от арок, апсид, колонн — окаменелых черт лица улиц и эпох. Эта упорядоченность, эта победа над хаосом, это ощущение родного дома, которое придает уверенность и служит начальной точкой отсчета в замыслах и действиях, как одно из проявлений бытия, сильно формирует наше сознание.
Однако рядом существуют и наскоро сделанные дороги, которые постоянно поражены вирусом разрушения, и облезлые стены однообразных домов. Удешевление строительства слишком дорого обходится нам. Вы можете со мной не согласиться, но рационализация и примитивизация формы приводит к культурной деградации, тотальному хамству и нивелированию этических принципов — все это нам осталось в наследство еще от советской системы. Пренебрежение к форме в коммунистической империи проявлялось в первую очередь в одиночных строениях-близнецах, которые выросли на всей ее территории — от Калининграда до Владивостока. Эти железобетонные конструкции, которые не отвечали экономическим (невзирая на дешевизну, не учитывались показатели долговечности и теплосохранения зданий), экологическим и эстетическим запросам, обезличивали улицы, города, народы. Империя, как будто ощущая свою временность, не создавала ничего вечного. И когда закончится срок эксплуатации железобетонных зданий и скульптур, заржавеет последний винтик системы, во многовековой истории архитектуры, мы неожиданно для себя обнаружим огромное белое пятно длиной в семьдесят три года.
Позволю себе процитировать Юрия Андруховича («Дезориентация на местности», с.39): «Ощущение формы, а точнее ее брак — вот название всех наших несчастий. Мы не умеем и не хотим делать из жизни творческое произведение. Наша бедность — здесь не оправдание и не объяснение, а скорее следствие. Мы не умеем сосуществовать с птицами, цветами и скульптурами. Наши памятники напоминают злых кровожадных идолов, а избранные нами правители — уголовных мерзавцев. Наши дома, сады, площади (я уже не говорю: заводы, вокзалы, аэродромы) поражены тяжелым грехом бесформенности. Все, на чем еще может остановиться глаз, оставлено не нами, но нами заброшено и осквернено.
У нас не может быть хорошего дизайна, ведь хороший дизайн — это тоже наследственность, это продолжение ландшафта».
Чтобы иметь страну, приятную для жизни, должно вырасти не одно поколение личностей, пройдет несколько десятилетий. И первые десять наиболее тяжелых лет (или шагов) на этом длинном пути мы уже прошли.
