«ВЫМОГАТЕЛЯ ВСЕГДА МОЖНО ПОСТАВИТЬ НА МЕСТО. В КАЖДОМ ГОРОДЕ РАБОТАЕТ ТЕЛЕФОН ДОВЕРИЯ. СООБЩАТЬ МОЖНО ГОЛОСОМ СОСЕДКИ»
— До сих пор в Украине не принят Налоговый кодекс. Почему? Кто в этом заинтересован?
— Я не думаю, что в данной ситуации есть какие-то интриги, подводные камни вокруг Налогового кодекса, мешающие его принять. Речь может идти о том, что Верховная Рада просто в последние месяцы выведена из строя. Она сегодня настолько заполитизирована, что не в состоянии нормально работать, рассматривать жизненно важные вопросы. Тем не менее на 18 апреля назначено рассмотрение нового кодекса во втором чтении — это прекрасное решение. Если он будет рассмотрен и принят, то открываются возможности для его доработки и окончательного принятия, может быть, даже в сентябре — октябре, с тем, чтобы с 1 января 2002 года он мог вступить в силу. Во всяком случае, сегодня появляется уверенность, что Верховная Рада поставила перед собой в этом вопросе вполне определенные временные рамки. Так что есть надежда.
— Отрадно, что в этой работе вы не только сами участвуете, но и успешно пытаетесь действовать совместно с предпринимательскими структурами. Заключенное ГНАУ соглашение с лидерами предпринимательских организаций произвело на всех приятное впечатление. И тем не менее некоторые предприниматели все еще высказывают недоверие к налоговым органам. Как бы вы могли охарактеризовать уровень коррумпированности в налоговой службе?
— Мы заключили соглашение о сотрудничестве не только с союзами предпринимателей, о которых вы говорите, но и с Украинским союзом промышленников и предпринимателей, создали совместные с ним рабочие группы по рассмотрению всех нормативных документов, а также проектов законов. Вице-президент УСПП входит в коллегию ГНАУ как полноправный ее член, участвует в ее работе, и через него УСПП получил возможность все вопросы, которые ставят перед ним крупные предприниматели, оперативно, без проволочек решать на самом высоком уровне. А с названными вами союзами, представляющими в основном средний и мелкий бизнес, мы договорились создать общественную коллегию при Госналоговой администрации. Сейчас идет ее формирование. Это будет совещательный орган, но мы придаем ему очень большое значение. Мы хотели бы, чтобы он взял на себя рассмотрение многих нормативных документов, имеющих отношение к налогообложению мелкого и среднего бизнеса, взаимоотношению налоговых администраций на местах с соответствующими структурами. К примеру, вчера я подписывал один из приказов, направляемых на регистрацию в Минюст. Начальник соответствующего нашего управления меня уверяет, что этот документ не усложнит работу мелкого и среднего бизнеса, но я бы хотел такую рецензию получить от самих предпринимателей. Пусть это даже затянет разработку документа, но предварительное согласие бизнеса позволит избежать ошибок. При этом я хочу сказать откровенно, это вовсе не означает, что мы со всеми их предложениями согласимся. Вместе с тем я уверен, что всегда можно найти разумный компромисс между интересами экономического и финансового контроля государства, чем мы занимаемся, и интересами предпринимателя. Весь мой опыт разрешения спорных вопросов говорит об этом. Когда во главу угла ставятся интересы дела, компромисс может быть найден. На встрече с представителями мелкого и среднего бизнеса я сам поднял вопрос об уровне коррумпированности, проблеме коррупции в налоговых органах. Я считаю, и в пользу моего мнения говорит объективный опыт, что эта проблема решается и ситуация улучшается. Я сужу по количеству жалоб, обращений, наказаний. В сравнении с тем, что было три — четыре года тому назад, статистика говорит об улучшении. Но в этом процессе, и я об этом откровенно сказал на встрече с лидерами предпринимателей, участвуют две стороны: одна дает, другая берет. Если отсутствует дающая сторона, тогда и берущая становится все меньше и меньше. Я предложил предпринимателям, прежде всего, — не давать взятки. Это ведь также уголовное преступление, аморальные действия — унижение собственного достоинства, самоотождествление себя с преступником и т.д. И это при том, что у нас создан и работает механизм, когда вымогателя всегда можно поставить на место. В каждом городе круглосуточно работает телефон доверия. Сообщать можно анонимно, говорить голосом соседки, через платок, как угодно, но передать информацию, назвать фамилию человека, занимающегося вымогательством. Информация поступит одновременно в два независимых одно от другого управления — по борьбе с коррупцией и по инспектированию и работе с личным составом. И будет ими проверена, ведь бывают и заведомо ложные сигналы, когда хотят расправиться нашими же руками с налоговыми работниками. При этом среди других признаков, подтверждающих или опровергающих компрометирующую информацию, мы особо выделяем работу с актом проверки. Если он задокументирован, то есть имеет номер, печать, подписан и внесен в наш главный компьютер, то изменить в нем даже запятую уже нельзя, не то что какие-то данные или цифры, и вероятность коррупции рассматривается как очень низкая. Такого сотрудника мы уже в обиду не дадим. Но если окажется, что акт не зарегистрирован, лежит в столе, то есть находится на той стадии, тогда можно «брать». Подключатся соответствующие службы и задокументируют факт вымогательства. Но, конечно, это случится только тогда, если поступит сигнал. Я хочу сказать, что подписанное заявление, в котором приводятся реальные факты, ставит его автора под нашу очень серьезную защиту. Его мы будем опекать и оберегать, особенно, если его информация подтвердилась. Любой, кто потом попытается ему отомстить, будет сурово наказан, если он вообще сохранит свое место работы в процессе проверки жалобы. Закон о борьбе с коррупцией не всегда предусматривает уголовную ответственность, но если будут какие-то действия, которые можно истолковать как месть, меры будут самые жесткие.
И тем не менее я не стал бы идеализировать ситуацию. Безусловно, к сожалению, нарушения у нас не изжиты. Думаю, пока сохранится нынешний уровень оплаты труда налоговой администрации, почва для таких печальных явлений будет объективно существовать, хотя мы, конечно, своими действиями должны и можем свести ее к минимуму. Кстати, факты коррупции существуют и в странах с высочайшим уровнем оплаты труда налоговых работников. На Украину в последнее время, в первую очередь в политических целях, наклеивают различные ярлыки, мол, это страна, где все берут. Но я считаю, что это далеко не так. Нашим учителям и критикам следовало бы обратить внимание на это явление у себя дома. А мы с этим справимся у себя сами — последовательно, настойчиво, в меру исправления экономической ситуации в стране.
«ПРАВОВОЕ ПОЛЕ РАССЧИТАНО НА ЧЕЛОВЕКА, НА ЮРИДИЧЕСКОЕ ЛИЦО, КОТОРЫЕ ХОТЯТ РАБОТАТЬ ЗА-КОН-НО!»
— Можно ли в нашей стране заниматься предпринимательством и не нарушать налоговое законодательство?
— В последние годы мы заняли позицию максимальной лояльности к налогоплательщику. К примеру, действует нормативный документ, запрещающий штрафовать за ошибки в налоговой отчетности, допущенные без умысла, то есть арифметические, описки, связанные с незнанием Налогового законодательства. Если налогоплательщик добровольно соглашается их исправить, то никакой ответственности он не несет. Мы очень долго отрабатывали текст так называемого закона о платежах и оговорили в нем все эти моменты. Любое сомнительное место в новом законодательстве будет толковаться в пользу налогоплательщика. Любое недоразумение, вызванное тем, что закон ясно и четко не выписывает какую-то норму и позволяет толковать ее двояко, налоговый орган должен разрешить в пользу налогоплательщика. В этом законе мы внедрили также такое понятие, как налоговый компромисс, когда стороны, проанализировав реальную финансово-экономическую ситуацию налогоплательщика, договариваются и находят оптимальную возможность уплаты налогов без ухудшения текущего положения предприятия. Налоговое поле в этом законе подкорректировано таким образом, что налогоплательщик может работать и не бояться налоговой администрации или налогового милиционера. Разумеется, это правовое поле рассчитано на человека, на юридическое лицо, которые хотят работать за-кон-но! И закон расширяет такую возможность, позволяет работать, не нарушая Налогового законодательства, на условиях разумного подхода, основанного на компромиссе. Но всегда найдется определенное количество граждан, которые считают, что законы для них не писаны. Как бы мы ни снизили налоги (а я считаю, что их нужно снижать), нормально хозяйствовать и абсолютно добровольно платить будут примерно 90% налогоплательщиков, но процента три, пять, десять останутся при мнении, что могут переступать через закон. Точно так же, как сохранится какой-то процент брака, несмотря на все прилагаемые усилия, и в работе наших сотрудников, среди которых, естественно, есть разные люди. Но я вижу свою задачу как администратора в том, чтобы свести последствия негативной слагаемой человеческого фактора к минимуму. Такой мерой, в частности, сегодня является норма о том, что любая жалоба в управление апелляций на месяц приостанавливает любое решение налогового органа. И дальше разбираться уже будут работники этого управления, чья главная задача рассмотреть правомерность действий налоговой инспекции. Если при этом разночтения не устранены, то можно обратиться в суд и добиться решения в свою пользу. Я хочу, чтобы все знали: мы понимаем свою главную задачу так, чтобы создать нормальные механизмы, позволяющие налогоплательщику ориентироваться и работать в правовом поле, свести к минимуму возможность конфликтов. Тут есть специальные балансиры, которые уравновешивают властные функции налогового инспектора и возможность налогоплательщика защититься, получить правовую поддержку в самом налоговом органе.
— Зачастую одни лишь налоговые ставки делают невозможной работу предпринимателя…
— Наши специалисты сейчас работают над предложениями и законопроектами, которые бы предусматривали практически полную отмену (лет на пять) налогообложения мелкого бизнеса. С этим, правда, связаны определенные сложности. Каждый работающий должен делать взносы в фонды социального страхования и пенсионного обеспечения, поскольку может прийти время, и он также станет пользователем их средств. Государство, по моему мнению, может отказаться от подоходного налога на мелкий бизнес, и от этого ничего не потеряет, ведь одновременно можно будет отказаться и от довольно ощутимых расходов на администрирование этого налога. А людям мы таким образом дадим что-то заработать. Мы вернем этот потерянный налог в виде роста других налогов, вызванного оживлением спроса, выхода предпринимателей из тени и т.д.
«МАСШТАБ ОПЕРАЦИЙ КОРПОРАЦИИ ЕЭСУ, СВЯЗАННЫХ С ВЫВОДОМ ДЕНЕГ ЗА ГРАНИЦУ, БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ»
— Как развивается ситуация вокруг банка «Славянский» и обнаружена ли связь между ним и экс-вице-премьером Юлией Тимошенко в то время, когда она уже работала на этой должности?
— Активная фаза работы по этому банку пришлась как раз на тот период, когда Ю.Тимошенко работала в правительстве. В это время банк практически не осуществлял никаких операций большого плана. Я бы не хотел касаться сейчас этой темы. Могу лишь сказать, что уголовное дело по целому ряду эпизодов закончено, и обвиняемые и их адвокаты знакомятся с материалами дела. Это вовсе не означает, что все это крупномасштабное уголовное дело закончено. Закончено расследование только по ряду эпизодов. Но в процессе следствия и оперативно-разыскных действий вскрылся ряд новых эпизодов, связанных с зарубежной деятельностью банка, с различными механизмами вывода из Украины капитала, невозврата валютной выручки, тщательно продуманными схемами виртуальных расчетов, когда банк приходовал громадные несуществующие валютные кредиты и платил проценты по этим кредитам уже в реальной валюте. Мы вышли на страны, куда перечислялись эти деньги. Эти эпизоды сейчас тщательно расследуются. Все это — очень длительный процесс. К примеру, Павел Лазаренко уже третий год сидит в американской тюрьме. И все это время идет следствие, а суда все еще нет. И это там, где все в руках сверхмощной Фемиды. Наш народный депутат Жердицкий скоро год как арестован в Германии, и никто не удивляется, что до сих пор идет следствие. А нас упрекают, что мы слишком долго расследуем дела. Согласен, но так происходит потому, что нам противостоят не простачки, а прекрасно подготовленные и образованные, разбирающиеся в международном праве люди, и составляемые ими схемы — высочайшего класса. Расследование их следов, всех деталей, более чем сложное дело. Уходят годы, чтобы доказать преступный умысел в этих деяниях и вернуть или хотя бы поставить вопрос о возврате денег из-за рубежа в Украину. Это стало возможным лишь в последние годы еще и потому, что наши специалисты набрались опыта международных отношений, мы создали структуры, обладающие прекрасной информационной базой и контактами с рядом стран, помогающих нам в розыске незаконно выведенных из страны средств. И я могу уверить: наш уровень сейчас таков, что гораздо лучше честно декларировать доходы в Украине и платить здесь налоги, работая на себя и на страну, чем вывозить капитал за рубеж.
— Ваши критики утверждают, что расследование по банку «Славянский» — это следствие политического заказа.
— А к какой партии принадлежит «Славянский»? Безусловно, никакого политического заказа не было. Это — аксиома. Просто масштаб операций корпорации ЕЭСУ, связанных с выводом денег за границу, а «Славянский» в этой финансовой империи был ключевым, наряду с «Южкомбанком», беспрецедентный. Это у нас не единственные такие махинаторы. Но все другие — рангом значительно меньше. И мы не могли пройти мимо такой крупномасштабной операции по отмыванию и выводу денег за кордон. И когда рядятся в тогу невинных овечек, то я задаю простой вопрос: вот сейчас уже 504 миллиона установлено, они прошли и осели на счетах П.Лазаренко и его сообщников, так какая еще финансовая структура в Украине была способна перечислить такую громадную сумму в течение 1996 — 1997 годов? Ответ, как говорится, на слуху.
КРУПНЕЙШИЕ МОНОПОЛИИ И РЯДОВЫЕ ГРАЖДАНЕ — КАК НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИКИ РАВНЫ
— Что можно сказать о налоговой истории НАК «Нефтегаз Украины» и о роли в ней народного депутата Игоря Бакая?
— Меня не интересует Игорь Бакай как таковой, как личность, специалист и т.д., меня интересует та система, при которой можно не выплачивать в бюджет громадные суммы денег. Если мы говорим, что обязанность каждого гражданина платить в бюджет, то это же еще в большей мере относится к крупнейшим нашим монополиям, крупнейшим предприятиям. И когда «Нефтегаз Украины», доходы которого в бюджете определены отдельной строкой, из года в год не выполняет установленных заданий, для нас это является предметом особого разбирательства. Естественно, я ставил эти вопросы и перед правительством, и перед Президентом, добивался принятия решений, которые, на мой взгляд, позволяют выполнять бюджет. Я предлагал сделать каждое предприятие «Нефтегаза» юридическим лицом. Это многотысячные коллективы, и они должны отвечать за результаты своей хозяйственной деятельности. Не должно быть так, как теперь, когда все деньги концентрируются вверху, на одном счете, как, кстати, Тимошенко делала в год своего правления в энергетическом секторе, и затем ручным образом распределялись и отправлялись на места, а в бюджет ничего не попадало. Вот в чем основа конфликта, который был и с Тимошенко, и с Бакаем, и с другими. Мы и сейчас иногда конфликтуем с нынешним руководством «Нефтегаза» — у него своя задача — организация эксплуатационной деятельности, а у меня — своя. Правда, с ним (председателем «Нефтегаза Украины» Вадимом Копыловым. — Ред. ) легче находить общий язык. Это человек с более развитым государственным подходом. Но чтобы установить, каким образом все же не выплачиваются деньги в бюджет, нужна документальная ревизия предприятия. Вот такая проверка проводилась и в «Нефтегазе». Она показала, что не все схемы расчетов, мягко говоря, соответствуют нашему законодательству. Как только проверка была закончена, ее материалы были переданы в управления доследственной и так называемой конфликтной проверки, где специалисты просматривают все эти материалы на предмет выявления схем умышленного уклонения от уплаты налогов — то есть криминальных действий. Если находятся материалы, которые могут лечь в основу уголовного дела, тогда они передаются в следственное управление, которое и возбуждает уголовное дело. Так вот, все идет в соответствии с установленным у нас порядком. Недавно был закончен многостраничный достаточно серьезный акт, он был передан в управление доследственной проверки. По-моему, сейчас он находится уже в следственном управлении, где рассматривается вопрос о возбуждении уголовного дела по факту уклонения от уплаты налогов этим предприятием. Если в процессе расследования будет установлен умысел конкретных лиц, то уголовное дело «по факту» будет преобразовано в дело против конкретных должностных лиц, ответственных за те или иные нарушения. Я сейчас не могу сказать, будет ли и кто-то конкретно привлекаться. Это будет зависеть от степени вины и умысла должностного лица. У нас преобладает так называемый априорный подход, когда заранее выносятся суждения о том, что кто-то там виновен, что он жулик и т.д. Но умысел в данном деле можно установить только огромной кропотливой работой, для которой необходимо очень много времени и сил. Постепенно степень вины участников раскрывается. И я не хотел бы забегать вперед и навешивать какие-то ярлыки. В процессе следствия мы будем информировать…
— Давайте от уровня крупнейших предприятий спустимся на уровень семьи. Можно ли построить бюджет нашей страны таким образом, чтобы в первую очередь в нем учитывались интересы семьи, как говорили раньше — первичной ячейки общества, и уже дальше — все остальное.
— Я считаю, что именно так надо делать. Это единственно возможный механизм справедливого формирования бюджета. Мы должны исходить из реальных возможностей бюджета каждой семьи. Это не означает, что семья безработного и семья миллионера равным образом должны участвовать в формировании государственного бюджета. Но это означает, что мы должны учитывать, сколько мы можем забрать у семьи безработного и сколько у миллионера. Дальше мы должны посчитать, сколько тот или иной населенный пункт может отдать областному бюджету, а областные бюджеты — государственному. Вот чем мы должны заниматься. Сейчас же противоположный подход. Мы определяем сумму государственных расходов — 36 миллиардов гривен, и думаем над тем, как их взять. Устанавливаем налоги, сборы, которые в совокупности дают 32 миллиарда. Теперь думаем, где взять недостающее. А должен быть другой подход. У нас в Украине 12 миллионов семей. Но доходы у всех разные. Вот с этого, низкого уровня мы ничего не можем и не должны взять. Напротив, для таких семей нужно приоткрыть общественный кошелек и добавить в семейный бюджет. Иначе и люди не выживут, и не будет покупательной способности населения, достаточной для развития экономики. А вот с этой категории можно что-то взять. С той — можно взять побольше и так далее. Если увидим, что не хватает не только на новые тротуары в столице, но и на зарплату учителям, тогда следует начать сначала и подумать, у кого еще и сколько можно взять. Таким образом, мы должны выйти на баланс между общественными расходами и расходами семейных бюджетов. Это значит, что мы каждую общественную копейку будем тратить, семь раз посчитав. Допустим, на содержание налоговой администрации должно быть израсходовано 700 миллионов гривен. А если мы пойдем от семейного бюджета, то может оказаться, что на это есть только 400 миллионов. Придется с этим соглашаться и не тратить ни на копейку больше. То же и с остальными государственными структурами. А когда мы приведем расходы в соответствие со своими возможностями, то придется эти расходы не размазывать, а где надо хорошо урезать. Так и поступают в странах, где бюджетный процесс отлажен. Там нет лишних расходов. Каждая копейка экономится. Например, когда я был в Греции, нам принесли два чая и пару сухариков. И тот, кто меня принимал, в ведомости за это расписался. Вы были свидетелями такого у нас? Президент неоднократно говорил: запретить фуршеты. По большому счету это — копейки. Но из таких ручейков складываются расходы государственного бюджета. И, чтобы учитывать в первую очередь интересы семейных бюджетов, нужно очень жестко экономить. А у нас после 1990 года произошел небывалый рост непроизводительных государственных расходов. Мы ничего не инвестируем в развитие наукоемких отраслей, зато представительские расходы подняли до высочайшего уровня. Если страна не может себе этого позволить, то и не должна. Все должно быть нацелено на повышение покупательной способности людей, повышение благосостояния и развитие страны. Вот позиции, куда должны пойти средства от перераспределения доходов общественного производства. В этом случае внешний инвестор увидел бы, что страна научилась экономить, и получил бы мощный стимул для внесения инвестиций. А экономика требует толчка, и когда она начнет работать, то будет сама вовлекать дополнительные средства. Там, где правительство думает о своем населении, о создании внутреннего рынка, бюджет формируется начиная с семьи. У нас же экспорт вырос, а внутренний рынок сузился, и это абсолютно ненормальное положение. Если мы так много отправляем за кордон, должны бы у себя жить как в раю. А этого как раз и нет. Значит, нужно думать о собственном развитии и собственных людях.
ПОСЛЕДНИЙ РЕСУРС ДОВЕРИЯ — ПРИВАТИЗАЦИЯ
— А как вы смотрите на то, чтобы рассчитаться с людьми, у которых пропали вклады в Сбербанке, за счет доходов от приватизации?
— Хочу напомнить, что в 1995 году в бюджете Украины по моей инициативе появилась строчка о компенсации вкладов населения. Мы тогда, конечно, исходили из возможностей бюджета, а потому суммы были очень небольшие. Сегодня у нас имеется последняя возможность для погашения вкладов — использование нашего приватизационного ресурса. Сейчас он направляется на финансирование общих расходов бюджета. На мой взгляд, это неправильно. Его нужно направить на компенсацию вкладов населения. Он все равно частично вернется в бюджет в виде налогов на возросшее потребление, а частично превратится в накопления, которые так или иначе будут работать на экономику — в качестве банковских кредитных ресурсов. Таким образом, вместо того, чтобы проедать приватизационные ресурсы через расходы государственного бюджета, я считаю более эффективным потреблять их , наращивая потребление наших граждан, что более продуктивно для государства, для развития страны. У нас имеется еще примерно на 100 миллиардов гривен имущества, которое государство еще не успело приватизировать. И примерно на такую же сумму — долг государства перед вкладчиками Сбербанка. Теоретически можно все доходы от приватизации направить на погашение этого долга. Разумеется, должен быть выработан механизм равномерного распределения этих средств. Кроме того, мы могли бы нашим вкладчикам уже сейчас выдать ценные бумаги государства, которые бы гарантировали либо доходы от приватизации, либо участие в государственных проектах. Почему бы не дать людям заработать на доходности этих бумаг? Ведь есть же рентабельные, прибыльные государственные предприятия. Пока мы еще не проели всю государственную собственность, реальный механизм компенсации вкладов еще существует. Но чем дальше, тем больше в этом будет трудностей. Если мы этого не сделаем, то через десять лет я просто не вижу реального механизма возврата вкладов. А если мы его сейчас внедрим, то примерно за десять лет сможем рассчитаться либо с вкладчиками, либо с их наследниками. Я не хочу рисовать каких-то идеальных картинок. И не буду говорить о том, что уже завтра можно будет всех удовлетворить. Но это может быть сделано, если решать проблему последовательно и настойчиво. Если бы государство решило эту задачу, то создало бы мощный стимул для новых вкладчиков банков, убедив их в стабильности и надежности банковской системы и вкладов в нее. Тогда люди бы убедились, что этому государству можно доверять.
«ЧТО БЫ НИ ГОВОРИЛ ВИЦЕ ПРЕМЬЕР ИЛИ ЛЮБОЙМИНИСТР, НУЖНО МОЛЧАТЬ? ТАК ПОЛУЧАЕТСЯ?»
— Недавно Виктор Пинзеник заявил, что ведомства не имеют права давать какие-либо данные, отличающиеся от тех, которые официально сообщало правительство...
— Я не слышал этого заявления, и мне трудно его комментировать. Просто хочу изложить свою точку зрения по проблеме информации. Безусловно, любой орган центральной исполнительной власти должен представлять утвержденную законом для него отчетность правительству. Если мы собираем налоги, то мы отвечаем за цифру, представленную правительству. Она у нас соответствующим образом проверена, согласована с казначейством, Нацбанком и т.д. и направляется в соответствующие государственные органы, перечень которых определен. И какие могут существовать разночтения, если во все госорганы и ведомства идет одинаковая информация? Может ли она расходиться с информацией других органов? Кроме нас, никто подобного учета не ведет. Это совершенно очевидно. Но если возвратиться к тому сентябрьскому конфликту, то он был вызван заявлением вице-премьера (Юлии Тимошенко. — Ред. ), что топливно-энергетический комплекс уплатил в бюджет столько-то. Но откуда она могла взять эти данные? Мы отметили, что на самом деле нужно говорить о другой цифре. И заявили об этом. Премьер нас поправил, сказал, что мы это сделали некорректно, вне рамок правительства. Я принял замечания премьера. Но как я понимаю эту ситуацию, скажем, на будущее? Что бы ни говорил вице-премьер или любой министр, нужно молчать? Так получается?
