В истории ХХ века есть несколько примеров таких речей-символов, ставшими водоразделами времен: выступление Шарля де Голля в Лондоне с призывом к французам сопротивляться фашистским захватчикам (1940 г.), речь Иосифа Сталина после нападения фашистской Германии на СССР 3 июля 1941 г., речь Джона Кеннеди при вступлении на пост президента США в январе 1961 г. (помните его призыв к американцам: «Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас, спросите лучше, что вы можете сделать для своей страны»)...
Этот список можно продолжить. Но в любом случае одно из самых видных мест в нем всегда займет речь крупнейшего английского политика ХХ столетия Уинстона Черчилля, произнесенная им 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже, расположенном в небольшом американском городе Фултон (штат Миссури). И западные, и советские историки много десятилетий спорили об истинном содержании этой речи, но были более или менее едины в одном: именно это выступление Черчилля (заметим, что рядом с ним на трибуне стоял президент США Гарри Трумэн, заранее, еще 10 февраля 1946 г., прочитавший текст речи и полностью ее одобривший) стало символическим событием, возвестившим миру о начале эпохи «холодной войны» и одновременно руководством к действию для всех лидеров западного сообщества в их политике по отношению к СССР и его союзникам. Отдельный вопрос, конечно, это степень ответственности СССР и стран Запада за развязывание «холодной войны».
Для Черчилля эта речь была особенно важна. Опытному политику необходимо было показать, что невзирая на тяжелое поражение партии консерваторов на парламентских выборах в июле 1945 г. и уход от власти, несмотря на возраст (71 год), ему вовсе еще не изменили ни воля, ни эрудиция, ни дар стратегического предвидения, ни чувство стиля и блестящее владение словом. Прибыв в ноябре 1945 г. в США, бывший британский премьер встретился с Трумэном, сообщив ему о своем желании выступить с речью, отражающей общий взгляд США и Великобритании на главные проблемы мировой политики, затем отбыл во Флориду на курорт, где в течение более четырех недель шлифовал текст речи.
Время было потрачено не зря. Своим блестящим и чеканным слогом Черчилль возвестил аудитории: одолев ценой неимоверных жертв гитлеровскую тиранию, западный мир встал теперь перед новой опасностью, исходящей от коммунистического СССР. На европейский континент волей Сталина опущен «железный занавес» (этот термин, как подметили потом историки, был заимствован у Геббельса!) от Щецина до Адриатики, четко разделив европейские страны на два лагеря. По мнению Черчилля, большевики, унаследовав агрессивность нацистов, стремящиеся покорить Европу и весь мир, растоптали достигнутые в Ялте и Потсдаме договоренности и потому долг Запада — противостоять им.
Каков же выход и как именно противостоять? Ответ Черчилля: надо образовать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке». «Братская ассоциация, — продолжал оратор, — требует не только растущей дружбы и взаимопонимания между нашими двумя обширными, но родственными системами общества, но и сохранения близких отношений между нашими военными советниками, проведения совместного изучения возможных опасностей, стандартизации оружия и учебных пособий, а также обмена офицерами и слушателями в технических колледжах... Это удвоило бы мобильность британского и американского флота и авиации. Это значительно увеличило бы мощь британских имперских вооруженных сил. Наша старая доктрина равновесия сил несостоятельна. Мы не можем позволить себе полагаться на незначительный перевес в силах против СССР».
Риторика весьма воинственная, не так ли? Уже через два дня Сталин в интервью «Правде» заявил: «По сути дела, г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. По сути дела, г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке — в противном случае неизбежна война... Установка г. Черчилля есть установка на войну, призыв к войне с СССР». Сказано не менее сильно, чем Черчиллем в Фултоне! Но теперь, 55 лет спустя, когда мы знаем, что для Сталина весьма мало значили жизни миллионов его сограждан, можно и нужно задуматься: не жалея «своих», пощадил бы он миллионы жизней людей на Западе, если бы был уверен, что грядущая 3-я мировая война дает ему хорошие шансы на победу и на утверждение доминирующих позиций СССР в мире — отныне и навек?
Сказанное не означает, что курс лидеров США, Англии и Франции в те годы был благостно-миролюбивым. И Черчилль, и его единомышленники, идя по пути реализации идей, озвученных в Фултоне, создавая НАТО, развивая ядерные вооружения («диалог, но только с позиции силы!»), объединяя Европу (кстати, идеологии такой будущей Европы была посвящена менее известная, чем в Фултоне, но не менее важная речь Черчилля в Цюрихе 19 сентября 1946 г.), беря курс на «отбрасывание» либо «размягчение» коммунизма, жестко отстаивали подчас отнюдь не интересы человечества и его свободы, а свои, нередко достаточно корыстные интересы. И они, как и СССР, считались прежде всего с силой.
Но теперь, в ХХI веке, наиболее проницательные из лидеров государств и просто мыслящих людей четко осознают одно: сила — не только не панацея для той или иной страны, но и огромная опасность для всего человечества. Мы действительно все находимся в одной лодке, и либо все вместе решим политические, военные, экологические и духовные проблемы, либо — погибнем. Это — не «толстовство», а именно трезвый и объективный взгляд на вещи. К сожалению, последние акции НАТО в Косово — это яркий пример старых, архаических подходов, которые отнюдь не созвучны нашему времени.
И последнее. Удивительно, но ровно через 7 лет (а семерка — это же мистическое число!) после речи Черчилля в Фултоне, 5 марта 1953 г., умер Сталин. Вот и не верь после этого в магию истории...
