Ни цензура, ни ГУЛАГ не сумели подавить интеллектуальную жизнь в России. Свидетелем этому является гений Ахматовой, Мандельштама, Шостаковича, Пастернака и Прокофьева, которые творили великие произведения даже посреди кошмара сталинского режима. Осознавая эту неистребимость, российские лидеры всегда старались удержать СМИ под своим контролем, а артистов — на своей стороне. Газеты затягивали ремни, а артисты порой отвечали на жаркие объятия. Пушкин, например, сказал как-то, что «Я не льщу, когда распеваю похвалы моему Царю». Даже Мандельштам, хотя и под давлением, но написал «Оду Сталину», что, однако, не уберегло его от ГУЛАГА и смерти.
Ленин, Хрущев, Брежнев, Горбачев — все строили свое правление на поддержке российской интеллигенции. Однако, когда коммунизм рухнул, Ельцин попытался развернуть российскую интеллектуальную энергию в сторону денег и средств массовой информации. Высокая культура была оставлена Кремлем на произвол судьбы — выживать или погибать своей собственной смертью. Интернет и средства массовой информации, а не поэзия, должны были стать катализатором развертывания российского гражданского общества.
В январе Владимир Путин, вступая на пост президента, поклялся возродить моральный дух российского народа, его славу и международное уважение. Для достижения этой цели он решил восстановить высокую культуру на позиции первенства в русской жизни, и поставить средства массовой информации на свое (политически) раболепное место. Если такие гении, как Солженицин и Сахаров помогли разрушить СССР, то Путин, похоже, верит, что другие артисты и мыслители смогут возродить былое российское Величие. Но политика в России никогда не была делом Величия — только контроля. И поскольку средства массовой информации являются ключом к политическому контролю, выглядит почти естественным то, что Путин старается управлять ими более прямым способом.
Действительно, в течение полугода в должности избранного президента Путин выступил большим сподвижником российской культуры во всех ее проявлениях: кинематографии, литературе, музыке, архитектуре и науке. Средства массовой информации, благодаря своей политической действенности, похоже, отлучены от этой нежной заботы.
В россиянах арест Гусинского вызывает зловещее чувство дежа вю. Сталин тоже выступал как «лучший друг советских лингвистов, атлетов, детей» и т.д., но в наивысшей степени, как «друг» писателей, композиторов, поэтов и художников», а газеты и другие средства массовой информации он держал в железном кулаке.
Конечно, сталинская дружба довела Мандельштама до могилы, а Пастернака, Шостаковича и Булгакова — до полной изоляции. Иосиф Виссарионович после просмотра фильма, основанного на новелле «Белая Гвардия», в своем любимом Московском Художественном Театре, неоднократно звонил Булгакову, чтобы высказать ему свое восхищение. «Михаил Афанасьевич, Сталин у телефона» вдруг раздавался голос из телефонной трубки, заставляя автора застыть от ужаса. С Шостаковичем Сталин обсуждал необходимость писать больше песен, чем симфоний, особенно для кино. «Нельзя недооценивать идеологический эффект кинематографии — 120 миллионов человек могут стать зрителями», — добавил Сталин.
Новая «диктатура закона» Владимира Путина, похоже, пытается сыграть старой «картой культуры» своих предшественников «порядка и закона». Слава Богу, до сих пор вовлечение Путина в культурную жизнь выливалось в менее грандиозные и пугающие формы. В конце концов, Гусинский был арестован в сиянии вспышек фотокамер, а не отправлен в ГУЛАГ в темноте ночи. Но эта мягкость может быть результатом того, что демократическо-капиталистическое правление сейчас может себе позволить свои собственные формы контроля на месте советской цензуры. Государство Путина влияет на редакторов, издателей и владельцев театров путем повышения арендной платы, при помощи аудита, налогов или даже применяя законодательство по контролю за противопожарными мерами или санитарными условиями, чтобы закрыть офисы нежелательных журналов, театров или киностудий.
Цель Кремля состоит в расчленении и изоляции. Великие голоса могут говорить, но эти голоса должны быть одинокими; хор мнений, проводником которых являются средства массовой информации, необходимо надзирать, проверять и при необходимости контролировать, если они уж слишком выходят за рамки. Арест Гусинского выглядит, как знак того, что старые плетки все еще можно извлечь из кладовых.
Различное обращение с мастерами культуры и с медиа-баронами пока оправдывает расчеты Путина. Недавно Никита Михалков, режиссер фильма «Утомленные солнцем», награжденного «Оскаром», пианист и президент российской Академии исскуств Николай Петров, поэт и композитор Александр Градский и другие сливки российской интеллигенции при встрече с прессой в Москве выступили в защиту путинской стратегии в Чечне. «Когда нация мобилизует свои силы для достижения какой-либо цели, это налагает определенные обязательства на каждого, включая прессу», заявили они в письменном обращении. Подобным сантиментам Сталин был бы сердечно рад. Владимир Гусинский, возможно, стал первым, кто ощутил границы свободы и глубину этих обязательств.
