21 января 1971 года по случаю очередной годовщины со дня смерти вождя первая (и на то время единственная в нашем городе) программа телевидения в очередной раз демонстрировала фильм «Ленин в 1918 году». Моя мама вместе со всей семьей посмотрела его от начала до конца, а потом отправилась в роддом. На следующий день я появилась на свет — вот уж действительно с полным правом могу сказать, что образ Ленина был со мной с рождения и даже чуть раньше.
Потом — детский сад, где на стене висел, разумеется, портрет хорошенького мальчика Володи Ульянова, и где ко всем утренникам разучивались стишки и песенки в духе «Был Ленин тоже маленьким, с кудрявой головой, ходил он тоже в валенках...» На занятиях нам читали умилительные рассказы о детстве дедушки Ленина — апокрифические евангелия от Марии Прилежаевой и Зои Воскресенской. Рассказы очень нравились, хотелось быть такой же правдивой, честной, трудолюбивой (список добродетелей можно продолжать до бесконечности), как ангелоподобный мальчик Володя, но почему-то никак не получалось... Были еще рассказы о взрослом Ленине — как он любил детей, устраивал, кажется, для них какие-то елки в Горках. И конечно, «Общество чистых тарелок» — о, кто из советских детей не давился холодной манной кашей под увещевания нянечек: «Ну, Машенька, помнишь, мы читали, как дедушка Ленин велел доедать все до конца!» Пожалуй, на тот момент это было единственным темным пятном на светлом облике вождя. Ну зачем ему так нужно было, чтоб я вылизывала тарелку?
В школе мне открылась новая грань ленинской биографии. Оказывается, в гимназии он учился на одни пятерки! И все, кто хотел получить право называться октябрятами — и носить на груди звездочку! и участвовать в игре «Путешествие по ленинским местам»! и пойти с классом в Дом-музей Ленина! — тоже должны были учиться на одни пятерки. Помню смутное удивление, когда 7 ноября в октябрята приняли всех, даже отпетого двоечника Сережу, пририсовавшего (о ужас!) рожки к портрету Ильича, висевшему — а как же! — на классной стене.
Но удивление это пока что не порождало сомнений. Даже спустя года три-четыре, когда вовсю уже пересказывались друг другу в школьном туалете анекдоты из так называемой «юбилейной серии», появившейся в 1970-м (один из наиболее невинных примеров: «К столетию со дня рождения Ленина выпущена трехспальная кровать «Ленин с нами»), Ленин из анекдотов как-то не пересекался в сознании с Лениным из учебника — героем, вождем, образцом «делать жизнь с кого». Точно так же мы смеялись над «Петькой и Василиванычем» и плакали в кино, когда вражеская пуля настигала переплывающего речку Чапая.
Настоящее потрясение пришло, конечно, в 85-м. Надо было готовиться к переводным экзаменам, но вместо учебников мы запоем читали статьи в «Огоньке», «Новом мире», азартно выкрикивая: вот видишь! Что я говорил(а)! Ленин планировал НЭП не как временную меру, а как долговременную политику! «Письмо к съезду»! Сталин груб и нетерпим! В статьях ниспровергалось все и вся, основы нашего общества, кажется, тряслись, как желе — но не Ленин! Наоборот, он предстал как- будто еще лучше и достойней в свете того, что мы о нем узнали. Оказалось, что во всем виноваты окружение вождя (знакомый мотив, не так ли?..) и его последователи, извратившие ленинские принципы. Так на ближайшие несколько лет он стал для нас, по гениальному выражению Фазиля Искандера, «Тем, Кто Хотел Хорошего, Но Не Успел».
Ну а потом, конечно, 1991 год. И мы, считавшие, что узнали уже всю правду о своей истории, прочли в журналах и газетах не запальчивые, эмоциональные, как в первом пылу гласности, а сухие и сдержанные статьи, содержащие голые факты, ничем не прикрашенные цитаты из тех ленинских «произведений», которые не найдешь в его собрании сочинений. Приказы и распоряжения, в которых то и дело повторялись слова «расстрелять», «показательный расстрел», «взять заложников». Правда о расстреле царской семьи в Ипатьевском доме. Правда о немецких деньгах, переданных большевикам, на которые был куплен Брестский мир. Одни из нас поверили во все сразу же, с какой-то яростной радостью. Другие с трудом, мучительно преодолевали прежние свои представления о Ленине. Третьи не верят и по сей день.
Прошло еще несколько лет. Разоблачительные страсти поулеглись. И вот уже то и дело приходится слышать и читать, что вместе с верой в непогрешимого Ленина мы потеряли слишком много. Потеряли пример для подражания, идеал, на котором воспитывалась молодежь. А нового не нашли, и «свято место» зияет пустотой. Ну что ж, действительно, моего сына уже не заставишь доесть манную кашу «волшебным словом» — Общество чистых тарелок. Но может, пусть уж лучше не доедает?..
Что же до святого места — ну конечно же, оно пусто не бывает. Просто теперь дети вместо сборника «Детство Ильича» могут читать (и читают!) Евангелие для детей, вместо «Морального кодекса строителя коммунизма» подростки могут учить ( и, надеюсь, многие так и делают) Девять Заповедей. А место ленинского портрета на стене занимает икона... Нет, не так. Икона на стене занимает свое место. Это ленинский портрет висел на чужом.
