Потом работа на торфяниках, где встретила своего жениха
Елегина Анатолия Валентиновича. Он был родом из Самары, работал инженером
на торфоразработках. Бабушка рассказывала, что, когда они познакомились,
шел 1922 год, как раз дедушка приехал с Поволжья, куда ездил, чтобы хоть
как-то поддержать продуктами родных. Но застать их живыми ему не судилось,
они умерли с голода. Сосед-ровесник узнал его, а потом слабым голосом сказал:
«Анатолий, быстро убегай, съедят, ты не изможденный...». Дедушка спасся
от голодных земляков, которых голод превратил в зверей, просидев ночь на
сосне... Так голод обломал, уничтожил ветви нашего русского дерева рода
Елегиных.
Прожила бабушка в браке немногим более 10-ти лет, родила
пятерых детей, искусственный голодомор 33-го пережили: служащие получали
деньги, а в так называемых магазинах «ТОРГСИНа» (торговля с иностранцами)
можно было купить продукты, да и корову держали. Беда пришла позже, в 1936
году. Дедушка, находясь в командировке в Киеве, умер (прободение язвы желудка).
Это страшное известие застало мою бабушку в поле на колхозной свекле. Плача,
прибежала домой, забрала детей (старшей было 11, а младшей — 2 года) и
побежала к железной дороге на поезд. Односельчане отсоветовали брать в
Киев детей, мол, тебе там будет очень хлопотно и тяжело.
Оставшись вдовой с пятью малыми детьми, работала день и
ночь, вырастила всех и выучила: сын институт закончил, а дочери — техникумы.
Она кормила, одевала детей, ведь работала в колхозе за палочки (трудодни).
Как рассказывала бабушка, надеялась только на себя, свое хозяйство: держала
скот, пасеку, имела большой сад, каждая ягодка, каждое яблочко были бережно
высушены, сложены в полотняные мешочки и подвешены к матице в кладовой.
И когда убран был огород, ездила бабушка на базар, чтобы наторговать копейку.
А пенсию по возрасту она получила в 1963 г., имея за плечами уже 63 года
(наконец-то государство вспомнило о сельских пенсионерах), и составляла
она 12 руб. А один килограмм сала, к слову, тогда, в хрущевский кризис,
стоил 5 руб. Была у бабушки под скатертью (там она держала нехитрые ценности)
стопка облигаций внутреннего займа (40—50-е годы). Мы, уже когда были взрослыми,
спрашивали, почему она, многодетная вдова, не имея лишней свободной копейки,
кредитовала государство? Бабушка вздыхала и рассказывала о методах «выбивания»
тех средств: «Приходили активисты, «предлагали», но если сразу не одолжишь,
то сидели и день, и два, и три в хате, при этом ругали, везде нос совали.
Да бей тебя сила Божья, вот соберу яйца, сметану, фрукты сушеные, мед —
и на базар, наторговать и отдать деньги им, чтобы выпроводить со двора».
Как известно, в послевоенные годы тоже были налоги на все:
скот, пасеку, даже фруктовые деревья. Многие люди сады не садили, а те,
что были, вырубили. Но у моей бабушки был большой сад. Интересовались,
мол, неужели не выгодно было вырубить деревья? Она отвечала: «А для пасеки,
для уюта, холодка летом, для души, как же так можно жить без яблочка?».
Припомнился мне еще такой эпизод. Пришли мы как- то с братом
к бабушке, такие убежденные пионеры, помогли по хозяйству и стали ее убеждать,
что Бога нет (а была бабуся очень набожная, в костел не ходила, потому
что далеко, но соблюдала посты и обряды, много молилась). Мудро и толерантно
отвечала: «Это ваше мнение, вы имеете на него право, но я буду молиться
Богу за всех вас, просить всем прощение и помилование».
И последнее: как-то мы допытывались у бабуни (это после
уроков истории в школе), насколько легче стало жить при советской власти
людям, в частности крестьянам. Она нам отвечала, что ленивым людям лучше
всего на лежанке, а трудящимся, работящим было неплохо на буряках у помещика,
платили деньги еженедельно, могла себе «справить» (купить) и одежду, и
обувь, еще и хватало на младших сестер и братьев. А в колхозах кто видел
эти деньги?
