Я очень люблю бокс. Жизнь подарила мне этот способ пребывания во времени и пространстве, чтобы я смог тотально постичь поразительную полноту и в то же время потрясающую иллюзорность человеческой жизни. Однажды пережитое острое ощущение опасности помогало потом смотреть на обычные вещи несколько иначе, чем раньше. Скажу так: переживание на ринге нацеливало на мгновенное осознание сути вещей, вместо того чтобы привычно путаться в интерпретациях. В боксе и по сей день присутствует духовность — в том смысле, что он делает человека целостным, хотя бы в момент поединка. Бокс помог мне понять, что духовный человек не обязательно должен быть привлекательным, не всегда он умеет высказать свое мировоззрение, главное здесь — глаза. И еще — сердце.
В американском профессиональном боксе, который пока что на две головы выше нашего (кого бы там ни заваливали братья Кличко), существует интересная, я бы сказал, джазовая практика. Каждой конкретной серии ударов (я имею в виду именно серии, а не быструю последовательность одиночных ударов) соответствует название штата. Например, четыре коротких прямых — «Миссисипи», два боковых с апперкотом и прямой с отходом — «Оклахома», ритм, как в «Миссисипи», но суть и характер — иные. Огайо, Джорджия, Вирджиния. И так — все штаты, а в конце: Ю! Эс! Эй! Так в игре сквозь пот и труд проступает сакральный патриотизм, о котором нет и речи, как только высыхает пот. Как скептически заметил один знакомый, наши боксеры начинают со слова «Україна», зависают на букве «ї», и далее идут какие-то макаронические матерные слова. С сакральностью пока что туго. И с целостностью тоже не складывается. Средний украинский боксер с испугу перекинет кого угодно, а скажи ему что-то вроде «КГБ», «политика», «национализм» — глазки его растерянно забегают, как у ларечника перед налоговой инспекцией. А покажи большие деньги — кое- кто даже расплачется, как ребенок. Понятие воина деградировало до бойца и уже сползает на уровень дешевого урки.
Еще один феномен. Когда я пропускал нокаутирующий удар, в голове у меня вместе с сотрясением выскакивала мелодия, странная и нездешняя — тактов на двенадцать. Приходя в сознание, я не мог ее вспомнить. Даже намека не было. Я не мазохист и избегаю таких ударов. Однажды, когда я не позаботился о защите, а соперник ударил через руку внахлест, я услышал эту мелодию. Я не упал. Более того, успел уклониться и ответил сопернику молниеносной серией. Не помню, кто тогда победил. Суть в другом — опасный удар продолжался всего мгновение, за которое я успел услышать всю музыку и еще к тому же избежать опасности. Мелодию я так и не вспомнил, но понял кое-что другое. Я понял истинную стремительность бытия.
И теперь, когда я слышу «попсовые» разговоры комментатора о том, кто кого боится, о том, что кто-то кому-то причинил боль (нонсенс — боль приходит после поединка), и когда последовательность одиночных ударов называется серией и напрочь отсутствуют слова «дух» и «сердце», — я выключаю звук и наблюдаю за движениями Кличко. Потому что я очень люблю бокс.
