Ни в коем случае мне не хочется быть политиком. Я себя вижу скорее мостом (точнее, одним кирпичом в нем) между украинцами в Канаде, Америке и Украине
Зная этот исторический факт, довольно странной вещью воспринимается знакомство с молодым человеком, который, искренне улыбаясь, представляется: «Степан Бандера», и, выдержав паузу, добавляет: «Внук».
Степан Бандера-внук родился в 1970 году в городе Виннипеге, учился в Торонтском университете, где изучал разнообразные курсы по советской истории, литературе, искусству (причем по самостоятельно составленной программе), потом два года штудировал журналистику в Политехническом институте, и наконец получил диплом по гражданскому праву в «Canadian School of Privat Investigation» и диплом по «Multymedia» (специалиста по компьютерным программам). Наш разговор с Бандерой начался с вопроса, как живется украинцам за океаном, и не чувствуют ли они себя в англосакской среде людьми, так сказать, «второго сорта».
— Тот стереотип, что украинцы — это грязные крестьяне, от которых воняет чесноком, уже давно ушел в прошлое. Украинцы в Канаде являются равноправными гражданами, имеющими такие же возможности, как и другие народы. Кстати, церемониально высшей должностью в Канаде является генерал-губернатор, официальный представитель королевы Елизаветы II. В течение предыдущего срока эти обязанности выполнял Рамон Гнатишин, украинец. К тому же, в Канаде, в отличие от остального мира, все знают, что такое Украина и что это не Россия. Я считаю это весомыми достижениями украинской общины. Много сил к этому приложил и мой отец, Андрей Бандера, издававший в 70-е годы довольно популярную среди должностных лиц в Канаде англоязычную газету «Ukrainian Echo» (Украинское эхо).
— Не бедствовала ли семья Степана Бандеры за океаном?
— Нет. После того как убили деда, община ОУН-УПА взяла на содержание вдову и трех детей, предоставила им дом, и им не о чем было беспокоиться. Естественно, были вынуждены работать.
— Какие украинские традиции сохраняются в семье Степана Бандеры?
— У нас было нерушимое правило: разговаривать дома только по-украински. Кроме того, мы праздновали все религиозные украинские праздники по старому календарю. Помню, в детстве меня очень радовало, что святой Николай приносил мне подарки 19 декабря, т.е. на шесть дней раньше, чем Санта Клаус моим друзьям-канадцам.
Вообще, в Торонто есть своеобразное украинское гетто, каждый день жизни которого связан с украинством. Допустим, я посещал так называемую полнодневную школу, где ежедневно был урок украинского языка (хотя это не совсем современный язык, а галицкий говор начала века). К тому же каждую субботу родители отправляли меня в субботнюю школу — это своеобразные курсы украиноведения (история, обычаи, религия), а в воскресенье всей семьей мы шли в украинскую церковь. В Канаде также есть несколько молодежных организаций — «Пласт», СУМ (Спілка української молоді), ОДУМ (Об’єднання демократичної української молоді). В частности я был в СУМе. Мы создали там настолько сильное гетто, что когда я пошел в обычную среднюю школу, то был очень удивлен, почему это там никто не изучает украинский язык.
— А сало в вашей семье ели?
— Естественно, нет. Сначала этот продукт меня ужасал, но уже теперь, живя в Украине, я научился и сало есть.
— Не обременяет ли тебя знаменитая фамилия?
— Я не раз слышал от людей старшего поколения: «Ты должен быть, как твой дед». Меня воспитывали так: «Будем бороться за украинское государство или погибнем в борьбе за него». Так мой отец жил и мне это передал. Но сегодня государство уже есть, однако Украина еще не стала Украиной, ее нужно строить. Поэтому свое будущее я вижу связанным с Украиной и хочу принять украинское гражданство, ибо таким вижу логичное завершение семейной деятельности и борьбы.
А если посмотреть глубже на этот вопрос, то имя мое уже достаточно известно. Я не стремлюсь к тому, чтобы меня лично записали в Книгу истории, ведь в какой-то строке мое имя там уже есть. Но, откровенно говоря, я довольно часто использую свое имя, чтобы вызывать у людей приятный шок.
— Не означает ли твое решение остаться в Украине, что в нашей политике снова появится выдающийся деятель Степан Бандера?
— Ни в коем случае мне не хочется быть политиком. Я себя вижу скорее мостом (точнее, одним кирпичом в нем) между украинцами в Канаде, Америке и Украине. А заниматься собираюсь журналистикой, поскольку свободная пресса — это отдельная ветвь власти, с которой невозможно не считаться, т.к. она имеет колоссальное влияние. Сейчас я работаю в ассоциации ROMYR, предоставляющей информацию об Украине различным международным организациям и потенциальным партнерам Украины на Западе. Слово «Украина» за рубежом ассоциируется сейчас со словами коррупция, преступность и Чернобыль, а задание нашей организации опровергнуть эти представления, показать позитивные достижения украинской политики и людей, которые реально могут в этой стране что-то изменить.
— Как ты объясняешь другим людям, за что боролся твой дед?
— За то, чтобы украинец в Украине чувствовал себя хозяином на своей земле.
— Чего для этого недостает современной Украине?
— Украинского духа, гордости за свой народ.
— А что ты рассказываешь людям о своем деде?
— Прежде всего, это был интеллигентный человек, а не разбойник и горлорез. Кстати, сейчас в Украине к 90-летию Степана Бандеры снимается телефильм, в который, в частности, войдут уникальные кадры хроники, где на панихиде по Евгению Коновальцу стоят рядом Бандера и Мельник (по стереотипным представлениям — заклятые враги) и общаются, как уравновешенные интеллигентные люди, которые, хотя и имели различные взгляды, однако боролись за общее дело.
— Какой представлялась тебе Украина до прибытия сюда, и что сильнее всего шокировало уже здесь?
— Я не знал, чего ожидать. Потому что, с одной стороны, имел представление об Украине, которую мы изучали: шевченковские рощи, вишневые сады, а с другой — то, что мы видели по TV и на видеоматериалах уже в конце 80-х годов. А показывали, преимущественно, большие народные праздники или первые фестивали «Червоної рути». Поэтому создавалось впечатление, что по Киеву все в вышиванках ходят, а на улицах много кобзарей и священников.
Я впервые приехал сюда в конце октября 1991 года. Наша группа, в состав которой входили американцы и канадцы, проводила агитационную работу, чтобы люди голосовали «Да» на референдуме 1 декабря. Тогда были очень сложные времена для Украины. Но это я теперь знаю, а тогда я увидел все серое, побитое, на лицах людей написано страдание. Чрезвычайно поразили талоны на сахар. Еще помню, как я купил банку кока-колы (старая привычка!). Я допил ее на майдане Незалежности, а ко мне подбежали какие-то молодые люди и попросили банку: не кока-колу, а именно банку — предел абсурда! В одиннадцать вечера мы гуляли по Крещатику: ни души на улице, и только крысы шныряют по переходам.
А сейчас в Киеве меня тревожит безразличие к экологии. Речь не о Чернобыле — это объективное бедствие. Но мусорники, горящие свалки. Исполинские фуры разъезжают даже по центральным улицам города и выбрасывают в воздух отходы дизтоплива без каких-либо ограничений — это безобразие.
И еще очень поражает село в городе. Ведь Киев — огромный мегаполис размерами почти с Торонто, а на Харьковском шоссе на фоне современных домов с обеих сторон дороги коровы пасутся, а в центре города можно утром услышать, как где-то на балконе петухи кукарекают. Это прикольно. В Торонто такое тяжело даже представить.
— Какие проблемы сейчас актуальны для украинской общины в Канаде?
— Одна из самых болезненных и, кстати, почти неизвестная здесь, в Украине, — это проблема украинских резерваций. Во время Первой мировой войны в Канаду прибывало очень много переселенцев из Галичины. Эти люди имели паспорта Австро-Венгрии, с которой Англия (и, соответственно, Канада) находилась в состоянии войны. Несмотря на то, что большинство этих людей были малограмотными крестьянами, их по малейшему подозрению в коллаборационизме отправляли в резервации, а их имущество отнимали в пользу государства. Из-за тяжелых условий жизни и труда в этих лагерях погибло много людей.
Уже несколько лет украинская община добивается от канадского правительства, чтобы оно признало этот факт и, возможно, возместило ущерб потомкам безвинно пострадавших людей. Однако правительство, ссылаясь на условия военного времени, не признает преступной сущность этого интернирования. А в небольшом городе Альберт неподалеку от Калгари на месте бывшей украинской резервации открыли гольф-клуб, даже не задумываясь, что это может оскорблять наши чувства. Следует сказать, что община неоднократно за годы независимости обращалась к украинскому правительству, чтобы на государственном уровне прозвучало заявление о защите прав украинцев. Но эти обращения остались без ответа.
Есть и другая проблема — украинцы чрезвычайно быстро ассимилируются. Так, если сразу после Второй мировой войны украинский язык в Канаде был одним из трех неофициальных самых распространенных «домашних языков» (home language) рядом с немецким и итальянским, то теперь не входит и в первую десятку. Существенно уменьшилось количество этнических украинцев, не только знающих родной язык, но и осознающих себя украинцами. Украинская община надеялась, что когда Украина станет независимой, то сможет помогать украинцам в Канаде, чтобы как-то затормозить этот процесс. А оказалось наоборот: Украина постоянно обращается за финансовой помощью к украинской общине. А в общем, создается впечатление, что украинскому правительству нет ни малейшего дела до проблем украинцев за океаном.
