Вчера я была свидетелем сцены, хорошо знакомой, по-видимому,
каждому. На базаре, около продавца арбузов остановилась женщина. Уже немолодая,
но статная и красивая. Опрятный, со вкусом наряд, элегантная шляпа хорошо
подчеркивали, что она еще чувствует в себе полную «женскую силу и обояние».
И вот на ее вопрос о цене продавец — мужчина так же немолодой — любезным
тоном ответил: «Дешевле всех, бабулька!» Мгновенно лицо женщины потухло
и постарело — как будто где-то внутри отключили источник животворной энергии.
А в моей голове, как черт из театрального люка, появился вопрос: «Зачем?
Почему беглое обращение к незнакомому человеку не является нейтральным,
а несет в себе досадное и бессмысленное напоминание о возрасте, о старости,
которая маячит где-то поблизости?»
Известно, что несколько последних поколений населения нашей страны не
имели общепринятой, удобной и разветвленной системы обращения людей друг
к другу. Когда-то эта тема приобрела широкую огласку в СМИ, но ни один
с предложенных тогда вариантов не приобрел ни признания, ни распространения.
Мы до сих пор пользуемся безвкусным суржиком советских времен. На первом
месте здесь, конечно, красивое, но такое несоответствующее большинству
официальных и уличных отношений, слово «товарищ». Для постсоветских людей
оно стойко хранит незабываемый аромат общих собраний, к тому же весьма
неудобно в обращении к женщинам. И часто, увы, ассоциируется с «тамбовским
волком». Далее идут хорошо известные «женщина-мужчина», панибратски-презрительные
«бабулька-дедулька», «эй!», «парень», «тетя-дядя» и тому подобное. Не забыть
бы «гражданин» — обращение, когда-то предложенное Руссо. Но несмотря на
все революции, оно так и не смогло вытеснить во Франции традиционное «месье»
(«мой господин»). А благодаря кинематографу слово «гражданин» носит еще
для нас ощутимую уголовно-процессуальную окраску.
Так как же нам быть? Опытом прежних поколений воспользоваться нельзя,
ведь таких людей, которые жили в другую эпоху, уже почти не осталось среди
нас. Теперь никто хорошо не знает, как обращались когда-то к старым или
молодым женщинам, к незнакомым молоденьким девушкам, к господам всех возрастов
и общественных положений. А также к людям, которые находятся на своем рабочем
месте. Сегодня мы «зовем» их очень фамильярно, даже грубо — «Продавец!»,
«Кондуктор!», «Доктор!», хотя перед нами могут быть старые почтенные господа
и дамы. Нет у нас также форм, которые давали бы возможность специально
подчеркнуть уважение к собеседнику. Слова «уважаемый», «многоуважаемый»
нам кажутся искусственными, даже странными, в частности, в устном употреблении.
Из этой «дефицитной» ситуации многие находят простой выход — вообще не
употреблять обращений, особенно к незнакомым людям. Однако, очевидно, это
не только очень невежливо, но и непрактично.
Между тем у других народов существуют языковые формы и варианты на все
случаи жизни; они отражают разнообразие отношений между людьми, позволяют
высказать градации близости, уважения или официальности. Англичане, например,
обращаются к женщины в различных случаях со словами «женщина», «миссис»
или «мисс», «леди», «моя леди», в определенных случаях употребляют французское
«мадам».
Меня всегда интересовало, почему так безразлично, а иногда и враждебно
общество воспринимает попытки внедрить у нас обращения, которые употреблялись
в старые времена («господин», «сударь» и тому подобное)? Кажется, что здесь
имеем дело с рядом социальных феноменов, и прежде всего, с уровнем образования
и симпатий. Одна из причин коренится в нашем равнодушии к классике, скажем,
к бытовым романам ХIХ века. Между тем хороший роман — это настоящая машина
времени, которая каждому предоставляет возможность углубиться в реалии
прошедшей эпохи, жить среди них, более того — хорошо приспособиться к ним.
Когда выпадает редкое наслаждение читать интересный толстый роман, то невольно
начинаешь думать и разговаривать языком его героев. Часть общества, однако,
никак не может абстрагироваться от советского стереотипа формы и содержания,
в частности, от одного из значений слова «господин» (эксплуататор). Есть
еще одно тонкое обстоятельство — категорическое нежелание некоторых людей
принять какие-то элементы новой общественной игры. Почему бы, сначала,
может быть, и не совсем серьезно, не обращаться к людям так, как это делалось
когда-то давно? И тем самым хотя бы на мгновение почувствовать самого себя
в какой-то небывалой ситуации, новой роли, или даже на существенно новом
уровне? Почему не включиться в эту игру?
Главное же, очевидно, в другом. Отсутствие у нас необходимого арсенала
почтительных обращений к ближнему — это только следствие. А причина — потенциальное
неуважение к личности, которое так долго и старательно культивировалось
в наших душах. Параллельно с обожествлением коллектива. Поэтому многие
люди не ощущают даже потребности в вежливых и развернутых формулах обращения,
таких, которые давали бы им возможность подчеркнуть свое уважение к собеседнику,
к личности. Не говоря уже о возможности избежать тех или иных форм неделикатности.
каждому. На базаре, около продавца арбузов остановилась женщина. Уже немолодая,
но статная и красивая. Опрятный, со вкусом наряд, элегантная шляпа хорошо
подчеркивали, что она еще чувствует в себе полную «женскую силу и обояние».
И вот на ее вопрос о цене продавец — мужчина так же немолодой — любезным
тоном ответил: «Дешевле всех, бабулька!» Мгновенно лицо женщины потухло
и постарело — как будто где-то внутри отключили источник животворной энергии.
А в моей голове, как черт из театрального люка, появился вопрос: «Зачем?
Почему беглое обращение к незнакомому человеку не является нейтральным,
а несет в себе досадное и бессмысленное напоминание о возрасте, о старости,
которая маячит где-то поблизости?»
Известно, что несколько последних поколений населения нашей страны не
имели общепринятой, удобной и разветвленной системы обращения людей друг
к другу. Когда-то эта тема приобрела широкую огласку в СМИ, но ни один
с предложенных тогда вариантов не приобрел ни признания, ни распространения.
Мы до сих пор пользуемся безвкусным суржиком советских времен. На первом
месте здесь, конечно, красивое, но такое несоответствующее большинству
официальных и уличных отношений, слово «товарищ». Для постсоветских людей
оно стойко хранит незабываемый аромат общих собраний, к тому же весьма
неудобно в обращении к женщинам. И часто, увы, ассоциируется с «тамбовским
волком». Далее идут хорошо известные «женщина-мужчина», панибратски-презрительные
«бабулька-дедулька», «эй!», «парень», «тетя-дядя» и тому подобное. Не забыть
бы «гражданин» — обращение, когда-то предложенное Руссо. Но несмотря на
все революции, оно так и не смогло вытеснить во Франции традиционное «месье»
(«мой господин»). А благодаря кинематографу слово «гражданин» носит еще
для нас ощутимую уголовно-процессуальную окраску.
Так как же нам быть? Опытом прежних поколений воспользоваться нельзя,
ведь таких людей, которые жили в другую эпоху, уже почти не осталось среди
нас. Теперь никто хорошо не знает, как обращались когда-то к старым или
молодым женщинам, к незнакомым молоденьким девушкам, к господам всех возрастов
и общественных положений. А также к людям, которые находятся на своем рабочем
месте. Сегодня мы «зовем» их очень фамильярно, даже грубо — «Продавец!»,
«Кондуктор!», «Доктор!», хотя перед нами могут быть старые почтенные господа
и дамы. Нет у нас также форм, которые давали бы возможность специально
подчеркнуть уважение к собеседнику. Слова «уважаемый», «многоуважаемый»
нам кажутся искусственными, даже странными, в частности, в устном употреблении.
Из этой «дефицитной» ситуации многие находят простой выход — вообще не
употреблять обращений, особенно к незнакомым людям. Однако, очевидно, это
не только очень невежливо, но и непрактично.
Между тем у других народов существуют языковые формы и варианты на все
случаи жизни; они отражают разнообразие отношений между людьми, позволяют
высказать градации близости, уважения или официальности. Англичане, например,
обращаются к женщины в различных случаях со словами «женщина», «миссис»
или «мисс», «леди», «моя леди», в определенных случаях употребляют французское
«мадам».
Меня всегда интересовало, почему так безразлично, а иногда и враждебно
общество воспринимает попытки внедрить у нас обращения, которые употреблялись
в старые времена («господин», «сударь» и тому подобное)? Кажется, что здесь
имеем дело с рядом социальных феноменов, и прежде всего, с уровнем образования
и симпатий. Одна из причин коренится в нашем равнодушии к классике, скажем,
к бытовым романам ХIХ века. Между тем хороший роман — это настоящая машина
времени, которая каждому предоставляет возможность углубиться в реалии
прошедшей эпохи, жить среди них, более того — хорошо приспособиться к ним.
Когда выпадает редкое наслаждение читать интересный толстый роман, то невольно
начинаешь думать и разговаривать языком его героев. Часть общества, однако,
никак не может абстрагироваться от советского стереотипа формы и содержания,
в частности, от одного из значений слова «господин» (эксплуататор). Есть
еще одно тонкое обстоятельство — категорическое нежелание некоторых людей
принять какие-то элементы новой общественной игры. Почему бы, сначала,
может быть, и не совсем серьезно, не обращаться к людям так, как это делалось
когда-то давно? И тем самым хотя бы на мгновение почувствовать самого себя
в какой-то небывалой ситуации, новой роли, или даже на существенно новом
уровне? Почему не включиться в эту игру?
Главное же, очевидно, в другом. Отсутствие у нас необходимого арсенала
почтительных обращений к ближнему — это только следствие. А причина — потенциальное
неуважение к личности, которое так долго и старательно культивировалось
в наших душах. Параллельно с обожествлением коллектива. Поэтому многие
люди не ощущают даже потребности в вежливых и развернутых формулах обращения,
таких, которые давали бы им возможность подчеркнуть свое уважение к собеседнику,
к личности. Не говоря уже о возможности избежать тех или иных форм неделикатности.
