Как и тысячи других знакомых и незнакомых мне городских
обитателей я каждое лето пытаюсь пожить в горах. На этот раз был один из
неисчислимых закоулков немного восточнее Рахова, неподалеку от румынской
границы и центра Европы, местность необыкновенно красивая и запущенная,
с разбитыми дорогами, недостроенными и покинутыми мостами, цыганскими свалками,
кичливыми дворцами нуворишей и повсеместными минеральными источниками.
Когда-то о таких местах существовали легенды: заколдованные замки, пещеры,
разбойничье золото. Позже — советские книжки и фильмы о том, как сознательно-патриотические
местные труженики помогают пограничникам выловить шпиона (неумолимая география
указывала на обязательное происхождение шпиона из какой-нибудь «страны
народной демократии» — было не совсем понятно, как это так, однако уточнять
вслух не приходилось).
Жизнь над Тисой, несмотря на рекордное для Украины количество спутниковых
антенн на крышах, и сегодня пребывает в полном согласии с наблюдением австро-венгерского
классика: «Богом и людьми забытый край». Взрослое население перебивается
заработками в Чехии и развлекается самогоном или плаванием по реке на надувных
камерах от тракторных колес (остатки колхозного строя). Подростки и юношество
рыскают околицами с дребезжащими кассетниками в руках. Отовсюду несется
русская попса. Словом — песенный край «завзяття и труда», как красочно
высказался другой классик, не австро-венгерский.
Странная все-таки эта Европа с такой периферией в самом центре! Пылища,
грязь, вечно испорченные телефоны, вечно разомлевшие и заторможенные аборигены
— и головокружительный дух разнотравья, речек, субальпийских вершин. Иное
измерение, иное время. В конечном счете, здесь и при генсеках неофициально
господствовало Иное время — так называемое «местное», собственно, среднеевропейское,
неопровержимое свидетельство принадлежности этих мест к иному, несоветскому,
материку. «Местное» время на два часа отличалось от московского. Сегодня
роль Москвы в сознании здешнего люда уже частично выполняет Киев. А следовательно
— «местное» время и нынче на два часа отличается от столичного, однако
теперь уже от киевского. Какие там Вена, Прага, Париж? Лондон, господа,
лондонское время — и никак не меньше! Это грустная сказка о том, как навеки
объединились Тиса с Темзой.
А вообще, горная местность — это действительно ловушка времени, как
заметила поэтесса. Иногда время просто останавливается и никуда не идет.
Чтобы убедиться, можно взойти на один из карпатских «почти двухтысячников»
— Поп Иван, он же Черногора. В свое время я обстоятельно описал эту руину,
эту тщеславную обсерваторию, памятник межвоенных времен, обломок другого
мира, это причудливое жилище, откуда когда-то велись наблюдения за ходом
небесных тел, нынче настежь открытую всем ветрам. Я писал об этом месте,
тогда еще его не видев. Я пытался угадывать — и угадывал, но, конечно,
телепатия здесь ни к чему. Просто я слишком хорошо знаю, как выглядят у
нас руины, любые руины. Слишком все это знакомо — дыры вместо окон, ржавые
коммуникации, разворованный паркет и библиотечные стеллажи, развалившаяся
котельная, невыветриваемый запах экскрементов. Все эти «революционные превращения»
— вырванная с мясом жизнь.
Это место фантастически красивое и трагическое. С него видно полмира,
хотя горы отовсюду, но это особая перспектива видения. Ветер срывает головы
с плеч, доносит крики ястребов и горных воронов. Пахнет жерепом, можжевельником,
другими растениями. По очертаниям и расположению пытаешься распознать хоть
некоторые вершины: Говерла, Петрос, Туркул, Поп Иван (еще один, на котором
румынская граница).
Говорят, якобы поляки предлагали нашим что-то вместе делать с этим «объектом»,
как-то вернуть в него тепло. Энергетика места ужасно привлекает и обязывает
— этот космически-экологически-ноосферный узел нынче криком напоминает
о своих возможностях (деньги лопатами грести!), а вместе с тем — о вечной
необходимости противостояния культуры энтропийным разрывам хаоса. Пока
же это только очередное поражение — культуры, Европы и всех нас, живущих
здесь и не собирающихся отсюда убегать в какой-нибудь Лондон.
