Многие экономические проблемы тогдашней Чехословакии обусловлены были тем, что страна приняла советскую модель (конечно, навязанную ей Кремлем) развития того времени с акцентом на преимущественный рост тяжелой промышленности, производства, с недооценкой тех сфер экономики, которые прямо влияли на жизнь людей
В ночь с 20 на 21 августа 1968 года на территорию Чехословакии вступили войска пяти держав – участниц Варшавского Договора (ВД). В переданном тогда официальном сообщении говорилось, что эти экстраординарные меры были продиктованы стремлением положить конец нарастанию политического кризиса в братской стране, отвратить угрозу социалистическим завоеваниям чехословацких трудящихся, подрыва стратегической стабильности и безопасности мирового социализма...
Положение, в котором оказалась Чехословакия к августу 1968 года, виделось мне, как очевидцу событий, таким.
Впервые я попал в Прагу в 1967 году. И сразу бросилось в глаза: один из красивейших городов мира (мой отец учился в этой стране, и он мне о ее красотах постоянно рассказывал) находился в крайне запущенном состоянии. Это обшарпанность прекрасных по архитектуре зданий жилого фонда. Это большие очереди на старые трамваи, кстати, изготовленные в Праге. Это вся система быта и жизни, вызывающая справедливое недовольство у пражан.
А ведь в предвоенные годы по объему производства промышленной продукции Чехословакия занимала одно из ведущих мест в Европе. Мои родители жили, учились, работали и все имели при «чехах» в Закарпатье. Очереди, блат, пустые прилавки, пардон, хамство, матюки и воровство — принесли «советы».
Первопричиной были экономические проблемы, позднее переросшие в политические.
С начала 60-х годов экстенсивные факторы развития экономики ЧССР были исчерпаны. Произошло замедление темпов роста, падала эффективность производства.
Мне представляется, что многие экономические проблемы тогдашней Чехословакии обусловлены были тем, что страна приняла советскую модель (конечно, навязанную ей Кремлем) развития того времени с акцентом на преимущественный рост тяжелой промышленности, производства, с недооценкой тех сфер экономики, которые прямо влияли на жизнь людей.
К 1965 году чехословацкие экономисты обосновали необходимость перевода экономики на интенсивные пути развития. Но когда реформу начали проводить в жизнь, она стала противоречить административно-командным методам управления, интересам бюрократически мыслящей надстройки. На этой почве начались серьезные идеологические и политические конфликты.
Сторонники утвердившейся модели развития (а их было немало) утверждали: если ты осуждаешь эту модель, значит — противник социализма.
Модель, которую тогда, в 60-е годы, реформировали, была во многом копией советской системы хозяйствования. Ее крепко тогда критиковали в Чехословакии. И действительно, навязанная европейской державе модель хозяйствования вскоре обанкротилась.
Историческая справедливость требует признать, что чехословацкая экономика сыграла значительную роль в восстановлении хозяйства многих стран тогдашнего Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) в послевоенный период. И то, что Чехословакия ушла от своей традиционной структуры, диктовалось потребностями экономического развития всего тогдашнего социалистического содружества, нашими хозяйственными нуждами в первую очередь. Советский Союз, в свою очередь, на 70–80 процентов обеспечивал ее потребностями в сырье, топливе, других материалах и видах продукции.
Советский Союз со дня своего рождения навязывал свою систему отношений. И как следствие после 1950 года в Чехословакии появились лозунги: «Советская почта — наш образец», «Советский ресторан — наш образец», «Советский карандаш — наш образец». Они висели всюду. Лозунги о советском карандаше я видел на знаменитой фабрике карандашей «КОХИНОР».
Экономическая реформа в Чехословакии 1965–1968 гг. должна была свести эти формы на нет. Хозяйственный механизм Чехословакии вынуждал предприятия искать наиболее эффективные экономические связи, и были случаи отказов от услуг советских партнеров. Либо не устраивал технический уровень поставленной продукции, либо не соблюдались сроки поставок, либо высоким оказывался процент бракованных изделий. Будучи вольными в выборе партнеров, чехословацкие хозяйственники обращали свой взор на Запад. Советские амбициозные руководители Кремля делали вывод, что это — проявление антисоветизма.
Мне вспоминаются два рассказа одного чешского руководителя внешних торговых связей. Первый — на металлургический завод в городе Кошице из бывшего Советского Союза отправили 92 валка для прокатного стана. Все оказались бракованными. Второй — в Прагу прислали автомобиль «Москвич» новой модели, чтобы рекомендовать чехословацкому рынку. На первом же демонстрационном проезде у машины почти сразу отвалились передние колеса...
И дело не только в браке. Невыгодными становились сами экономические отношения. Помнится, в Праге, на заводе лабораторных приборов мне говорили тогда, что рубль, заработанный на советском рынке, обходился заводу (в кронах) раза в полтора больше, чем доллар, заработанный на Западе.
Накануне августовских событий в чехословацкой прессе очень активно обсуждался вопрос о нарушениях социалистической законности, о невинно пострадавших в 40-е и 50-е годы. Многие чехи и словаки, проживавшие на территории Украинской ССР, были репрессированы, подвергались гонению. Законное же стремление народа к устранению деформаций, к очищению противники свободной Чехословакии пытались использовать в своих интересах, далеких от подлинных нужд трудящихся. Вопросы реабилитации невинно пострадавших долго не решались. В результате сформировался лагерь оппозиции, в котором были и честные коммунисты (такие как Дубчек, Млынарж). Оппозиция получила в руки документы, свидетельствовавшие о преступлениях, совершенных руководителями коммунистической партии Чехословакии после февраля 1948 года.
После январского пленума ЦК КПЧ 1968 года, когда изменилось руководство в партии, постепенно стала расти активность правых сил. Коммунисты обвиняли реформаторов в том, что они преследуются только потому, что не соглашались с их прозападной идеологией. Тогда представителями реформаторского крыла была написана статья «2000 слов», обвинявшая комитеты КПЧ на конкретных фактах.
Тогдашнее руководство партии отказалось участвовать в Варшавской встрече социалистических стран в июле 1968 года. После нее большинство патриотически настроенных политических деятелей в Праге начали исходить из возможности разрыва с социалистическим содружеством. И это уже была прямая угроза для Кремля...
В период «хрущевской оттепели» чехи и словаки стали чаще ездить в СССР. И они увидели, что образцового в советской действительности маловато. Наступила реакция разочарования в идеале. Одновременно начало проявляться то, что в бывшем Союзе постоянно характеризовали как национализм.
В 60-е годы в Чехословакии собирались реформировать только экономику. Однако реформа натолкнулась на сопротивление консервативных сил на разных уровнях руководства. Стало ясно, что невозможно преобразить экономику без реформы надстройки, без радикальных преобразований в общественно-политической сфере.
В 1989 году этот опыт чехи учли. Экономические реформы в Чешской Республике тесно увязываются с реформами политической системы, с расширением демократии на производстве, гласностью и активным участием масс в решении вопросов жизни общества.
Какой вывод нужно сделать сегодня из чехословацких событий 68-го?
Не может во взаимоотношениях между странами существовать ситуация, когда кто-то присваивает себе право решать за других. Это недопустимо! Уважение этого принципа — самая надежная гарантия того, что события 1968 года в наши дни не могут повториться. Это первый вывод.
Второй. Это — принцип свободы выбора пути. Последний ход событий «бархатной революции» (17 ноября 1989 года) подтвердил приверженность чехов и словаков своему выбору развития — социально-рыночные отношения европейского типа. Без всяких «измов»...
Многие экономические проблемы тогдашней Чехословакии обусловлены были тем, что страна приняла советскую модель (конечно, навязанную ей Кремлем) развития того времени с акцентом на преимущественный рост тяжелой промышленности, производства, с недооценкой тех сфер экономики, которые прямо влияли на жизнь людей
В ночь с 20 на 21 августа 1968 года на территорию Чехословакии вступили войска пяти держав – участниц Варшавского Договора (ВД). В переданном тогда официальном сообщении говорилось, что эти экстраординарные меры были продиктованы стремлением положить конец нарастанию политического кризиса в братской стране, отвратить угрозу социалистическим завоеваниям чехословацких трудящихся, подрыва стратегической стабильности и безопасности мирового социализма...
Положение, в котором оказалась Чехословакия к августу 1968 года, виделось мне, как очевидцу событий, таким.
Впервые я попал в Прагу в 1967 году. И сразу бросилось в глаза: один из красивейших городов мира (мой отец учился в этой стране, и он мне о ее красотах постоянно рассказывал) находился в крайне запущенном состоянии. Это обшарпанность прекрасных по архитектуре зданий жилого фонда. Это большие очереди на старые трамваи, кстати, изготовленные в Праге. Это вся система быта и жизни, вызывающая справедливое недовольство у пражан.
А ведь в предвоенные годы по объему производства промышленной продукции Чехословакия занимала одно из ведущих мест в Европе. Мои родители жили, учились, работали и все имели при «чехах» в Закарпатье. Очереди, блат, пустые прилавки, пардон, хамство, матюки и воровство — принесли «советы».
Первопричиной были экономические проблемы, позднее переросшие в политические.
С начала 60-х годов экстенсивные факторы развития экономики ЧССР были исчерпаны. Произошло замедление темпов роста, падала эффективность производства.
Мне представляется, что многие экономические проблемы тогдашней Чехословакии обусловлены были тем, что страна приняла советскую модель (конечно, навязанную ей Кремлем) развития того времени с акцентом на преимущественный рост тяжелой промышленности, производства, с недооценкой тех сфер экономики, которые прямо влияли на жизнь людей.
К 1965 году чехословацкие экономисты обосновали необходимость перевода экономики на интенсивные пути развития. Но когда реформу начали проводить в жизнь, она стала противоречить административно-командным методам управления, интересам бюрократически мыслящей надстройки. На этой почве начались серьезные идеологические и политические конфликты.
Сторонники утвердившейся модели развития (а их было немало) утверждали: если ты осуждаешь эту модель, значит — противник социализма.
Модель, которую тогда, в 60-е годы, реформировали, была во многом копией советской системы хозяйствования. Ее крепко тогда критиковали в Чехословакии. И действительно, навязанная европейской державе модель хозяйствования вскоре обанкротилась.
Историческая справедливость требует признать, что чехословацкая экономика сыграла значительную роль в восстановлении хозяйства многих стран тогдашнего Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) в послевоенный период. И то, что Чехословакия ушла от своей традиционной структуры, диктовалось потребностями экономического развития всего тогдашнего социалистического содружества, нашими хозяйственными нуждами в первую очередь. Советский Союз, в свою очередь, на 70–80 процентов обеспечивал ее потребностями в сырье, топливе, других материалах и видах продукции.
Советский Союз со дня своего рождения навязывал свою систему отношений. И как следствие после 1950 года в Чехословакии появились лозунги: «Советская почта — наш образец», «Советский ресторан — наш образец», «Советский карандаш — наш образец». Они висели всюду. Лозунги о советском карандаше я видел на знаменитой фабрике карандашей «КОХИНОР».
Экономическая реформа в Чехословакии 1965–1968 гг. должна была свести эти формы на нет. Хозяйственный механизм Чехословакии вынуждал предприятия искать наиболее эффективные экономические связи, и были случаи отказов от услуг советских партнеров. Либо не устраивал технический уровень поставленной продукции, либо не соблюдались сроки поставок, либо высоким оказывался процент бракованных изделий. Будучи вольными в выборе партнеров, чехословацкие хозяйственники обращали свой взор на Запад. Советские амбициозные руководители Кремля делали вывод, что это — проявление антисоветизма.
Мне вспоминаются два рассказа одного чешского руководителя внешних торговых связей. Первый — на металлургический завод в городе Кошице из бывшего Советского Союза отправили 92 валка для прокатного стана. Все оказались бракованными. Второй — в Прагу прислали автомобиль «Москвич» новой модели, чтобы рекомендовать чехословацкому рынку. На первом же демонстрационном проезде у машины почти сразу отвалились передние колеса...
И дело не только в браке. Невыгодными становились сами экономические отношения. Помнится, в Праге, на заводе лабораторных приборов мне говорили тогда, что рубль, заработанный на советском рынке, обходился заводу (в кронах) раза в полтора больше, чем доллар, заработанный на Западе.
Накануне августовских событий в чехословацкой прессе очень активно обсуждался вопрос о нарушениях социалистической законности, о невинно пострадавших в 40-е и 50-е годы. Многие чехи и словаки, проживавшие на территории Украинской ССР, были репрессированы, подвергались гонению. Законное же стремление народа к устранению деформаций, к очищению противники свободной Чехословакии пытались использовать в своих интересах, далеких от подлинных нужд трудящихся. Вопросы реабилитации невинно пострадавших долго не решались. В результате сформировался лагерь оппозиции, в котором были и честные коммунисты (такие как Дубчек, Млынарж). Оппозиция получила в руки документы, свидетельствовавшие о преступлениях, совершенных руководителями коммунистической партии Чехословакии после февраля 1948 года.
После январского пленума ЦК КПЧ 1968 года, когда изменилось руководство в партии, постепенно стала расти активность правых сил. Коммунисты обвиняли реформаторов в том, что они преследуются только потому, что не соглашались с их прозападной идеологией. Тогда представителями реформаторского крыла была написана статья «2000 слов», обвинявшая комитеты КПЧ на конкретных фактах.
Тогдашнее руководство партии отказалось участвовать в Варшавской встрече социалистических стран в июле 1968 года. После нее большинство патриотически настроенных политических деятелей в Праге начали исходить из возможности разрыва с социалистическим содружеством. И это уже была прямая угроза для Кремля...
В период «хрущевской оттепели» чехи и словаки стали чаще ездить в СССР. И они увидели, что образцового в советской действительности маловато. Наступила реакция разочарования в идеале. Одновременно начало проявляться то, что в бывшем Союзе постоянно характеризовали как национализм.
В 60-е годы в Чехословакии собирались реформировать только экономику. Однако реформа натолкнулась на сопротивление консервативных сил на разных уровнях руководства. Стало ясно, что невозможно преобразить экономику без реформы надстройки, без радикальных преобразований в общественно-политической сфере.
В 1989 году этот опыт чехи учли. Экономические реформы в Чешской Республике тесно увязываются с реформами политической системы, с расширением демократии на производстве, гласностью и активным участием масс в решении вопросов жизни общества.
Какой вывод нужно сделать сегодня из чехословацких событий 68-го?
Не может во взаимоотношениях между странами существовать ситуация, когда кто-то присваивает себе право решать за других. Это недопустимо! Уважение этого принципа — самая надежная гарантия того, что события 1968 года в наши дни не могут повториться. Это первый вывод.
Второй. Это — принцип свободы выбора пути. Последний ход событий «бархатной революции» (17 ноября 1989 года) подтвердил приверженность чехов и словаков своему выбору развития — социально-рыночные отношения европейского типа. Без всяких «измов»...
