Так долго работая в театре, я неизменно остаюсь в восторге от способности этого организма реагировать на невидимые, бесшумно-зычные сигналы жизни. Особенно ярко эта способность театра реализуется в диапазоне классики.
Волна интереса к чеховской драматургии стала не аккомпанементом к юбилею гения (в 2012 году отмечалось 150 лет со дня рождения), а звонким эхом его предсказаний, предчувствий, созвучности вечным вибрациям человеческой души.
Сегодня в Киеве по его пьесам и рассказам идут спектакли на 16 больших и малых сценах.
Очень надеюсь заинтересовать коллег идеей единой чеховской афиши, которая явит яркую картину самоценных сценических прочтений. Наша газета писала о спектакле «Дядя Ваня» в Московском академическом театре им. Е. Вахтангова («Кто боится Дядю Ваню?» «№ 103, от 16 июня 2010 г.), «Вишневый сад» в Национальном академическом театре русской драмы имени Леси Украински («Кто посадит новый сад?» № 216 от 25 ноября 2010 г.), «Три сестры» в Киевском академическом театре драмы и комедии на левом берегу Днепра («Сто чемоданов страданий» № 55 от 30 марта 2011 г.). Обязательно поделимся впечатлениями о «Чайке» в Национальном академическом драматическом театре им. И. Франко и «Огни» в Киевской академической мастерской театрального искусства «Сузір’я». Герой дня сегодняшнего — «Вишневый сад» в Киевском академическом театре на Липках. Столпами этого Храма искусства служат актуальные прочтения вечного: «Лісова пісня» Леси Украинки, «Гамлет» и «Сон в летнюю ночь» Шекспира, последняя премьера — «Вишневый сад». И прежде чем приступить к разгадыванию замысла режиссера, сценографа, рисунков ролей каждого, из прекрасного ансамбля актеров этого спектакля, должен не рекламно, а совершенно ответственно заявить об обретении театром способности работать не на волнах дошкольников, старшеклассников, детей с родителями, а на абсолютную возрастную категорию. ТЮЗ в этом смысле уникальный театр. Мы с женой смотрели «Вишневый сад» и представляли, что рядом с нами сидят наши дети, внуки и все мы понимаем друг друга в общем и индивидуальных восприятиях. Я часто повторяю, что считаю театр местом координации течения жизни, и на спектаклях Виктора Гирича радуюсь синхронности волнений с молодыми и намного младшими людьми в зрительном зале. Анализируя режиссерский инструментарий, радуешься его простоте и универсальности: лаконичность действенных эпизодов, ритмическая смена настроений и темпов, настойчивое утверждение мысли без деклараций и навязчивых формулировок, наконец, чрезвычайно близкое, возможно не только мне, понимание идеи не главной мыслью, сформулированной как действенный призыв , а генеральным волнением произведения.
Время актуализирует болевое в произведении, которое многомерностью волнений завоевало право приобщиться к вечности. Вдруг мотивы бегства от действительности, поиска лучшей жизни где угодно, но не в своей стране, горечь осознания провинциальности своего существования — читай самодостаточности, самодовольства, самоценности и еще тысячи «само» вместо универсума «взаимо», сливаются со стоном, последним вздохом, последним взрывом струны, каната, цепи — словом, того что соединяло-соединяло и разорвалось.
Раневскую привозит из Парижа дочь Аня, чтобы она как-то защитила домочадцев от угрозы потери родового имения, крова и вообще оправдания их существованию.
В глубине сцены баннеры с фотоизображением цветущего весеннего вишневого сада, расползаются на куски, несмотря на попытки как-то их скрепить. На веревках сушатся простыни, скатерти, оконная тюль. И хотя о приезде спасительницы все домашние знали заранее, все-таки, не успели с подготовкой, или наоборот эту подготовку демонстрируют. Молодой помещик Лопахин заботясь о достойной встрече Раневской, устал и уснул в гостиной. Его не будят и таким образом избавляются от общества нувориша. Лопахину снится эпизод из детства — когда Раневская защитила его от отцовской жестокости, обласкала, и он впервые в жизни почувствовал женскую ласку по-мужски. За высоту этого чувства он готов бороться, платить, жертвовать, а как еще объяснить готовность бизнесмена делиться прибыльными идеями, оплачивать долги посторонних людей, платить непомерные деньги за имение женщины его мечты. А на деле оказывается, что ей ничто не дорого. И если Раневская Татьяны Назаровой в «Вишневом саде» Русской драмы — женщина скоординированная в страстях, приоритетах, чуждая сантиментам по поводу малой и большой родины, ловко проливает слезы, вспоминая погибшего сына и совершенно спокойно оставляет на произвол судьбы своих родных, пришибленных действительностью, то Раневская Анжелики Гирич выполняет долг человекоолюбия. Она так настойчиво дарит всем свое тепло, ласку, что даже вечный студент Трофимов (Дмитрий Усов, Руслан Гофуров) воспринимает это приглашением к близости, а родной брат Гаев (Александр Ярема) констатирует — «она порочна». В доказательство этого тезиса художник по костюмам Константин Кравец реализует реплику «одета по парижской моде» гипюровыми платьями, из под которых достаточно ярко просматриваются чулки, и око зрителя смущают корсеты.
Дуняша моментально тоже становится модной благодаря тому же корсету, одетому прямо на сарафан. Рубашка слуги Раневской Яши (Сергей Кучера, Алексей Петрожицкий) из той же ткани, что и платье хозяйки. Таким образом, зарубежное представляется смешным и бестолковым; для провинциалов неприемлемым, но желанным, а свободный мир оказывается призраком счастья.
Без призывов и указаний режиссер компрометирует так густо распространенную сегодня иллюзию достойной жизни исключительно за границей. Иммигрировать, уехать зарабатывать деньги и не вернуться, жениться за границей — многим представляется эталоном жизненного успеха. И это один из важных сигналов, который транслирует спектакль. В целом же всеми художественными посылами он призывает прояснить свой духовный взор, тратить себя на сердечность и любовь.
К. Рерих несколько изменил знаменитое высказывание Ф. Достоевского и провозгласил: «Восприятие красоты спасет мир». Осознание красоты текста, волнений, палитры чувств объединяют концепцию спектакля Виктора Гирича и Михаила Френкеля с яркими находками предыдущих постановок.
«Вишневый сад» для Д. Стрелера был историей о помещиках, которые погибают от безделья и капиталистов первого призыва. Очень часто пьесу ставили об антагонизме духовного и материального. Спектакль театра Леси Украинки вышел о страхе перемен. Фирс ностальгирует по крепостничеству и называет волю большим несчастьем, словно озвучивая мысли всех домочадцев.
В театре на Липках получился разговор о гармонии культуры и цивилизации, которая способна их соединить в целостное высшее.
В спектакле французского режиссера и актера Роже Планшона белыми были одежда актеров и сцены, мебель, стволы деревьев, почти все время с «небес» падал снег цветения вишни.
Чехов в письме из Ялты от 5 октября пишет о замысле «Вишневого сада»: «В первом акте из окна видны цветущие вишни, сплошной белый сад и дамы в белых платьях», а говоря о погоде в городе, замечает: «идет снег».
В спектакле Стреллера сад, словно невидимый покров, проявлялся тенями на персонажах. Сценограф М. Френкель увидел сад застывшим на последнем дыхании.
Сейчас, вспоминая виденные постановки пьесы, о которой идет речь, вдруг задумался: а почему Чехов не сделал сад яблоневым? Быть может, потому, что тогда все крутилось бы вокруг древа познания, о плодах которого хорошо известно, а вот о цветении, хвала Богу, никогда не угасают мечты и чаяния. «Вишневый», как мне кажется, потому, что вишня благородная лет за двадцать превращается в дичку. Сегодня об этом знают только дачники и профессиональные садоводы.
Начало и финал пьесы по ремарке драматурга происходят в детской комнате. Режиссер Гирич уходит от быта, но точными деталями, игрой актеров акцентирует внимание на боли похороненного временем детства. Фирс (Леонид Марченко) предлагает Гаеву детские штанишки. Шкаф, в котором должно храниться что-нибудь из жизненного далека, в момент воспоминания о Париже, точно в витрине на улице красных фонарей, оказывается занятым голыми любовниками.
Третий акт должен происходить в бильярдной. Не помню, в каком именно спектакле огромный бильярдный стол, искусная игра на нем всех домашних, будто демонстрировали их настоящими, но уже бывшими, без азарта борьбы. Гаев не способен к игре, только вспоминает термины, и от того Лопахин (Александр Зиневич) воспринимается еще более азартным игроком.
Мне лично всегда казалось, что очень важен звук шаров, ударяющихся друг о друга и наверняка бьющихся, сливается в единый стон со струной, а вместе они присоединяются в финале к более чем мощному звуку топоров, рубящих сад. Трактовок этого странного звука было очень много. Для Гирича это, скорее, голос судьбы, услышав который, все сбиваются в кучу, будто только беда способна объединять.
Казалось бы, такая общепонятная от мала до велика тема дерибана земли, скорого обогащения на продаже престижных дач скоро разбогатевшим могла выйти на первый план и, вполне возможно, придать постановке выразительную комедийную окраску.
Спектакль тюзовцев не обходит стороной материальных аспектов фабулы, но утверждает мысль о том, что чувство собственности измеряется не вещами, а мыслями. Можно иметь какие-то вещи, но не быть их хозяином.
Пересказывать сюжет «Вишневого сада» так же безнадежно, как делиться размышлениями по поводу его прочтения, сегодняшнего звучания, мощностью предсказаний с теми, кто не знает текста вообще.
Однако тех, кто встретится с этим произведением впервые в жизни, а именно в ТЮЗе такого юношества, может быть достаточно много; я уверен, они услышат сердцем сигналы нового мироощущения, нового понимания явления красоты, увидят новое по-своему, вероятно, не все, не совсем или совсем не так.
Газета «День» настойчиво пытается ретранслировать сигналы мудрости, красоты, таланта и добра, которые все отчетливее слышны с различных высот жизни, в том числе и театральной. Вполне возможно, что не все их воспринимают. Ну что ж, не всегда мы видим лучи солнца, но всегда солнце согревает землю.
