Если случается большая драка, то рано или поздно, но обязательно, встает вопрос: «Кто первый начал?» Если речь идет об установлении виновных в провале, то поиски ответа превращаются в безнадежное занятие, а если на повестке дня раздача лавров — что ж, у победы всегда много родителей. В оценке событий на улице Грушевского смешаны отчаяние и триумф, и это понятно; удивляет определение триумфаторов.
Слава первенства почему-то записана за «Правым сектором». Ладно бы подобного мнения придерживались лишь ультраправые; но грешат и либералы. Восторг от ребят в масках, которые (в буквальном смысле слова) дали жару проклятому «Беркуту», выходит за рамки разумного.
Здесь можно развернуть достаточно длительную дискуссию, но сейчас попробую сузить контекст до этого сакраментального «кто первый».
Вспомним: собирая вече 19 января, оппозиция обещала, что будет не просто «митинг, после которого все разойдутся», а нечто большее. Вышло как всегда. Троица партийных лидеров снова принялась забалтывать протест, Майдан — тоже далеко не впервые — загудел от возмущения. Выступающих освистывали, скандировали «Ді-я-ти!», требовали определить единственного лидера сопротивления: ведь ситуация складывалась чрезвычайная, власть принятием репрессивных законов 16 января показала, что готова раздавить всех, кто станет у нее на пути.
Около 15:00 на сцену вышел парень из Автомайдана и призвал всех идти на улицу Грушевского, чтобы подняться в Раду и выразить несогласие с «законами о диктатуре». Ему выключили микрофон; все знали, что до парламента дойти не удастся, потому что в самом начале улицы, на пересечении с Музейным переулком, стоит усиленный кордон внутренних войск и «беркутни» — и все равно эта искра попала в переполненный пороховой погреб. Людям, особенно молодым, надоело стоять на месте, наблюдая, как Янукович просто издевается над ними, планомерно закручивая гайки; людям хотелось действия — и они его устроили.
В первые минуты под горячую руку попали ГАИшники, которые имели неосторожность остановить одну из машин оппозиционеров на Европейской площади. Их немного помяли, с одного сорвали погоны. Уровень эмоций рос с каждой минутой, процесс стал неконтролированным. Когда манифестанты подошли к кордону, то почти сразу начали раскачивать автобус, составлявший часть заграждения, потом оттянули его вручную с помощью троса.
Незадолго до этого подошла колонна «Правого сектора» — с щитами, в масках, в полном снаряжении. Но они почему-то направились в обход, по Петровский аллее, вдоль стадиона имени Лобановского, и остановились там. Абсолютно разношерстный народ с Майдана, в оранжевых касках и без них, массово толкался со стражами порядка — а «Правый сектор» стоял и стоял, слушая в неизвестно который раз повстанческие песни под гитару, ожидая команды на осуществление какого-то особо хитрого обходного маневра через парк. Даже когда на Грушевского в ход пошли палки с обеих сторон — «Правый сектор» все еще топтался на месте.
Так что могу подтвердить: «первыми начали» не хмурые юноши в масках, а весьма разнородная, однако крайне разозленная молодежь с Майдана, которой, повторюсь, надоело наблюдать, как правительство крадет у них остатки свободы, для которой милицейские ряды давно стали олицетворением оккупационной армии.
Осмелюсь предположить, что заслуги в дальнейших событиях так же в равной степени распределяются по всему сообществу Майдана, где «Правый сектор» — лишь одна из групп, пусть даже активная и амбициозная.
Майдан — такое место, где лучше обходиться без кумиров. Они у нас уже были. К чему это привело — все, думаю, помнят.
